Валентин МаслюковРОЖДЕНИЕ ВОЛШЕБНИЦЫЖертвакнига вторая
Cовсем продрогнув, Золотинка возвратилась в город и засветло постучала в лавку Чепчуга Яри.
Она застала здесь человек пять Чепчуговых знакомцев и соседей. Однако ж не такие это были приятели, чтобы лекарь пустил их дальше прилавка, туда где на сплошных под самые своды полках различались бока пузатых сосудцев с наклейками. Там же, за прилавком, стоял на скамьях ушат с водой, а рядом грудились навалом склянки. Беспорядок на рабочем столе с весами указывал, что нашествие соседей застало лекаря среди дела.
Ага, за мазью. Готово, сказал старый лекарь, щурясь и упираясь в прилавок, чтобы наклониться к Золотинке.
Нет, дядюшка Чепчуг, я не за мазью, молвила Золотинка.
В затруднении он подвинул по прилавку горшочек, как бы удивляясь, для чего в таком случае готовил снадобье Ледащий седой старик с крупным носом и соразмерными носу подслеповато мигающими глазами. Больше на тощем лице лекаря ничего значительного не помещалось, но и этого было довольно: совиные глаза и костлявый нос сообщали Чепчугу Яре вид недобросовестный и зловещий, что нисколько не соответствовало истинной натуре старикана.
Золотинка достаточно хорошо его знала, потому что братья, Поплева и Тучка, хранили в лавке лекаря наиболее ценные или редко необходимые книги; тут у них был свой чулан, выгороженный на чердаке под черепичной кровлей. Ключ от этого чулана лежал у Золотинки в кошельке.
Нужно попытать счастья, Чепчуг! сказал с нажимом один из собеседников, он, видно, продолжал какие-то прежние увещевания, остановившись только для того, чтобы оглянуться на вошедшую девушку. Судьба не простит тебе, если упустишь случай. С дарами судьбы не шутят. Тут невысокий лысый человек, который это говорил, отобрал у лекаря горшочек с мазью и отставил его подальше. Счастье ревниво и своевольно, это капризная красавица, счастье не прощает тех, кто по дурости и легкомыслию уклонился от его милостей.
Но, Лямуд! кротко возразил Чепчуг, с сожалением поглядывая на отобранный у него горшочек.
Лямуд не принимал возражений; сознавая свой нравственный долг, он оставался непреклонен. Не удавшись ростомросточка он был скромного, Лямуд обладал внушительной головойлобастой и умной. Ум его сказывался в самом выражении лица, в уголках опущенных губ, привычно запечатанных скорбной думой. И тем значительней звучал в этих устах горячий упрек!
Да и прочие Чепчуговы товарищи выказывали признаки живейшего возбуждения, от которого Чепчуг впадал в еще большее замешательство.
Я скажу прямо, тут все свои, начал другой, ты заслужил свое счастье. Никто из нас зависти нисколько не будет, когда тебе улыбнется удача.
Мы не стали бы равнять себя с лучшим городским лекарем, пояснил еще один.
И на том стоять буду! с вызовом объявил лысый, кого хозяин лавки назвал Лямудом. Ты, Чепчуг, лучший лекарь Колобжега. Да и в столицекто этих столичных лекарей щупал? Лямуд оглянулся за одобрением.
Это слишком, слишком, пробормотал Чепчуг, делая осторожную попытку завладеть горшочком.
Одно слово, что столица.
Попадешь на ладхорошо. Не попадешьтоже ведь головы не снимут.
Хозяйство на кого я оставлю? возразил Чепчуг.
Неожиданный довод не был, однако, отвергнут собеседниками, они призадумались и несколько поскучнели. Чепчуг же, вспомнив о хозяйстве, оглянулся на гору посудин рядом с лоханью и крикнул в проем двери между полками:
Зимка, ты помыла склянки, негодница? А?.. Помыла, я говорю?
