Второй любимицей стала Диамант, гибкая самочка, прозванная так из-за чешуек в форме ромба на спине. Это была хитрая бестия, мастерица действовать исподтишка. Я часто наблюдала, как она с притворным интересом исследует самые дальние уголки логова, а когда ее сверстники тоже подключались к этому занятию, потихоньку ускользала, чтобы в одиночестве насладиться припрятанным кусочком.
Из всех детенышей только белый не удостоился надлежащего имени. Он так и остался просто Альбиносом.
Все змееныши постоянно были голодными, злобными и драчливыми. По мере подрастания они все больше предпочитали действовать в одиночку, часто разбегались по боковым пещерам, и каждый старался занять свое собственное маленькое логовоцелый грот для самых сильных и небольшой участок пола между двумя валунами для более слабых.
Я собирала их вместе, чтобы обучить всему, что требуется знать черным драконам. Детеныши уже прекрасно умели ходить и карабкаться по стенам, и вскоре подошло время научиться плавать. С этой целью я однажды повела их по длинному извилистому переходу к заполненной водой пещере на самом краю логова. Одного за другим я стала бросать их в воду.
И вот тогда Альбинос продемонстрировал свой упрямый нрав, который впоследствии мне довелось так хорошо изучить. Он наотрез отказывался отправляться в воду, злобно шипел и убегал всякий раз, когда я пыталась схватить его и сбросить с берега. Я кидалась в погоню, но белый постоянно ускользал. Кое-как подавив гнев, я в очередной раз вернулась к воде и обнаружила, что Тень за это время утонула, и, надо признать, несчастье произошло из-за моего собственного невнимания. Все остальные черные детеныши чувствовали себя в воде как в родной стихии. Они, словно угри, скользили по мелководью, глубоко ныряли и учились оставаться под водой как можно дольше.
И каждый раз, как только я собирала выводок для очередного урока, белый умудрялся успешно исчезнуть задолго до того, как мы подходили к кромке воды. Такое поведение раздражало меня, и после нескольких неудачных попыток заставить Альбиноса окунуться в воду я решила всерьез заняться этой проблемой. Сначала я заглянула в его личный уголокнебольшую пещерку, заваленную каменными блоками. Альбинос чертил линии на поверхности камня тонкой струйкой едкой кислотной слюны, а потом понемногу отламывал края, пока не получался еще один ровный прямоугольный блок, словно высеченный руками камнетеса из людского племени. Надо признать, занятие показалось мне немного странным, но оно отвлекало его и никому не причиняло вреда. Я подивилась большому количеству блоков, собранных в пещерке, однако самого Альбиноса там не нашла.
Я внимательно осмотрела все уголки логова, обнаружила каждого из своих отпрысков, но белого нигде не было. После бесплодных поисков я стала спрашивать о нем у сестер и братьев.
Я уже давно не видела белого, заявила Диамант. А когда он объявится, укушу за нос, потому что он украл у меня камень!
А где ты видела его в последний раз?
Внизу, у самой воды, и он опять возился с камнями.
Я озадаченно фыркнула. Я знала, что Альбинос занял для себя еще один уголок в самой темной пещере на краю логова, на который больше никто не претендовал. Пришлось продолжить поиски.
Он боится здесь показываться! самодовольно произнес Кинжал, свернувшийся в центре небольшого сырого грота. После того как я брызнул слюной ему в глаза, он завизжал от страха!
А куда он убежал? спросила я.
Змееныш сморщил морду, и я едва удержалась, чтобы не шлепнуть его хвостом. Кинжал стал самым рослым из своих собратьев, но назвать его самым сообразительным было нельзя.
Куда-то, наконец промолвил детеныш.
Я разочарованно отвернулась и принюхалась. Поначалу я ничего не почувствовала, но потом, лизнув камень, обнаружила резкий кислотный след Альбиноса. Как ни удивительно, но выходило, что он двигался по направлению к тому месту, где глубинный огонь подходил ближе всего к поверхности
И где начинался выход наружу.
Нет! Неужели Альбинос настолько легкомыслен, что решился выбраться во внешний мир, где один из Великих Драконов быстро слопает его на завтрак? Но оставались еще и другие вариантыогромные пещеры, глубокие переходы, потайные туннели, настолько узкие, что у меня не было возможности преследовать упрямого детеныша.
Но я не могла упустить даже малейший шанс.
В первый раз за много лет, с тех пор как я забралась сюда, чтобы отложить яйца, пришлось карабкаться вверх по длинной полой колонне вулканического жерла. Жара казалась невыносимой, гораздо хуже, чем я себе представляла. Горячий воздух от расплавленной лавы поднимался жгучими волнами. Скалы были гладкими, но слишком узкое пространство не позволяло расправить крылья, так что приходилось ползти, как ползают ящерицы, цепляясь когтями за рыхлую пористую поверхность, а потом подтягиваться короткими рывками.
