А отозвался Дарин, который снова начал засыпать и мало что понимал из слов Дадалиона. Тогда ладно
Еще бы не ладно! Я знаком с настоятелем монастыря. Писал ему как-то родословиеон происходит из торгового сословия, но после того, как подался в монахи и обрел невиданную святость, очень захотел обзавестись подобающими предками. Я ему немного помог он скуповат и никак не желал платить сполна, так что я ему и завещание заодно оформил
Голос Дадалиона уплывал все дальше и дальше, вскоре до Дарина доносилось лишь невнятное бормотание. Однако, услышав свое имя, он встряхнулся и прислушался.
Не к месту сейчас это говорить, конечно, но сам знаешь, семьи у меня никогда не было. Мечтал, конечно, когда-то о сыне, но гм м-да. Знаешь, Фендуляр с Тохтой так беспокоятся за тебя! И даже наше несносное зеркало, кто бы мог подумать! Я, пожалуй, не стану его продавать, пусть себе стоит в лавке
Правильно, пробормотал Дарин.
Мы все к тебе привыкли и ягм да. Когда твой раб сказал, что тебя понесла нелегкая в Тисовую рощу, мы заволновались. А тут еще ламии!
Дадалион покачал головой.
Вот я и подумал: поживешь у монахов денек-другой, а я пока постараюсь все уладить.
Что уладить? вяло поинтересовался Дарин. От ответа Дадалиона сон с него как рукой сняло.
Поговорю с Тесом, что ж еще!
Дадалион вытащил носовой платок и вытер лоб.
Ты станешь говорить с повелителем дамий?!
Стану. Стану уговаривать его не убивать тебя. А ты дашь мне слово, что вернешь амулет!
Дадалион, да ты с ума сошел! Он и слушать не будет! Я разве не рассказывал тебе, как он сжег вига?!
Ты мне дашь слово
Нет уж! Ты не станешь вмешиваться, и не будешь разговаривать с ламией!
Еще как буду! Это нелегко, да, признался Дадалион и снова нервно захрустел пальцами. Все так завертелось знаешь, сколько завещаний я был вынужден написать для тебя? Девятнадцать! Признаюсь, в моей практике это небывалый случай!
Спасибо, пробурчал Дарин. Но амулет не отдам!
Если хочешь жить, отдашь. И выбрось из головы все сказки о другом мире и все, что сказал тебе Попуций! Ему-то что: он давным-давно умер, поэтому может болтать, что угодно! Хотя ламии ему, конечно, не страшны, но вот драконыони и с того света достать могут! Им не впервой.
Он спрятал платок и подстегнул лошадь.
Дарин понял, что переспорить Дадалиона не удастся и умолк, решив отложить разговор на утро.
Басиянда, сидя за спиной Дарина, возился, пыхтел, вздыхал, явно намереваясь тоже высказаться, да так и не осмелился.
Дадалион говорил еще что-то, но Дарин уже не слышал его. Он снова задремал и мечтал только о том, как бы не свалиться с лошади. Сквозь сон слышался только мерный стук копыт, лошадиное фырканье, да звяканье удил. Когда он, наконец, открыл глаза, небо было уже совсем черным. Басиняда клацал зубами от холода и жалобно сетовал на свою нелегкую судьбу, стараясь, однако, чтоб Дадалион этого не слышал.
Приехали, объявил тот. Слава небесам, добрались благополучно!
Они слезли с измученных лошадей. Дарин с трудом разлепил глаза и прямо перед собой увидел высокую стену, сложенную из грубого камня. Дадалион приблизился к наглухо запертым воротам и стукнул дверным молотком.
Господин, робко проговорил Басиянда, с опаской взирая на крепкие дубовые ворота. Как только нас пустят внутрь, ты должен сразу же озаботиться о ночлеге и ужине для своего раба.
Отвали, Басиянда Дадалион, так что это за монастырь?
Да самый обычный монастырь, небрежно ответил тот. Самый обычный!
Зачем мне тут оставаться? Я же тебе сказал
Это ненадолго! Ненадолго! Тебе нужно отдохнуть, а тут все условия: покой, свежий воздух и
В воротах приоткрылась маленькая калитка.
Приветствую вас, путники! радушно проговорил низенький и толстенький монах средних лет. Желаю процветания! Вы, верно, Дадалион? он расплылся в улыбке. Я так и знал! Наш настоятель подробно вас описал, не узнать невозможно! А это кто? Это и есть тот юноша, о котором нам надлежит позаботиться?
