Мои собственные полотна давно уже пылятся в гараже, но наберись я такой наглости, как Кристина, чтобы устроить в Порт-Годдарде свой личный вернисаж, он наверняка прошел бы успешно.
– Знаешь, Эрик, – злорадно хихикнула я, – даже Доркас сможет написать картину получше, если я ее немного подучу!
Он фыркнул и чуть было не поперхнулся виски.
– А что, это мысль! Попробуй когда-нибудь, если Кристина совсем зарвется…
Я тут же забыла об этом разговоре и вспомнила о нем только через месяц, когда Эрик уже был в космосе.
* * *
Конкретный повод к нашей стычке особого значения не имеет, скажу лишь, что речь на заседании муниципального совета шла о перспективах хозяйственного развития Порт-Годдарда, по поводу чего мы с Кристиной имели диаметрально противоположные мнения. Ее точка зрения победила (как всегда), и я в ярости вылетела из зала, изрыгая, что называется, дым и пламя.
Первым существом, которое попалось мне на глаза, когда я ворвалась в наш дом, оказалась Доркас, мирно разглядывающая цветные картинки в иллюстрированном еженедельнике – вот тут мне и вспомнились слова Эрика.
Отшвырнув сумку и избавившись от шляпки, я произнесла твердым голосом:
– Доркас! Сейчас мы с тобой пойдем в гараж.
Понадобилось немало времени, чтобы откопать мольберт и ящик с кистями и красками из груды всяческого хлама (развинченные маленькими негодяями игрушки, пустые упаковочные коробки, ласты и маски для подводного плавания, старые кастрюльки, рождественские бумажные гирлянды, сломанные рабочие инструменты… черт побери, у Эрика никогда не хватает времени, чтобы как следует прибраться перед полетом!). В общей куче обнаружились также начатые когда-то холсты, и я решила, что для первого раза и они сойдут.
Выбрав осенний пейзаж, не продвинувшийся далее единственного костлявого дерева, я поставила его на мольберт и авторитетно изрекла:
– А сейчас, Доркас, я буду учить тебя рисовать!
План мой был крайне прост и не вполне честен.
Хотя приматов еще в XX веке неоднократно поощряли к размазыванию краски по полотну, ни один из них, насколько мне известно, не создал ничего такого, что можно было, не кривя душой, назвать подлинным произведением искусства. В общем-то я была уверена, что у Доркас тоже ничего путного не получится… Но кто уличит меня в том, что я направляла ее руку? А вся слава достанется ей.
На самом деле я отнюдь не собиралась идти на полный обман. Да, я набросаю углем эскиз, смешаю краски и лично выполню самую сложную часть работы, однако и Доркас будет принимать в ней посильное участие.
Я надеялась, что она справится с закрашиванием обведенных контуром участков, а может быть, даже выработает нечто вроде собственной манеры. Если повезет, прикинула я, Доркас выполнит примерно четвертую часть работы, и тогда я с чистой совестью смогу утверждать, что все это дело ее рук… В конце концов, разве Микеланджело и Леонардо не ставили свои имена на картинах, процентов на девяносто написанных их подмастерьями? Ну а я выступлю в роли подмастерья Доркас!
Должна признаться, меня постигло изрядное разочарование.
Хотя Доркас быстро догадалась, в чем суть дела, и поняла, как надо использовать кисти и палитру, ухватки ее оказались до боли неуклюжими.
Казалось, бедняжка никак не может решить, как ей сподручней размазывать краски, и потому постоянно перекладывает кисть из одной руки в другую… Кончилось тем, что первую картину я написала сама, участие же Доркас ограничилось десятком ярких жирных мазков.