Маленький кружок неба казался очень далеким, но я уже могла определить, что наверху день. Беспокойно облизываясь, я снова почувствовала ненавистный знакомый привкус и зашипела от злости. Негодный малыш действительно поднимался этим путем навстречу предательскому дневному свету, навстречу ужасной опасности мира, завоеванного драконами-владыками.
Я взбиралась все выше и выше, мощные лапы, представлявшие смертельную угрозу для врагов, болели от напряжения, но все же продолжали цепляться за стены. Светлый круг над головой постепенно увеличивался и слепил глаза неприятной яркостью.
Тело уже требовало отдыха, а кровь вскипала от злости. Альбинос рисковал не только собственной жизньюего встреча с Берилл или Келлендросом могла привести Великих Драконов к логову, а это означало гибель всего выводкаи мою тоже. В глотке у меня зародилось глухое ворчание, за сомкнутыми челюстями забурлила едкая кислота.
Наконец узкий туннель перешел в более широкое пространство глубокого кратера вулкана. Стало намного просторнее, и я осторожно попробовала развернуть крылья. Благодаря сильному холодному ветру моя черная чешуя не слишком сильно нагревалась на солнце, но я чувствовала себя ужасно незащищенной.
Едва переведя дух, я расправила крылья, подпрыгнула и мощным броском устремилась в небо. Способность летать заложена в инстинктах и не могла быть забыта за долгие годы, проведенные в пещере.
Для начала я держалась ниже кромки кратера и сделала несколько кругов внутри вулкана, потом приземлилась на крутом внутреннем склоне, стараясь не выдавать свое присутствие кому бы то ни было за пределами горы. И снова стала легонько пробовать скалу языком в поисках следов Альбиноса.
Вместо этого я узнала вкус дождя и талой воды, копыт горных коз и помета орлов. Эти оттенки были настолько непривычными и резкими, что я отчаялась обнаружить среди них след сбежавшего отпрыска. Я передвинулась на сотню шагов, затем еще на пару сотени постепенно начала подниматься к самой кромке широкого кратера.
И вот тогда я заметила единственную неровность в почти идеальной окружности. Немного в стороне от того места, где я находилась, вода и ветер подточили скальную кромку и образовали выемкупроход сквозь внушительный монолитный барьер. Щель получилась глубокой, но узкой, и мне показалось, что каждый, кто передвигается по землеа моим отпрыскам до полетов нужно было еще дорасти, выбрал бы этот путь.
С этой мыслью я снова пустила в ход крылья, оттолкнулась от склона и устремилась через кратер, держась приблизительно на уровне трещины. Затем опять приземлилась, стараясь оставаться невидимой снаружи. Проход оказался достаточно широким, чтобы я могла протиснуться, справа и слева он ограничивался двумя отвесными зазубренными скалами, поднимавшимися вровень с кромкой кратера.
Я осторожно подняла голову и прошлась языком по наваленным в проходе булыжникам. И немедленно обнаружила на двух валунах то, что искала, след Альбиноса. Я зашипела, а ярость стала настолько неудержимой, что капли кислоты выплеснулись из пасти и зашипели на известняке. Выйти наружу означало обнаружить свое присутствие, а это было равносильно самоубийству. Великие Драконы вряд ли сидели в засаде и ожидали моего появления, но я знала, что по всему Ансалону у них имеются легионы соглядатаев и шпионов, и один из них, будь то драконид, гном, гоблин, людоед или даже человек, мог в этот момент посмотреть на гору и увидеть меня.
Внизу, в долине, протянулась длинная тень от горы. Если отложить погоню на несколько часов, станет совсем темно. Все еще шипя от негодования, я выбралась из расщелины и уселась ждать, пока дневной свет сменится сумерками. Я воображала себе безрассудное путешествие Альбиноса и порой надеялась, что он встретит скорую гибельутонет в зыбучих песках или попадет в лапы стае голодных волков. Если этот неугомонный детеныш погибнет и бесследно исчезнет из моей жизни, у меня станет меньше проблем.
Но другая часть меня не могла согласиться с подобным. Я была зла на маленького змееныша, но наказание должно последовать от меня и по моему выбору.
Над головой блеснули первые звезды, и, хотя небо на западе еще оставалось бледно-голубым, я решила больше не ждать. Через узкий проход я выбралась наружу и скользнула вниз по склону. Пробираясь по дну глубокого ущелья, я оставалась под прикрытием стен с запада и востока, а быстро темнеющее небо придавало дополнительную уверенность. Язык и ноздри подтверждали, что Альбинос воспользовался этим путем и незамеченным спустился с горы.
Книзу склон становился более пологим, а кроны сосен образовывали зеленый маскирующий полог вокруг основания вулкана. Ущелье выходило в просторную неглубокую долину с журчащим ручьем, сбегавшим между гладких скалистых берегов. Я остановилась у кромки водыогромная черная тень среди мрака лесной ночи.
Лес вокруг жил своей жизнью, и я слышала дыхание каждой ветки, каждого ствола, даже дрожь каждой маленькой иголки на сосне, даже колыхание травы и легкий трепет папоротника, росшего у ручья. Здесь было много живых существ: птиц, мышей, кроликов и оленей, все они ощущали мое присутствие и, дрожа, прятались в самые глубокие уголки своих убежищ, ожидая, пока я пройду мимо.
