Олесь взглянул на покрывшегося мурашками Матвея.
Тебе не холодно?
Нет, простучал зубами парень и побрел искать одежду потеплее.
Олесь смутился, осознав глупость вопроса. Несмотря на то, что это первая за последние два года их встреча с властью, он испытывал не страх, а лишь некоторую растерянность.
Я так и зналамы обязательно попадем в передрягу, не доехав и до Казани! воскликнула Хмылка и приземлилась на диванчик, дрожащей рукой разлив бутылочку виски. Раз скоро подохнем, надо выпить. Имею право.
Да не горячись ты, разозлился Марк, переживем. Сейчас поедем ко мне, там есть подвал-убежище. Как раз для таких ситуаций я его и делал.
Олесь отвернулся и закрыл глаза, чтобы не видеть пьющую подругу. В нетрезвом сознании она совершенно не контролировала способность к психокинезу. И это означало, что, если они удерут от охотников, спасаться придется уже от эмоций Хмылки.
Тьма вокруг двухэтажного кирпичного дома одновременно пугала и завораживала. Олесь уже проверил, не поджидают ли их поблизости охотники, и теперь с рюкзаком на плече топал к входной двери. Пока Марк возился с ключом, Олесь встревоженно вглядывался в заколоченные окна. Надежду на спасение они не внушали. Скрипнула дверьи тьма коридора объяла вошедших.
Компания с собакой тихо, если не считать обо что-то споткнувшегося Олеся и на него выругавшейся Хмылки, прошагала в просторную и теплую гостиную. Лейсана зажгла светильник, Марк принялся отодвигать от стены книжный шкаф. За шкафом явилась невысокая железная дверь.
Вперед, скомандовал Марк, Я последним буду, закроемся Господи, Лейсана, светильник!
Свет погас. Все так же дружа с тишиной, компания миновала дверь и начала спускаться по лестнице, ведущей внизв подвал.
Как-то темновато, Аксинья прижалась к Олесю, спутав его со Стасом, и вскрикнула.
Было не только темно, но и тесно. Сатана протиснулась между чьих-то ног и побежала вниз.
Все робко шагали. Через пятнадцать ступенек руки Олеся ударились о еще одну дверь, на этот раз деревянную.
Открывай, открывай, поторопил Марк.
Олесь нащупал ручку. И дверь открылась.
Часы Марка сообщили, что на улице рассветает: четыре утра ровно. Если бы не воодушевленный крик лидера, поверившего в то, что все обошлось и охотники их не заметили, Олесь так и спал бы на плече у Матвея.
Еще пару часиков, опосля канаем отсюда, радовалась Хмылка.
Матвей протянул Олесю вскрытую консервную банку.
Тушенка. Ешь.
Как оказалось, подвал действительно приспособлен для случаев, когда надо что-то переждать. Здесь был и свет, и холодильник, и плита, и даже туалет. Еды хватило бы на всю зиму. Ружье на стене и два пистолета Макарова, один из которых спрятан за холодильником, другойв ящичке стола, обещали защиту от непрошеных гостей. Даже система отопления позволяла не бояться холода. Единственное, чего не хваталокроватей. Спальными местами вместо них служили мешки, забитые тряпками.
Олесь прочел на банке: «Каша рисовая с говядиной».
Матвей, с говя
Да что тут мяса-то? Совсем нет! Ешь.
Олесь с обреченностью приговоренного к смертной казни взялся за ложку. Есть мясо иногда надоэто он признавал. С первой ложки он поперхнулся не столько из-за отвратительнейшего вкуса, сколько из-за неожиданного пения Аксиньи.
Защити-и-и-ит космос от врагов наших, обереж-ж-жет дом наш от сеятелей зла-а-а!
Девушка ходила из угла в угол с зажженной свечкой в руках.
Аксинья, ты спятила? глаза Марка от удивления сильно расширились, будто он увидел дьявола во плоти.
Надо было перед отъездом заговор на добрый путь прочесть, да забыла. Теперь читаю от врагов, я же ведьма.
Какая из тебя ведьма? Только и умеешь ауру видеть! хохотнула Хмылка, валявшаяся на мешке.
И тут со стены упал портрет Ивана Святогоединственного мага, который попытался совершить революцию и был казнен публично на Красной площади Москвы.
Олесь понимал Аксинью. Ему, как и ей, достался бесполезный чанк. Правда, его способность чуть полезней в определенных условиях: он умеет бесконечно долго дышать под водой. Иногда маги, наделенные не использующимися чанками, чувствуют свою ущербность и хотят каким-то образом напомнить окружению, что они заслуживают называться теми, кем являются.
