Всемогущий нетерпеливо воззрился на гостя:
И?
Чтобы не разочаровать Вас я принес сегодня многое в дар. За эту же редкость я осмелюсь просить вознаграждение и немалое.
Не томи, бухан. Ты знаешь, мы нетерпеливы!
Вся Зория знает о кланах Мира. Вся Зория знает о пропавших женщинах клана астрономов. Мне посчастливилось найти одну из выживших и она молода и прелестна. Я прошу за нее 1 скип.
Император усмехнулся недобро:
Ты винцом ущельским или местным крепким случайно с утра не баловался? За девку 1 скип? Да на эти деньги можно корабль со всей командой и оснасткой купить, и один из лучших!
И все же я осмеливаюсь просить за нее именно столько. Флот Крамбара насчитывает множество разных кораблей. А девица-та одна на всю Зорию. Я узнавал, в Мире живет еще одна ее кровница, но та гораздо старше. Да, поговаривали еще об одной, но та загадочным образом пропала с какого-то их торжества. Так что одна из двух существующих это-таки редкость. И стоит соответственно, бухан старался держаться с достоинством, хотя в мыслях уже попрощался и с имуществом и с жизнью, уже представил себе ту мрачную каморку в подвалах Красных башен, где закончит свои дни, доставляя крайнее удовольствие Благословенному.
Олаф усмехнулся, дернув уголком рта:
Ты один нам перечить осмеливаешься. И знаешь, как мы любим твои редкости, что и устоять не сможем. Но слышали мы еще и такое был у тебя поутру ноён мирской, которого ты же, помнится, уговорил не трогать, когда мы хотели его к себе в Красные башни забрать. И ноён тот приходил не один, а с молодыми людьми. Что ты про них мне сможешь рассказать?
В голове у Краусса окончательно помутилось: «Какая сволочь бегает сюда с доносами? Эх пропадать мне в Красных!»
Ваше Всемогущество! Не прикажите казнить!
Да не приказываем мы еще ничего. Говори нам, что утаить хотел!
Нет, не утаить! Вы знаете мою страсть к юношам, а ноён привел с собой своего кровника, который торговал раба. За дорого торговал, я еще ответа не дал. Поэтому и не говорил об этом ничего.
Хорошо. Но мы еще узнали, что торговали тебе юношу-звездочета, как и девица, что ты нам стремишься продать.
Побледневшее лицо бухана, его срывающийся голос, трясущиеся руки Олаф почувствовал, как улучшилось самочувствие, поднялось настроение, подумалось еще: «Надо будет навестить после подругу эту, Гудрун даже имя вспомнилось сразу». Страх Краусса был словно живительный источник, именно этого не хватало с самого утра. Божество вспомнил, что он сегодня не был еще в подвалах, что лишь вечером попадет туда, но решил пока не отправлять туда бухана пока он полезен. Он сегодняшний визит запомнит надолго, и будет приходить всегда с этим паническим ужасом в мыслях. Страх это так пикантно и так питает!
Да, Ваше Всемогущество! Да, я не посмел предложить его Вам, пока не узнал, что у него в мыслях, каковы его привычки, здоров ли он.
Император снова дернул уголком рта:
Стало быть, о нас ты беспокоился. Что же, похвально, похвально. А потом, после всех своих проверок собирался к нам прислать?
Надо отметить, что Олаф Синксит не брезговал и спинолюбством если юноша был молод и хорош собой почему нет, удовольствие прежде всего.
Да, Всемогущий! Мало того, я хотел предложить Вам еще и такое развлечение. Астрономы, которые вскоре будут у вас, юноша и девушка, находятся в детородном возрасте. Поэтому я предлагаю новый вид торговли мы будем разводить астрономов. Редкий товар на Зории. Ваше Всемогущество сможет менять их в Мире на детей других кланов, либо просто продавать их Приму. В Мире города восстанавливают, им астрономы крайне нужны по моим скромным сведениям. И увеличится количество ваших подданных, и среди них-таки будут дети божественной семерки как вы и высказывали однажды!
Император задумался: да, отправлять Краусса в подвалы было бы неразумно, он еще может принести много пользы, надо лишь попугивать его периодически вон со страху какие мысли выдает. И ведь он прав, смертный, а полезный. Смотри-ка, как бывает!
Хорошо, быть по-твоему. Получишь ты скип за девку. Но, смотри, после того, как с молодцем наиграешься предоставь его мне. И не смей его калечить он у тебя во временном пользовании.
