Вислюги, голоухи, горлорезывсе они разумны и умеют говорить. Это твари из плоти и крови, правда, со своей магией. Но есть и другиебродячие мертвецы, поднятые из могил неведомыми колдунами да так и оставшиеся бродить по миру на погибель всему живому; инкубы и суккубы, разнообразные обликом, но одинаково опасные, если встретишь их после захода солнца; бешеные сильваны; беспощадные, молчаливые убракиохотники за головами; кривоногий, низкорослый Лесной Народдухи неправедно убитых старых деревьев, облекшие себя в плоть и давшие клятву вечного мщения; и ещё много, много иных. В обычное время магия Радуги держала их в отдалении от главных дорог, городов и крупных посёлков, и лишь перед Смертными Ливнямии во время оных, когда волшебство семи Орденов слабело, все они могли выйти на большую охотузаполнить брюхо и сделать запасы на долгую, долгую, долгую зиму.
По осени караваны обычно ходили не только с охраной, но и с одним-двумя стражевыми волшебниками. Господин же Онфим по знаменитой своей, всем известной скупости, нанимать в Остраге никого не стал, буркнув, что, мол, и так пронесёт, а всякие прочие богатеи-умники, конечно же, могут уплатить волшебнику из собственного кармана, чему он, господин Онфим-первый, препятствовать никак не станет. Это разом заткнуло недовольным глотки.
Правда, справедливости ради следует заметить, что не дремали и Ордена Радуги. Оборотень мог и сбежать из зверинца, а мог с тем же успехом быть выпущен специально. Летучие же вампиры Кутула были явно посланы на Тракт охотиться. И всё было бы ничегоно у господина Онфима не имелось с собой заклятья-пропуска, отпугивающего чудовищ Радуги. Для того же оборотня, тех же авларов два ярко размалёванных цирковых фургона оставались законной добычей, ничем не отличающейся от того же вислюга или убрака.
Кицум витиевато выругался и машинально пошарил за широким голенищем, где, как все знали, он хранил плоскую фляжечку отборного гномоядана самый крайний случай.
Плохо дело, данка. Оборотня я не боюсь, но вот эти мышки Чую, потеряем коней, невозмутимо закончил он, хотя всем известно: потеряешь коня на Тракте перед Ливнямиможешь сразу копать могилу.
Что же ты молчишь Aecktan?
Она не ответила.
Aecktan? уже настойчивее повторил Кицум.
Агата тупо смотрела перед собой.
Aecktan. Белочка-огнёвка на языке Дану. Так звала Агату мать, смешным домашним прозвищем, потому что девочка обожала отращивать волосы до немыслимой длины, помогая себе несложным детским колдовством, заплетая их в нечто схожее с пышным беличьим хвостом.
Глаза девушки вспыхнули. Несложное слово на родном языке внезапно прорвало непроглядную завесу горя, сорвало пелену с глаз. Откуда, откуда, ОТКУДА мог знать его горький пьяница Кицум? Или это просто совпадение? Единственное ласковое слово на её родном наречии, известное старому клоуну?
Аерас fyuarcky koi, Khoeteymi? слова скользили стремительно и почти беззвучно, точно порхающие жарким летним днём высоко над землёй ласточки. Если он ответит
Ghozyl shoacky koi, Seammi, horrshoarcky tyorrdnock, быстрым шёпотом и без малейшего акцента отозвался клоун. Koi, Seamni, Koi, Seamni Oectacann.boewarry! Ol koi fuuarcky
Он знал всё, и даже её полное родовое имя.
Однако долго разговаривать им не дали. С козел заднего фургона завопил, размахивая руками и подпрыгивая, Еремейзаклинатель змей. Господин Онфим-первый интересовался, какого-такого нелёгкого-нечистого передний фургон так плетётся? Ещё господину Онфиму благоугодно было узнать, видят ли Кицум с Нодликом впереди летучих мышей, и если видят, то, опять-таки, почему бездействуют?..
Бледные Нодлик с Эвелин тотчас же появились на козлах. Позади них шумно сопел Троша, тащивший охапку амунициикороткие луки со стрелами и пару громадных плотных попонукрыть бока и спины коней.
Останавливаться господин Онфим не разрешил. Троше и Агате пришлось накидывать попоны на бегу, а потом ещё закрывать головы и шеи лошадей наспех содранными коврамигосподин Онфим расщедрился.
Солнце садилось прямо напротив них. Узкая просека Тракта, окружённая чёрными стенами леса, казалось, упирается прямо в громадный багровый диск. Уныло, обречённо завывал оборотеньжить ему осталось до начала Ливня, не дольше. Чёрными точками на фоне уже не слепящего солнца вели свой танец авларысомнений нет, уже почуяли караван и теперь ждут заклятия-пропуска. Пропуска, которого нет.
