Друсс широко улыбнулся и достал из котомки черные перчатки.
Ты не против, Йорак? Стариковская кожа непрочнаяя могу разбить себе костяшки.
Меньше слов, сказал, подходя, Йорак.
Друсс ступил навстречу, бегло окинув взглядом внушительные плечи противника. Йорак атаковал, занеся для удара правый кулак. Друсс пригнулся и ударил его, тоже правой, в живот. Изо рта гиганта с шумом вырвался воздух. Друсс отступил и той же правой двинул Йорака в челюсть. Тот рухнул на землю ничком, дернулся и затих.
Эх, молодежь нынешняя, вздохнул Друсс, никакой стойкости!
Молодой вожак хмыкнул:
Твоя взяла, почтеннейший. Но мой престиж тает на глазахдай мне возможность превзойти тебя хоть в чем-то. Ставлю свой кошелек против твоего, что я лучше стреляю из лука.
Вряд ли это будет честный спор, паренек. Я согласенно на своих условиях: попади в этот ствол позади меня одной стрелой, и деньги твои.
Да полночто же в этом трудного? Тут меньше пятнадцати шагов, а ствол шириной в три ладони.
А ты попробуй.
Молодой разбойник пожал плечами, взял свой лук и достал из оленьего колчана длинную стрелу. Плавным движением сильных пальцев он натянул и отпустил тетиву. В этот самый миг Друсс выхватил Снагуописав в воздухе ярко-белую дугу, топор расколол стрелу разбойника пополам. Молодой человек моргнул и проглотил слюну.
За такое деньги надо брать.
Вот я и взял. Где твой кошелек?
Как ни печально, он пуст, сказал разбойник, извлекая кошелек из-за пояса. Однако он твой, как договорились. Где это ты обучился таким штукам?
В Вентрии, давным-давно.
Я видел многих искусников топорано это превосходит всякую вероятность. Меня зовут Лучник.
А меня Друсс.
Я уже понял это, старый конь. Дела говорят лучше слов.
Глава 8
Хогун подавил отчаяние. Голова его лихорадочно работала. Он с двумя сотнями своих легионеров оказался против передовых конников Ульрика, которых было больше тысячи.
Хогун отъехал на сто пятьдесят миль от Дельноха, имея приказ разведать численность надирских сил и их местонахождение. Он прямо-таки упрашивал Оррина отказаться от этого замысла, но Первый ган уперся.
Неподчинение приказу свыше карается немедленной отставкой для любого гана. Вы этого хотите, Хогун?
О неподчинении речь не идет. Я просто говорю вам, что эта затея бессмысленна. От шпионов и бесчисленных беженцев нам и так уже известно, сколько у надиров войска. Слать двести человек им навстречупросто безумие.
Карие глаза Оррина гневно сверкнули, и жирный подбородок затрясся от едва сдерживаемой ярости.
Безумие, говорите? Не знаю, не знаю. Вам действительно не нравится мой план или прославленный герой Кортсвейна просто боится встречи с надирами?
Черные Всадникиединственные регулярные, испытанные войска, которые у вас есть, Оррин, как можно убедительнее сказал Хогун. С вашей затеей вы рискуете потерять обе сотнии ничего нового при этом все равно не узнаете. Ульрик ведет пятьсот тысяч человека если считать лагерных служителей, поваров, механиков и шлюх, то вдвое больше. И будет он здесь через шесть недель.
Это только слухи. Вы отправитесь на рассвете.
Хогун чуть не убил его тогдаи Оррин это почувствовал.
Я старший над вами, почти что жалобно сказал он. Вы обязаны мне подчиняться.
И Хогун подчинился. С двумя сотнями своих отборных солдат на вороных коняхэта порода боевых лошадей взращивалась на континенте уже много поколенийон поскакал на север, как только солнце взошло над Дельнохскими горами.
Когда Дрос скрылся из виду, он сбавил ход и дал сигнал ехать вольно, с разрешением разговаривать в строю. Дун Эликас поравнялся с ним, и они поехали шагом.
Скверное дело, командир.
Хогун улыбнулся, но не ответил. Ему нравился молодой Эликас, настоящий воин и хороший начальник своим солдатам. Он сидел на коне так, будто родился на нем. А каким удальцом он держался в бою со своей серебристой сабелькой, на вершок короче обыкновенной.
Что нам, собственно, нужно выяснить? спросил Эликас.
Численность и расположение надирской армии.
Это нам известно и так. Чего еще надо этому жирному дураку?
