Серега удивленно уставился на Ярилу. Последний бог явно был лишним, ибо перед ним восседало только шестеро боголиких старцев. Но тут сзади кто-то произнес:
Совершенно верно. Я бог торговли всякой да мошны полной.
Бубенцов оглянулся и увидел, как мужичок значительно моложе остальных входит в комнату. Серега его тут же узнал. Это был тот самый ларечник с Шитокрытовской, который не советовал ходить в Дом литераторов.
Удивлен? спросил он. А мы за тобой давно следим. Нужен ты нам, парень, ох, как нужен!
И оттого вы на меня дракона напустили? обиженно надул губы Бубенцов.
Дракона? удивился Возень. Какого еще дракона? Уж не Змея ли Горыныча? Та-ак. Это в чью ж замечательную голову столь гениальная мыслишка пожаловала?
Из воздуха материализовалась Баба-Яга и, скороговоркой выпалив: «Это не я! Не я это», вновь исчезла.
Возень расхохотался, затем, утерев слезу, вымолвил:
Отныне, Сергей Данилович, вы ничегошеньки не бойтесь, разве что только чертей или самого Сатану. Но мы попытаемся их на время вашей работы нейтрализовать. Сам за этим прослежу, не будь я
Кто-то завозился под кроватью и на свет выбрался давешний здоровенный котяра. Поправил пижонские свои очки, раздул усищи и шутовски поклонился.
Ну вот, вздохнул Возень, Знакомься Сергей Данилович. Это Боюн. Будет он твоим помощником в делах житейских.
Кот изящно шаркнул задней лапкой, а переднюю нежно прижал к груди.
Вырядился, неодобрительно буркнул Перун. А что толку? Недаром говорят: «Подстригся кот, посхимился кот, а все тот же кот». Тьфу!
Это верно, согласился Возень и, уже обращаясь к Сергею, сказал, С ним, вообще-то, построже надо. