Зато пока споем, уже пора будет запускать форелей в озера! То-то будет пир!
О, вот и мои братья и сестрички. Расселись, тоже торопятся. И в следующий миг Ах!
Я вздрогнула и вскрикнула, вскочила на ноги, путаясь в полах традиционного платья. Пятый, подкравшись сзади, сунул мне за шиворот холодный гладкий листок. Стоит, смотрит на меня и не знаетто ли бояться, то ли смеяться.
А я его только вчера оттаскала за уши за то, что съел всю принесенную сметану.
К порядку!сказал Шестнадцатый, укоризненно глядя на то, как я грожу Пятому кулаком.
Я смиренно опустилась на колени, Пятыйтоже. Мы уселись рядышком в один большой круг.
В центрекак всегда источник. Он искрил, как сверкающий на солнце водопад, но я на него даже и не смотреланадоел! Мне хотелось туда, к рыбкам, к людям, к детям, к мятным конфеткам, да и Пятому не терпелось надрать уши.
Совсем скоро начали затекать ноги. Противный листок холодил спину, но тут, наконец, началось.
Плоть от камня родится, и песком станет бог Шестнадцатый.
Плоть от камня родится, и песком станет бог Пятнадцатый
О-о А я-то Первая. Долго еще. Так, вспоминай рыбок и конфетки. Сегодня форели, и будем варить на костре ухуя не знаю, что это такое, но люди говорят, что очень вкусно, и Ой, а чего это Шестнадцатый так на меня смотрит? А-а-а, моя очередь
Плоть от камня родится, и песком станет бог Первый,скороговоркой произнесла я тут же завершила:
И боги станут плотью, и будут целым.
«Станут плотью, будут целым», «станут плотью, будут целым»,отозвалось отовсюду.
Источник зарябил, заискрил сильнее, и Шестнадцатый запел. Песня была жутко длинной, занудной. Люди слышали ее и пытались повторить, но у них заплетались языки. Это всегда так смешно!
Но неожиданно после первого куплета песня захватила меня. Она лилась, такая красивая, торжественная и вовсе даже не нудная. В ней мы просили разрешения остаться для того, чтобы дарить, отдавать, клялись не причинять зла, обещали быть хорошими хозяевами и соблюдать законы всех миров.
Песня завершалась, и жар магии рассеялся от нас по нашему храму, разлетелся упруго, толчками за стены и дальше, дальше. Мир благословлял нас магией. Он отдавал нам ее щедро, а мы делились ею с людьми, выплёскивали, и она плыла дальше, дальше, помогая людям, исцеляя их, наделяя новорожденных дарами.
Здорово! А я за год и забыла, что ритуал не только долгий и нудный, но и очень приятный и красивый. По коже пробежали мурашки от горячей магии. Приятно как!
Я зажмурилась. Я знала, что глаза у меня бирюзовые, как мой наряд, а волосы черные, как плодородная земля. «Ты как черная гладкая галька на морском побережье»,сказал мне однажды старый рыбак, любуясь мной. Я вспомнила его лучистый взгляд и рассмеялась. Горячая магия, откликаясь на мой смех, побежала через меня сплошным потокомбольше, чем от других. Волна, волна, еще одна Я смеялась, а жар волшебства не торопился таятьон нежно грел мое сердце, кожу, даже кончики пальцев.
Как же приятно!
Но тут тьма снова заволокла мои глаза, и я заново осознала себяЙолу Веру! Еще парочка таких трипов, и я вообще имя свое забуду!
Я снова плыла по темным изгибам, силясь открыть глаза и подумать, поанализировать увиденное, но у меня ничего не получилосья снова оказалась в чужом теле.
Теперь я лежала на чем-то горячем, мягком, но мне было холодно. Я подняла рукутонкая, все жилки видны. И тяжело даже удерживать руку вот так, на весу. Я знала, как я выгляжу теперь. Черные мои волосы потускнели, глаза ввалились. Я болею, я сильно болею. Всего десять дней Шестнадцатый говорит, что это потому, что я отдавала людям больше остальных богов. И что люди неблагодарные, что они убивают меня, что они кощунственно распоряжаются моими дарами. Он говорит с укоризной, порицает меня, людей, других боговвсех. Шестнадцатыйтот еще зануда. Наговорившись и наругавшись, Шестнадцатый наконец целует меня в лоб на прощание и хмурится. Я горячая, да.
Я знаю, что боги собираются, готовятся в поход к Изначальному источнику перехода, чтобы вернуть меня в истинный дом.
Но я не хочу. Я хочу остаться здесь, с детьми. Я обязательно поправлюсь.