Я чувствовала этот страх и радовалась ему.
Однако у меня имелись свои опасения, так что я шла как можно быстрее, но вместе с тем старалась не создавать никакого лишнего шума. Ощущения наземного мира ошеломили меня, я поразилась тому, насколько соскучилась по прохладному воздуху, растениям, земле и небу. Некоторые кустарники, отяжелевшие от спелых ягод, манили своей сладостью, но я предпочитала им густую черную грязь, скопившуюся на берегах ручья, и мускусный запах гниющей древесины упавшего дерева. В конце концов, этот мир намного сложнее, чем глубокое подземное убежище, в течение нескольких лет бывшее моей добровольно выбранной тюрьмой.
Неожиданный звук прервал мои размышления: где-то далеко впереди, в лесу, раздался сильный удар. Я тотчас насторожилась, прижала крылья к бокам и вытянула хвост и шею, так что подбородок коснулся влажной прохладной почвы. Дальше я продвигалась с максимальной осторожностью, стараясь не потревожить даже маленькой травинки.
Звук повторялся снова и снова. Он свидетельствовал о жестоком разрушении. Я ускорила шаги, но небольшое деревце громким треском напомнило о необходимости вести себя тихо. Я принюхивалась и высовывала язык, пока не ощутила запах дыма, но более легкий и не такой резкий, как сернистые испарения в моем логове. Это горит дерево, догадалась я, отчетливо вспомнив запах.
Тогда стало понятно, откуда звук резких ударов: для нападения на лес люди используют металлические инструменты. Обычно они долго бьют по одному месту на стволе или толстой ветке, пока не откалывают короткие куски, пригодные для различных целей. Возможно, этот шум производил человек, напавший на лес.
Вдалеке появился какой-то оранжевый свет; он обозначил на черном небе вершины деревьев и прогнал прохладу ночи. Едва дыша, припав к самой земле, я проползала за раз не более нескольких дюймов, как громаднаяи смертельно опаснаязмея. В таком положении, опустив голову, я могла двигаться под нижними ветками деревьев и вскоре увидела горящий на маленькой полянке костер. Я тотчас попятилась в тень, чтобы ни одна чешуйка или прикрытые веками глаза не выдали меня своим блеском. Первым я увидела мужчину. Человек казался довольно высоким и крепким для своей худосочной расы, которая не может похвастать особой мощью. На нем были металлические доспехи, украшенные эмблемой розы, при виде этого ненавистного знака наших врагов у меня от волнения даже высунулся язык. Мужчина был занят тем, что подбрасывал в огонь поленья. Поблизости стояли его лошадидве старые кобылы с широкими спинами и мощный боевой жеребец, почти вдвое превосходящий их ростом.
Даже лошади не почуяли моего приближения, что являлось доказательством моей ловкости. Боевой конь дернул головой и тревожно фыркнул, прядая ушами. Но, несмотря на явное беспокойство, он еще не знал, что я рядом.
Я была готова отступить дальше в тень и оставить этого парня с его лошадьми продолжать путь, но человек вдруг заговорил, обращаясь к невидимому слушателю на краю поляны. Он воспользовался общим языком, и я смогла разобрать слова:
Откуда же ты взялся? Ты еще слишком мал и явно изголодался, судя по тому, как быстро справился с тем оленем. В наше время мир слишком опасен для таких, как ты.
Собеседника, к которому обращался человек, я не могла видеть, но смысл этих слов был мне ясен. От возбуждения с губ сорвалась капля кислоты и зашипела, упав на сосновые иглы под лапами. Могучий конь испуганно заржал, взвился на дыбы и забил в воздухе огромными подкованными копытами.
Я вскочила во весь рост и выпустила в лошадей струю смертоносной слюны. Едкой жидкостью накрыло всех трех животных сразу, они попадали на землю, судорожно извиваясь в агонии, а кислота разъедала их шкуры, плоть и кости. Через несколько мгновений лошади были мертвы, а спустя минуту уже никто не смог бы определить, кому принадлежат эти жалкие останки.
А затем я остановилась перед человеком и с презрением наблюдала, как его одолевает драконобоязнь. Он упал на землю, корчась от ужаса и что-то невнятно бормоча, а я в это время осматривала поляну. Очень скоро я обнаружила то, что искала.
Недалеко от костра, за грудой поленьев притаился Альбинос. От реакции на мое неожиданное появление у него инстинктивно встопорщились крылья. Прищурившись и возбужденно подергивая хвостом, он обратил на меня встревоженный и в то же время вызывающий взгляд.
Я была удивлена, но и не могла не порадоваться, что в его напряженной позе нет никакого намека на страх. Безусловно, мне придется научить его бояться меняуроки должны стать интенсивнее и продолжаться все время, пока он остается в гнезде, но в то же время у меня мелькнула мысль, что этот змееныш может оказаться самым отважным из всего выводка.