Настала теперь очередь призадуматься бухану за юношу сколько просить и не опасно ли об этом сейчас упоминать и так по краю прошел. Да и не хотел ведь продавать его. Так в гости бы приводил лишь с девкой побыть, дни можно было высчитать, когда с пользой им встречи устроить. Но вот именно сейчас следовало соглашаться и кивать, чтобы Всемогущий не взбеленился. Он и так сегодня терпением не отличается. На том и порешили девку прислать завтра к вечеру, а юношу торговать у купцов, обуздать, научить манерам и предоставить после обучения.
Глава 9. Иллюзии и сила красоты
Стела металась в душной комнате простыни казались раскаленными, шелк подушек обжигал, но сон не отпускал ее. Привиделись ей страшные и странные места мрачные, темные и бесконечные коридоры, ведущие в никуда. Стены коридоров, по которым стекают струйки вонючей темной жижи, затканы пыльной паутиной. В углах, там, где темно и сыро, раскачиваются на толстых нитях жирные пауки. Стела бежит по коридорам, не видя выхода. В руках едва тлеющий факел, и тоскливо и страшно здесь. А потом она со всего разбегу утыкается лицом в пустоту, которая не пускает дальше. Странная, пыльная пустота, которая оборачивается мутным кривым зеркалом. В зеркале и вовсе непонятные вещи происходят. Словно бы показывает оно то, что за ним как сквозь стекло. И Стела будто бы там сидит на каменной скамье, прижимая к себе кого-то маленького и испуганного ребенок какой-то. Ребенок шепчет что-то невнятное, и капает где-то равномерно вода. И в этом капании бесконечном тоже слышится угроза. И что-то летит на нее из глубины коридоров, стремясь забрать этого неведомого ребенка, лица которого не разглядеть. И вот, эта неведомая сущность подлетает к скамье, за которую пытается втиснуться Стела, чтобы спрятаться, затаиться, защитить ребенка. Это нечто белесое, бесформенное, одно лишь приближение которого сулит неведомый ужас. Капание, негромко слышимое до этого, приближается и видно уже что кровь это капает, капает со сводов коридорных. Ребенок начинает кричать негромко, противно, на одной ноте: «АААААААААААААА!». Стела шепотом уговаривает его помолчать, но все ближе неведомая тень и громче шлепанье капель на замусоренный пол. И становится страшнее, и заходится сердце от ужаса, и тоже хочется кричать в унисон с ребенком, закрыв глаза. Тень пролетает мимо и чудится, что самое страшное позади. Стела тормошит ребенка, стремясь разглядеть его лицо, узнать, откуда он, кто он. И видит это она, Стела, только девочка еще, не больше 10 новолетий ей, и вместо глаз у нее дыры, сочащиеся гноем и сукровицей. И понимает вот оно, самое страшное.
Стела проснулась от своего крика, села на постели, сердце стремилось выпрыгнуть из-под ребер. Занавеси колыхнулись, и одна из ее надсмотрщиц заглянула в комнату, вопросительно разглядывая девушку. Близился рассвет, и серый сумеречный свет заполнил комнату. Стела успокоила вошедшую, сказав, что приснился страшный сон. Надсмотрщица кивнула и торопливо ушла, чертя руками отвращающие знаки. Крамсоны свято верили в то, что все сны, которые вспоминаются после пробуждения сбываются. Поэтому страшных снов боялись не меньше, чем попадания в Красные башни. Стела больше не смогла уснуть. Она села на постели, обняв колени и задумалась так, что потеряла счет времени. Ей вспомнилось пребывание среди менгрелов, которые растили ее как свою дочь, первая встреча с кровниками такая краткая, но такая волнующая. Глаза застилали непрошеные слезы, и нестерпимо хотелось вырваться отсюда так нестерпимо, что хоть прыгай с башни. Она не заметила, как вошел бухан, который как-то по-новому разглядывал девушку, стоя неподалеку от входа. Ему донесли, что пленнице снился страшный сон, а он, как истинный крамсон, свято верил в силу сновидений, поэтому сейчас радовался, как все складывается. Награда в один скип за ту, которая может принести несчастье это более, чем выгодное предложение, даже если он потеряет юношу, на которого положил глаз, даже если придется отдать его императору за просто так по-любому остается в выигрыше. Краусс постоял-постоял, и решил не тревожить ее раньше времени. Вышел тихо, лишь легонько колыхнулись занавеси выдавали.