У меня во рту вкус мятных леденцов, у постеличай с засушенными ягодами. Рядом с чашкоймои дорогие колечки. Их пришлось снятьза эти дни пальцы так похудели, что мои сокровища соскакивали на постель.
Эй, Петра! Петра! Ты тут?
Шепот мальчишки Дита. И как он вообще сюда проскользнул.
Ш! Тебе тут нельзя!хриплю я.
Да я вот Посмотреть, как ты. Тут тебе ребята передавали
Только сейчас я замечаю, что у него в руках куча всяких гостинцев. Запахло свежесобранной земляникой, молоком, теплым хлебом.
Ты кушай, пожалуйста. Землянику я собирал, молоко сам доил. Представляешь, Дурька меня хвостоми по мордасам! Ну, я утерся, домой пришел. А там мамка в смех. Весь, говорит, в навозе.
Дит обиженно шмыгнул веснушчатым носом.
Я сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть. Диткаславный мальчик, не хочется его обижать.
А это Маритка сделала.
В ручонках Дита сверкнуло медью.
Браслетиктоненький, с черными камушками. Красивый.
Я протягиваю запястьес него, наверное, не соскользнет. Прохладный металл обхватывает руку, и мне еще холоднее, но все же это очень приятно.
Спасибо,шепчу ему, но он машет рукой, просит, чтобы молчала.
Ты выздоравливай только, Петра, слышишь? Нам тут без тебя очень плохо будет.
Мальчишка погладил пальчиками простыню, опустил голову.
Ладно,шепчу я.
Я устала. И Дит понимает, машет рукой и уходит, оставив ароматные дары на моем столике.
Пахнет ягодами, молоком, хлебом. Я тянусь к кувшину, но тут
Шум с улицы. Вскрик. Неужели опять дикий бык вырвался? Я с огромным трудом встаю на ноги, с еще большим трудом доношу свое ослабевшее тело к окну.
Вокруг снуют люди, кричат. Бык в пыли, уже лежит, связанный магией, окровавленный. Красный глаз с ненавистью косит вбок, на маленькую кучку тряпок. Тряпок Я вглядываюсь. В тряпкахзнакомое маленькое лицо. Струйка крови от виска, закрытые глаза, открытый в последнем крике рот. Пламенеющая прядка рыжих волос.
Вокруг сердца сгущается жар магии. Волна, вторая, третья Она течет, льется так, как не лилась никогда. Быстрее, пожалуйста, быстрее, прошу! Жарко. С меня катится пот. Магия всегда горяча. Она течет туда, куда надо. Лечит раны. Вдыхает жизнь.
Дит садится, недоуменно моргает глазами. Трогает лоб, размазывая по лицу красное. То навоз, то кровь Не везет мальчонке.
Достаточно. С Дитом все хорошо.
Я пытаюсь остановить поток магии, но неожиданно у меня ничего не выходит. Сердце уже горит от силы магии, оно не успевает биться и отбивать волны жара.
Я стекаю на пол, ложусь на него, подтянув колени к груди. Пытаюсь сдержать.
Больно Так дышать больно! Магии становится все больше, еще больше. Это не волны. Это лавины.
Жар нестерпим. И он сворачивается чернеет, превращаясь в дым.
Я слышу крики, чей-то плач, чувствую прикосновения. А потом меня накрывает тьма.
Последнее, что я вижумедный блеск браслета на запястье.
А потомпокой.
***
Я снова стала собой. Кто я там? Вера? Ну слава богу. Не Петра, не Йолаэто я. Сознание мое. Тело очень слабое, как у котенка. Я попробовала открыть глаза, но забила на это заранее проигрышное предприятие. Со всем моим удовольствием и спокойной душой скользнула в сон. На этот раз в спокойный и естественный, только очень уж быстрый.
Когда я проснулась снова, все еще было темно. В окна хмуро лился только-только занимающийся рассветный туман. Затекла рука, покалывало стопуотлежала.
Мне было пусто, очень спокойно. То, что показывала мне тьма, я не забыла, нет. Просто это стало вдруг неважным, очень незначительным, как детские воспоминания. Отодвинулось куда-то в глубь памяти, скрылось в сознании, подернулось туманом.
Я услышала шорох и повернула голову вбок. Дерек Ват Йет дремал в кресле рядом с моей кушеткой. С голым торсом и в мягких домашних штанах, через шею перекинуто полотенце. Волосы все еще влажные. От него пахло горьковатым мылом, скорее всего, с полынью или чабрецом. Приятный запах.
Таким я его не видела. Я его вообще не очень воспринимала как человека. Ходит такое красивое нечто в идеально сидящем костюме, отдает приказы, смотрит на все равнодушно и спокойно, а он, оказывается, может быть таким Простым. И я испытываю к нему Я к нему что-то испытываю?!