Довольно, Эликас, сурово ответил Хогун. Он хочет убедиться в том, что шпионы ничего не преувеличили.
Он завидует вам, Хогун. Он хочет вашей смерти. Ну, признайтесь же. Нас никто не слышит. Он придворный, и душа у него в пятках. Дрос при нем и дня не протянетон сразу откроет ворота.
Его гнетет страшное бремя. Вся судьба дренаев пала на его плечи. Дай ему время.
Нет у нас времени. Послушайте, Хогун, пошлите меня к Хитроплету. Позвольте объяснить, как обстоят дела. Оррина надо сместить.
Нет. Поверь мне, Эликас, ты ничего не добьешься. Он племянник Абалаина.
Этому старому хрычу тоже за многое придется ответить! рявкнул Эликас. Если мы все-таки выберемся из надвигающейся переделки живыми, он рухнет как пить дать.
Он правит нами уже тридцать лет. Это слишком долгий срок. Но если мы, как ты говоришь, и выберемся живыми, то только благодаря Хитроплетуи у власти, конечно, станет он.
Позвольте мне тогда съездить к нему.
Теперь не время. Хитроплет еще не готов действовать. Ну, хватит об этом. Мы выполним приказ и, если повезет, уберемся обратно незамеченными.
Но им не повезло. В пяти днях пути от Дельноха им встретились трое надирских разведчиков. Легионеры убили только двоихтретий, пригнувшись к шее своего низкорослого степного конька, умчался как ветер и скрылся в ближнем лесу. Хогун сразу приказал отступатьи они отступили бы, будь у них хоть толика удачи.
Эликас первым заметил зеркальные вспышки, перебегавшие от вершины к вершине.
Что скажете, командир?
Скажу, что остается положиться на судьбу. Все зависит от того, сколько псов-конников у них наготове.
Ответ не замедлил прийти. К полудню они заметили на юге облако пыли. Хогун оглянулся назад, позвал:
Лебус! И к нему подъехал молодой воин. У тебя глаза, как у ястреба. Погляди вон тудачто ты там видишь?
Молодой солдат заслонил глаза от солнца и прищурился.
Пыль, командир. Тысячи две лошадей.
А впереди?
Около тысячи.
Спасибо. Вернись в строй. Эликас!
Да, командир.
Свернуть плащи. Встретим их пиками и саблями.
Есть. Эликас поскакал вдоль колонн. Солдаты сбросили черные плащи, свернули их и приторочили к седлам. Черные с серебром доспехи засверкали на солнце. Бойцы пристегивали наручни, доставая их из седельных сумок. Левую руку защищал круглый щит, снятый с луки седла. Подтягивались стремена, закреплялись доспехи. Уже можно было различить отдельных надирских всадников, но их боевой клич еще не был слышен за стуком копыт.
Опустить забрала! прокричал Хогун. Стройся клином!
Хогун и Эликас стали в голове клина, и солдаты выстроились в установленном порядкепо сотне с каждой стороны.
Вперед! скомандовал Эликас, и конница двинуласьсперва рысью, потом галопом, с пиками наперевес. Расстояние сокращалоськровь Хогуна бурлила, и сердце стучало в лад с громом подков вороных коней.
Он уже видел лица надиров и слышал, как они кричат.
Клин врезался в надирские рядыгромадные вороные кони с легкостью прокладывали путь, сминая мелких степных лошадок. Пика Хогуна пронзила надиру грудь и сломалась, когда тот вылетел из седла. Настал черед сабли: Хогун сшиб с коня другого надира, отразил удар слева и обратным движением рассек врагу горло. Справа Эликас с дренайским кличем поднял своего коня на дыбы, и тот передними копытами сокрушил пегого степняка, а всадник свалился под копыта коней.
Черные Всадники пробились и понеслись впередк далекому, ненадежному укрытию Дрос-Дельноха.
Оглянувшись, Хогун увидел, что надиры перестраиваются и скачут рысью на север. Погони не было.
Сколько человек мы потеряли? спросил он Эликаса, переходя на шаг.
Одиннадцать.
Могло быть хуже. Кого?
Эликас перечислил имена. Все они были славные воины, пережившие немало сражений.
Мерзавец Оррин еще заплатит за это, с горечью бросил Эликас.
Перестань! Он был прав. Скорее случайно, чем по здравому расчету, но прав.
В чем это он прав, хотел бы я знать? Мы ничего не узнали, а потеряли одиннадцать человек.