Вот, вот моё семейство. Хочешь, я тебе расскажу про каждого из них?
Вальд недоуменно поднял брови.
Ты думаешь, оно что, часы, оне, значит и бездушные что ле? Как вона ваши, которые на башнях ваших присобачены. Да те брегеты, что ваши кастыри таскают, думаешь, они моим-то ровня? Неет, милок! Мои живые!
Вальду подумалось: «Да уж, первое впечатление оно самое верное. Как вот мне показалось сразу, что дед не в себе, так оно и есть».
Ага, ага, знаю я, что у тя в голове щас мелькает, что-мол, дед спятивший тут живет. Совсем в песках двинулся. Гы. Только ты не прав. Иди, поближе посмотри.
Вальд нехотя шагнул на полянку спятил дед или нет, а деваться некуда. И был изрядно удивлен: те, что маршировали туда-сюда, вроде бы и не обращая ни на что и ни на кого внимания, дружно развернулись ну прям пастыри на параде и пошагали прямо к нему. И намерения у них у шагающих часов были явно недружелюбные. Пока дед не сказал, что Вальд «свой». Тогда часы как-то неуловимо изменились что-то в их циферблатах исчезло, злобность, что ли, и они засновали вокруг коленей ну щенки, да и только, которые ластятся к хозяину, тыкались корпусами в ладони, прося их погладить. Вальд несмело протянул руку, потом отдернул.
Давай, смелее. Не трусь, они не укусят им просто нечем тебя кусать. Разве что стекло разобьют и стрелками уколют. Да и это они только по неосторожности могут. Видишь теперь? Я и знать не знаю, что с этим местом не так. Я им поначалу имена давал, а сейчас уже сбился. Одна мечта у меня была поверить их, да вишь ли, твои кровники здесь не бродят. Оне ж не купцы какие это те шлендрають по всей Зории. Однажды только твоих видал в этих местах. Давненько уж.
Вальд недоверчиво поднял брови. Астрономы в Крогли? В самом сердце песков? Зыба хмыкнул и начал говорить.
Очень давно это случилось. Я тогда у купца одного подрядился поработать на сезон. Купец вез товар на Торговище, а потом рассчитывал с тем, что останется дальше пойти, по самому краю Зории хотел прогуляться. А я по молодости отчаянный был мне тогда едва восемнадцать новолетий стукнуло, я от родителей и рванул. Скучно они жили, отец сапожником был, мать стиркой зарабатывала, над корытом спину гнула, руки вечно как вареные. Избенка была у нас маленькая, темная. Я с того момента, как начал осознавать, что в крови моей ничьей печати нет и придется самому место под солнцами себе искать, так и загорелся выучиться какой профессии уважаемой хоть в какой клан подмастерьем хотел. Да только не очень охотно кровники клановые делились своими умениями. А кто-то и рассказать толком не мог каменщики, например, они не особо разговорчивые они по крови такие. Отец терпел-терпел мои попрыгушки, уже было драть собрался меня, да тут попался добрый человек из ваших. Ваши-то вона какие разговорчивые. Наш астроном местный, я уж запамятовал, как его звали-величали голос помню, глаза помню, а имя позабыл. Так вот, он меня взялся обучать. Да только всякая премудрость небесная мне в голову никак не ложилась. Уж было отчаялся мой учитель, да в один день мы с ним полезли на башню. Ему надо было часы поверять, ну и я увязался ага, ученик же. И я увидал часы изнутри, и понял, что вот оно, то самое-самое, что мне виделось и в чем я смогу разобраться. Натура у меня про эту часовую премудрость оказалась дотошная и понятливая. В общем, часы мастерить я выучился быстро. Астроном наш диву давался, что такое бывает. Как же свободнорожденный и такое освоил. Родитель мой даже перестал бухтеть про мои эти причуды, так он мое стремление к учебе обзывал. Только вот поверять часы я так и не смог, не чую я время, как вы. И сколько уж здесь живу, все мечтал, что забредет ко мне кто-нибудь из вашего брата и мои ребятишки будут время показывать правильно. А то я по солнцам-то выставил, да сам знаешь, оно не очень надежно, такое выставление. Поможешь мне?
Погоди, Зыба, вы ж говорили, что тут наши бывали как-то?