На ответ он, похоже, особенно не рассчитывал. Но Золотинка по естественному для нее побуждению, потому уже, что неряшливая гора склянок вызывала в руках зуд и что в лохани стояла чистая теплая вода, а рядом лежала губкаЗолотинка прошла за прилавок, чтобы принять на себя обязанности негодницы. Она взялась закатывать рукава.
Да где подсохло-то, размочи, ворчливо заметил Чепчуг. Он, верно, не придавал излишнего значения вполне уже обнаружившейся разнице между Зимкой и Золотинкой.
И вернулся на прежнее:
Послушайте-ка лучше меня, товарищи. Вообще говоря, ведь любой из вас мог бы вылечить княжича не хуже лекаря. Если вообще рассуждать, в общем и целом.
Послышался ропот несогласия, а Золотинка придержала недомытую фаянсовую чашку и прислушалась.
Давайте подходить научно! сказал Чепчуг, заметно воодушевляясь.
Давайте! тотчас же согласились товарищи.
Что такое научный подход? продолжал лекарь, трогая себя за коротко стриженную, сплошь седую макушку. Что такое научный подход? повторил он, напрасно взывая к товарищаможивление сменилось благоразумной и настороженной сдержанностью.
Только высоколобый Лямуд после некоторой заминки решился высказаться от себя:
Мы слушаем.
А кто-то не менее значительно заметил:
Зажгите свет!
Зажгите свет! загалдели все, потому что в лавке сгустился сумрак, а Чепчуговы приятели почувствовали потребность надлежащим образом осветить вопрос.
Зимка, свечу! велел лекарь Золотинке.
Она и не подумала возражать, прекрасно понимая, что не тот это случай, чтобы задерживаться сейчас на пустяковых недоразумениях, и только спросила торопливо:
А где свеча?
Но свечу Чепчуг уже нашарил, а у кого-то из курильщиков нашелся в кармане полный зажигательный прибор: кремень, кресало и трут. Высекли искру. Свеча наконец затеплилась, в полумраке проступили носы, блестящие, обеспокоенные глаза, щеки, обозначились вздернутые бороды, заломленные мыслью брови.
Научный подход состоит в том, заговорил лекарь, возвысив голос, чтобы исключить из рассмотрения все лишнее, ненужное, не относящееся к делу и недостоверное. Расчистить место от заведомой дребедени и привести в порядок то, что осталось. В данном случае мы должны, прежде всего, исключить врожденный изъян речи. Недуг наследника Юлия, это не врожденный недуг.
Нет, не врожденный! воскликнул кто-то с воодушевлением. Ни в коем случае!
Далее мы должны исключить волшбу и порчу.
Исключить?..
Но мы не может этого сделать, остудил горячие головы Чепчуг. Никаких оснований для этого. Мы не располагаем свидетельствами, которые позволили бы нам исключить злонамеренное волшебство. А следовательно следовательно, говорю я
Приходится признать, что это порча.
Ничуть не бывало! обрезал торопыгу Чепчуг. Не имея права исключить из рассмотрения порчу, мы, однако, обращаю ваше внимание! в состоянии допустить принять такую возможность в качестве условного допущения: недуг княжича Юлия имеет естественную природу, а не вызван кознями чернокнижников. Мы обязаны сделать допущение, если хотим продвигаться дальше.
Вот как! подавленно выдохнул толстощекий малый. Измучено так дохнул, как это бывает после жирного обеда, когда человек испытывает головокружительный отлив крови от головы вниз.
Тихонечко звякнув, Золотинка осторожно возвратилась к мытью склянок. Никто, впрочем, и не глянул в ее сторону.
Я объяснил вам основы научного подхода, продолжал между тем Чепчуг, деятельно переставляя по прилавку горшочек с мазью. Голову он наклонил набок и почти не поднимал глаз, наблюдая за перемещениями горшочка с глубочайшей сосредоточенностью. Это основы. Не будем входить в частности, пусть и важные сами по себе. Могу только доложить вам, что, совершив все первоначальные изъятия, то есть исключив все, что можно исключить, не покидая почву науки, и допустив все, что можно допустить, ощущая эту почву под ногами, я пришел к выводу, что болезнь наследника Юлия есть следствие внезапного душевного потрясения, называемого в обиходе испугом.