Он самый, кивнул Дадалион. Позаботьтесь о нем как можно лучше!
Ты же заплатишь, добрый человек, так что не сомневайся, добродушно сказал монах. Уход будет хорошим, а молитвы братьев помогут ему исцелиться!
Дарин насторожился.
Исцелиться? От чего?
Монах обменялся с Дадалионом понимающим взглядом.
Ну, бодро сказал Дадалион, потрепав Дарина по плечу. Пойду я поищу отца-казначея. Потолкую с ним.
Стой! Сначала потолкуй со мной. Ты меня привозишь в какой-то монастырь, а сам собираешься вернуться в Лутаку и с повелителем ламий разговаривать?!
Дадалион небрежно пожал плечами.
Завтра поговорим! Мы всю ночь провели в седле, нужно отдохнуть и поспать, да и лошадям дать отдохнуть. Переночуем здесь, выспимся, перекусим утречкомтогда и потолкуем. А?
Он с надеждой посмотрел на Дарина.
Сейчас, твердо сказал тот.
Дадалион насупился.
Не думал я, что ты будешь так бессердечен! Я еле на ногах держусь, а тебе и горя мало! Ты-то молод, здоров, что такое усталость и не знаешь! Где уж тебе понять, что мне, старику, надо бы с дороги передохнуть! Погоди, вот доживешь до моих лет
Он потер поясницу и страдальчески вздохнул.
Эх, молодость, молодость! Ну что ж, если хочешь, поговорим прямо сейчас. Только давай присядем куда-нибудь, а то здоровье мое уже не то ну, да раз тебе приспичило, будь по-твоему!
Дарин удивился: говорить про свой возраст Дадалион не очень-то не любил, а уж считать себя стариком ему и вовсе никогда в голову не приходило. Но, возможно, он действительно, устал так, что и на разговор сил не осталось? Тогда настаивать на немедленной беседе, конечно, не очень хорошо.
Ладно, сказал Дарин, пожав плечами. Тогда завтра утром. Идет?
Идет, идет! Отправляйся отдыхать, а я пока за ночлег заплачу!
Не успел Дарин и глазом моргнуть, как Дадалион, мгновенно забывший о больной пояснице, исчез. Монах проводил его взглядом, потом посмотрел на Дарина.
Пойдем, брат мой, покажу твою келью. Здесь, в спокойной обстановке, здоровье твое быстро пойдет на поправку.
Дарин остановился. Басиянда, шедший, как и подобало хорошо воспитанному рабу, позади хозяина, натолкнулся на него и громко ойкнул.
А что с ним случилось, с моим здоровьем?
Монах ничего не ответил, лишь вздохнул и скорбно покачал головой.
Утро началось необычно и даже как-то странно: кто-то бубнил над ухом у Дарина невыразительным и скучным голосом, будто твердил заклинание.
Дарин приоткрыл один глаз: рядом с кроватью на корточках сидел раб Басиянда.
Господин, уже наступило утро, господин! обрадовался раб, увидев, что хозяин, наконец-то, соизволил проснуться.
Утро? Какое утро? Чего ты бубнишь, Басиянда? сиплым спросонья голосом спросил Дарин, попробовал было повернуться на другой бок и охнул.
Господин болен? Как самочувствие? заботливо осведомился раб.
Дарин прислушался к ощущениям и ответил честно:
Господин чувствует себя так, будто его вчера палками били. Все тело болит
Басиянда встревожился.
Не угодно ли господину позвать лекаря? Я уверен, что тут можно отыскать хорошего лекаря и он вылечит хворь!
Отвали, Басиянда, невежливо сказал Дарин и попытался сесть на кровати. С третьей попытки это ему удалось. Никакая это не хворь. А болит, так это потому, что я вчера первый раз в жизни на лошадь сел и полночи верхом ехал. Вот и ноет все с непривычки.
Он, кряхтя, поднялся на ноги и пару раз присел, разгоняя мышечную боль.
Басиянда с беспокойством следил за ним.
Ты, господин, вчера свалился на постель и заснул, как убитый, сообщил он. Я пытался было разбудить тебя, напомнить, что мы, хоть приехали в монастырь поздно ночью, ты должен был в первую очередь покормить своего раба ужином. Но ты не просыпался, Басиняда почесал в голове. И я, твой раб, остался без еды!
Он посмотрел на Дарина с осуждением.
Пришлось голодать. Потом я подумывал о том, чтоб раздеть тебя, не гоже господину спать в дорожной одежде! Но, поразмыслив, решил этого не делать.