Агата исполняла команды не рассуждая, точно безжизненная кукла. Кицум заговорил с ней на родном языке! Хуманс, оказывается, владел тайной, никогда не покидавшей пределы поселений Дану речью! И он обнаружил это перед ней! Ясно дело, неспроста!..
Несколько лет назад воображение Агаты, конечно, уже нарисовало бы соблазнительную картинукто-то из чародеев, Хозяев Слова Дану, появился здесь, чтобы спасти её. Увы, те времена ушли безвозвратно. И теперь она скорее верила, что клоун Кицум на самом делеловкий прознатчик одного из семи Орденов. Только там ещё могли сыскаться знатоки наречия Дану; правда, в таком случае от Кицума следовало бежать и как можно скореев башнях Радуги девушку-Дану могла постичь судьба горше самой смертигорше последней, конечной смерти, когда не остаётся ни души, ни надежды, ни памяти, а дышащее существо просто проваливается в бездонный чёрный колодец вечной ночи, без надежды на воскрешение
Готова, данка? без выражения бросил Кицум. Бери лук. Твоё племя славилось меткостью.
Рехнулся, старый козёл? яростно зашипела Эвелин. Хочешь, чтобы она всадила бы первую стрелу в горло мне, вторуюНодлику, а третьютебе, размалёванная образина?
Вот-вот, правильно, тотчас же встрял Нодлик. Эй, ты, данка, марш к лошадям! Смотри, чтобы им в морды не вцепились.
Это ж верная смерть, Нодлик, нахмурился старый клоун.
Тебе что, жалко это отродье? вскинулась Эвелин.
Мне-то нет, да вот только что скажет господин Онфим? Девка-то его собственность!..
Это несколько отрезвило.
Эй, там, на головном, готовы? заорал сзади Еремей.
Готовы! отозвался клоун.
Тогда давай вожжи и вперёд! Господин Онфим говорит, что стая долго гнаться не будет!
Подавай мне стрелы, Агата, спокойно сказал Кицум девушке.
Авлары рухнули на караван тонко визжащей тучей. Остро потянуло отвратительной вонью; Эвелин перегнулась через борт повозки, Нодлик и Троша, побледнев, схватились кто за живот, кто за горло; и лишь Кицум остался невозмутим. Вскинул лук, бросил стрелупод копыта коней покатилась первая тушка.
Авлары сперва атаковали лошадей. Попоны затрещали под натиском десятков небольших, но очень острых чёрных коготков; кони с истошным ржанием рванули, не нуждаясь в вожжах. Первым пришедший в себя Нодлик вслед за Кицумом стал посылать стрелу за стрелой в летучих бестий. Троше же пришлось в основном заботиться о полубесчувственной Эвелинженщину мучительно рвало от непереносимой вони, и толку от неё не было никакого.
Два лука против доброй сотни порхающих, точно бабочки, тварейэто маловато. Авлары осмелели. Не решаясь бросаться коням в ноги, они атаковали людей.
Агата наугад отмахнулась попавшимся под руку дрыномпо уродливой чёрной морде, по раззявленной пасти, полной крошечных острейших зубов Тварь захлебнулась собственной кровью, трепыхаясь, кожаный мешок полетел вниз, гденадеялась девушкаего переедет колесо. Дану вообще презирали охоту и трепетно относились к жизни любого существа, но сейчас перед Агатой был не честный зверь, которого она сумела бы отвадить, а мерзкое порождение хумансовой магии, рождённое в подземельях Кутула, и девушка не чувствовала никакой жалости.
Вожжи пришлось бросить. Кони мчали сами по себе; их бока и спины превратились в сплошной шевелящийся чёрный ковёр. Кицум, Нодлик, Троша не колеблясь били по нему лёгкими стреламиони не пробивали толстых стёганых попон. Агате и пришедшей в себя Эвелин пришлось, размахивая дрынами, отгонять авларов от лучников. Оказалось, что женщина на удивление ловко владеет немудрёным оружиемкуда лучше, чем положено даже опытной жонглёрше.
Однако крылатых вампиров слетелось слишком много.
Ай! Троша схватился за окровавленное плечо. Кицум наотмашь хлестнул ладонью по чёрной твари, словно отвешивая оплеухубрызнула тёмная, почти синяя кровь, нетопырь затрепыхался на дне фургона. Задыхаясь от омерзения, Агата наступила сапожком ему на голову.