Слушатели переглянулись.
Чепчуг! протянул Лямуд с разочарованием. Об этом это все так прямо и сказано в государевой грамоте.
Лекарь пренебрежительно отмахнулся:
Я не бунтовщик. Но едва ли кто-нибудь из самых верных подданных государя решится с чистой совестью утверждать, что государевы указы обнаруживают научный подход. Указ указом А я вам говорю, что болезнь княжича происходит из тончайших душевных переживаний. Нарушена сопряженность душевных субстанцийвот где причина! Следовательно излечение должно состоять в том, чтобы восстановить нарушенное равновесие и сопряжение умственных связей. Чтобы было понятно: одни переживания можно излечить другими. Так! И далее: испуг можно излечить испугом. Мазями и припарками здесь не поможешь. Лекарь решительно отстранил горшочек, долгое время доставлявший занятие его рукам. Чтобы вправить повредившийся ум, нужно как бы возвратить княжича назад, именно в то положение, когда и произошел сдвиг. Возвратившись на роковое распутье, ум больного получит возможность избрать правильную дорогу и возвратиться к самому себе. И на то есть примеры у древних: у Сальватория, у Хорузия и, конечно, у Абу Усамы. Правда, Хорузий толкует несколько иной случай Словом, друзья мои, позволю себе напомнить, с чего начал: каждый из вас, вообще, любой встречный-поперечный, если рассуждать в целом, может излечить Юлия, когда найдет способ на время, но резко и внезапно поставить его в то положение, какое и стало причиной недуга. При некотором везении эта встряска может оказать на больного довольно-таки благотворное воздействие. Напугав больного, пишет Абу Усама, которому я вполне доверяю в этом вопросе, действительно, до глубины души его испугав, следует тотчас же, без промедления, открыть ему вздорную природу испуга с тем, чтобы встревоженный ум больного возвратился к основаниям разума. Мне кажется, мысль Абу Усамы совершенно понятна и не нуждается в дополнениях.
Старый лекарь кончил. Под воздействием смелой мысли Абу Усамы маленькое товарищество вокруг чадящей свечи притихло. Сокрушенно как-то крякнул Лямуд и, мотнув головой с таким выражением, словно бы потягивание членов доставляло ему нравственную боль, со страдательной гримасой проговорил:
Охо-хох Это что же, старый дружище Так надо понимать, что ты отказываешься попытать счастья?.. И оставляешь свободу рук тому, кто возьмется вправить княжичу мозги по способу Абу-Этогосамого?
Сам не собираюсь и никому из вас не советую, если уж говорить о деле, резко отвечал Чепчуг, кинув на собеседника подслеповатый, но осмысленный взгляд.
Что так? Лямуд подвинулся, чтобы потрепать старикана по плечу, но подвинуться пришлось бы изряднодальше, чем Лямуд мог дотянуться. Почему?
Потому, отвечал Чепчуг, что среди нас тут нет ни одного Абу Усамы.
Как это нет усатого? делано хохотнул Лямуд. У Немира усы. Покажи, Немир! Он толкнул послушно ухмыльнувшегося мужичка и тот, не переставая ухмыляться, тронул кончик пышно разросшегося уса. Подумаешь: Абу-Усатый! хохотнул Лямуд.
Абу Усама, без улыбки поправил Чепчуг.
Вот я и говорю: мы и сами с усами! совсем разошелся Лямуд.
Однако никто особенно не развеселился. Сокровенная мысль, не сделавшись общим достоянием, но всем по отдельности внятная, заставила единомышленников таиться. И скоро они распрощались, Чепчуг никого не удерживал.
Внезапно наткнувшись на Золотинку, которая заканчивала мытье склянок, он вздрогнул. И совладав с собой, поднял свечу, чтобы присмотреться к закутанной в платок девушке.