А вот у Стасика хороший дар: он может разрушать, выводить из строя или заставлять работать электрические приборы. Именно Стас был самым ценным работником мэра, ведь сигнализации и камеры наблюдения подвластны только ему. И еще его плеер четвертый год работает без батареек.
Матвей передал бутылку с водой. Олесь взглянул на его лицо: оно почти всегда было бледным, хмурым, но никогда блаженным. Казалось, что такой человек нисколько не эмоционален, вечно холоден и беспристрастен, но Олесю и Хмылке, его семье, было известно, что это далеко не так. За его острым подбородком, идеальным ртом и большой радужкой глаз, напоминавших синие звезды, скрывались эмоциональность и страсть. Время от времени их можно было угадать и в беспорядке черных волос.
Все уже знали, что Матвей опоздал к отбытию из-за драки с отцом, которого не видел восемь лет. Но он хотя бы встретился с ним, разве не повод для радости? Пусть родителей-немагов любить очень сложно из-за невозможности ответного чувства, но большинство магов любили своих отца и мать. Только у Олеся родители погибли еще до того как он попал в охотничью базу данных.
Ему было четырнадцать лет, когда в людской школе шла ежегодная проверка группы и резус-фактора кровиединственный верный метод узнать мага. В тот год его группа сменилась со второй положительной на третью отрицательную. Той холодной зимой в Иркутске он подался в бега.
Литровая бутылка была опустошенаОлесь, если уходил в мысли, мог выпить литров десять и даже не заметить этого. Еще одна связанная с водой особенность его организма.
Аксинья достала из своего рюкзака небольшую иконку с плохо нарисованным мужчиной. Протерла.
Я думал, по рок-музыкантам у тебя страсть давно прошла, хмыкнул Матвей.
Это Иисус! Он наш спаситель, защитит от зла.
Она поместила иконку на холодильник и что-то зашептала. Религия в большинстве стран мира была запрещена еще лет двадцать назад. Владение иконами и прочей религиозной атрибутикой каралось несколькими годами колонии.
Вы слышали, что еще лет сорок назад люди были помешаны на религии? поделился знаниями Марк. Доходило до войннастолько они увлекались глупой ролевой игрой.
Сатана завыла, требуя внимания. Марк погладил собаку, после поднялся с мешка и вышел из подвала. Периодически он выглядывал в дом, чтобы проверить, действительно ли никого нет и изменилась ли погода за окном.
Упавший портрет Ивана Святого привлек внимание Матвея.
Хороший парень был, правильно мыслил. Таких бы революционеров да в наши дни.
Олесь с недовольством запустил в портрет бутылку.
Ничего ты не понимаешь. Кровавые бойнивсегда проигрышный вариант.
Не начинай, Матвей закатил глаза.
А вот начну! Лейсана, ну скажи, что я прав!
Олесь толкнул ногой дремлющую подругу. Девушка дернулась и еще сильнее укуталась в шелковый кардиган.
Ни на один вопрос нельзя дать однозначного ответа, прошептала она с закрытыми глазами.
Недовольство мнениями все больше заполняло Олеся.
Если людей научить любить, мир будет спасен!
Подвал наполнился тихим, но проникновенным смехом Матвея.
И как ты их научишь?
А найдем способ! Лейсана у нас самая умная, с ней можно и микстуру от рака сготовить! Правда же?
Лейсана с сожалением о потерянном сне зашептала:
Научить человека любить невозможно. А доказательства томулабораторные исследования. Никто из ученых даже близко не подошел к решению проблемы, у них другие приоритетысоздание армии из людей-недомагов, то есть, обладающих чанками. А теперь дайте выспаться!
Расстроенный и обиженный Олесь отвернулся от Матвея и Лейсаны. Он верил, что мирный путь существует, что можно миновать пролитие людской крови. Жаль, что дорогой ему человек так не считал.
И чего раскис? Сдались тебе эти люди! Верхушка власти внушила обществу, что сверхспособности и любовьэто плохо. Магов уничтожают, давят, душат, почему мы не сопротивляемся? Нас разъединили, мы небольшими кучками скитаемся по миру. Собраться вместевот дорога к справедливости. Вот шанс все исправить. Наш долгбороться. А иначе Когда мы жили в поселении у школы, ты хотя бы одного мага старше сорока лет видел? Нет! Тридцатник, сороковникпредел выживаемости. Старше в гроб кладут Хотя какой уж гроб, сжигают или псам на корм Лет через десять и нас с тобой не станет.