Ну да, бывали. Это когда ваши кровницы все пропали. Я своим собственными глазами видел, как ваших женщин к крамсонам вели. Трое их было, паскудников. Они на диковинных таких скакунах были. Я-то ране кроме единорогов да лошадей и не видал таких животин никогда здоровущщие, три лошади друг на дружку поставить вот такие здоровые, впереди какая-то труба кожистая, что ли. Уши большущие, кожаные. А на них беседка прилажена там-то ваши девки и сидели, опоили их чем-то, они как сонные были. Похитители остановились здесь, воды набрали. Девок с животины, до сих пор не знаю, как оно называется, стащили, водой на них побрызгали на девок, чтобы те не сомлели окончательно. Да и дальше пошли. В сторону Крамбара. А я прятался пока они тут шлялись, но девок разглядел. Одна так и вовсе красоты неписанной была, аж сердце зашлось, когда ее увидал. Потом ночами спать не мог, она звала меня, спасти просила. Да куда уж мне, свободнокровке, против обученных пастырей выстоять. Да и продали ее, голубушку куда подальше. А потом купцы, что к ручью за водой сворачивали, рассказали, как у вас всех женщин уворовали. Я погоревал, а потом как-то раз и нашел эту полянку. А тут лежали турбийоны, спирали, ремонтуары уже собранные, остальные части в других частях нашлись, какие самому пришлось творить, а уж придумывать из чего вот была задачка-то. Ну, собрал да собрал. Первые, по-моему, вон те были, что вышагивают, у них на одной ноге, видишь, сучок в деревяшке оказался, да мне и поглянулся он. Так и оставил. Уснул, умаявшись за день жара, а я с металлическим этим частями канителюсь, они таки горячи были, что я пальцы пообжег все. А наутро они пошли в обоих смыслах. Я-то им ноги так приделал, чтобы куда поставить было тут у меня с мебелью не очень богато, сам видишь. Ну, в общем, я перепугался, утопить их пытался, в пески зарыть пробовал. А они кротко так только постукивают и на меня не обижаются. А потом привык, перестал бояться, да и давай еще клепать. Они мне теперь как родные. На полянке этой частенько новые части для часов появляются откуда берутся, не знаю. Я уж и подкарауливать пробовал, да не увидал ничего. Вечером нет ничего, а утром гля, а в траве поблескивает чегой-нибудь. Ну, я и вовсе успокоился. Решил, что это мне ваши небесные кастыри такую утеху дали, от одиночества спастись. Да и астроном тот, что учил меня. Поди, посоветовал, что не совсем, мол, я бестолковый, мол, давайте ему деталей, а он уж пусть собирает. И тебя, наверное, тоже он послал.
Вальд пытался было возразить, но решил промолчать. Как он уже понял, спорить с этим Тыкле занятие бесполезное и малоприятное. А Зыба уже замолк и умильно так поглядывает, руки сложил на тощем животе не человек, а сплошное благолепие:
Ну, так ты их посмотришь?
Что посмотришь?
Ну, часики мои? Чтобы ходили они верно и долго-долго.
Дед, ты бы не нукал. А по существу: что посмотреть-то надо?
Э, механизьму их проверил, правильно ли я там все устроил? Да на верность хода проверил. А то вон те большие, что привалились к пальме, сидят, они вроде хронометр, дык и соответствовать должны.
У меня и инструментов-то нет. Да и спешу я, ты позабыл?
Ничего, струмет у меня имеется, тоже на полянке лежал. А спешишь, зачем тебе спешить? Ты сейчас мне подмогнешь, а потом я тебе, и оба только в выигрыше останемся. Давай, сынок, соглашайся, тебе посля солнешного-то удара всё одно еще очухаться надо. А то ить, пойдешь в пески один с картой твоей корявой, да и сгинешь там, и никому помочь не успеешь и вовсю.
И верно, деваться было некуда. Только одно смущало:
Зыба, а я вроде про карту ничего тебе не говорил. Ты откуда про нее знаешь?
Дык это, я тебя, когда привез на ешачке-то своём, я тебя обмыл, а чтобы ничего ценного не намочить, пришлось по карманам твоим пошарить. Но ты не думай, все в целости лежит. В роду Тыкле воров никогдашеньки не было.
В мыслях пронеслось: «Ну да, воров-то не было, а, если бы предположить, я помер, так и воровать бы не пришлось, шустёр дед, ой шустёр».
Ладно, давай свой струмент. Посмотрю я твои часы.
Дед засуетился, вынул плотно закутанные в промасленные тряпки инструменты из дупла, с трогательной бережностью протянул лупу:
Вот. Всё, что нашёл, тут собрано. Ты правильно решил, сейчас самый свет, чтобы работать.