Но это не Зимка, сказал Чепчуг с убеждением. А где Зимка?
Я не знаю, виновато отозвалась Золотинка.
А ты, значит, за мазью?
Нет, за мазьюне я. А яЗолотинка. Она скинула платок и рассыпала волосы.
Аа! признал девушку Чепчуг. Да-да-да Как поживает почтенный Поплева?
Боюсь, неважно он поживает. Худо. Совсем худо. Он уехал по делам и никаких известий. Я очень беспокоюсь.
А Тучка?
Тучка Тучка попал по делу курников на ладьи. Мне сказали, что он на «Фазане». Ладьи ушли в море. До конца студеня или даже до весны.
Вот как, удивился Чепчуг, еще раз обнося девушку свечой, чтобы сверить первое впечатление с подробностями. Так. Значит, Тучка на ладьях.
Да, очень коротко сказала Золотинка, просто: дь Потому что глаза ее увлажнились и она сморщилась, чтобы удержать слезы.
А что же он там делает, на ладье?
Он гребет. Он прикован цепью к напарнику и гребет большим длинным веслом. В рукоять такого весла заливают два пуда свинца.
Гребет? удивился старик и почесал свободной рукой веко. Такой любезный, воспитанный, любознательный молодой человек. Гребет. Что же у нас больше грести некому?
Золотинка не отвечала.
А зачем он согласился? сердито сказал старик. Он понимает, что это напрасная трата времени?
Закусив губу, Золотинка молча кивнула.
Когда человечество научилось использовать даровую силу ветра Это не варварство ли грести на ладье?.. Надеюсь, тебе-то не придет в голову эта дурь: грести на ладьях.
Золотинка улыбнулась сквозь слезы:
Нет, не придет. Я буду у вас жить, дядюшка Чепчуг.
У меня?
Да.
А как же Зимка?
И она будет здесь жить.
Старик принял это к сведению.
Пойдем, я покажу тебе новый перевод из Хорузия, сказал он. В некоторых отношениях я бы поставил Хорузия выше Абу Усамы Ты знаешь, у Хорузия была дочь У него тоже была дочь Да. Тощее, словно усохшее до одного носа и потому смешное лицо старика омрачилось.
Зимка хорошая дочь, мягко сказала Золотинка. Только немножко ветреная. И у нее живой ум.
Да? вспыхнул от удовольствия Чепчуг. Вот как ты судишь?.. Ага. Она ведь слишком молода, верно?
Конечно, охотно согласилась Золотинка. Зимкина двадцатилетняя молодость давала ей право и себя не считать старухойв восемнадцать.
Зиму Золотинка провела у лекаря Чепчуга Яри, усердно помогая ему в лавке и разговаривая. Разговоры со стариком составляли нарочное занятие, которое требовало и времени, и навыков, так же как известной самоотверженности. Потому что лекарь любил подобающие случаю восклицания, которые свидетельствовали о чутком внимании собеседника, но совершенно не считался со смыслом этих восклицаний, уточняющих вопросов и почтительных сомнений. Пространные умствования старого человека бывали поучительны и любопытны, бывали утомительны, но слишком часто несвоевременны.
Поэтому Зимка, единственная отрада давно овдовевшего лекаря, целиком и полностью уступила Золотинке обязанности записного слушателя. Тем более что старикова дочь и раньше-то ими пренебрегала.
Все ничего. Золотинка не тяготилась стариком и скоро приноровилась под требующие неусыпного внимания, скачущие речи, толочь минералы, запаривать травы, приготовлять мазилавка и приготовление лекарств сразу легли на ее плечи, все ничего, да только Золотинка, заморенная разглагольствованиями Чепчуга Яри, оставалась безмерно одинока. Часами поддакивая старику, она не имела возможности высказать и своенаболевшее и тревожное. Старый Чепчуг не слушал, да и не понимал, действительно не понимал ничего, что не касалось бы удачных или неудачных опытов врачевания, его любимой Зимки, разнообразных достоинств ее и опять женедостатков и достоинств.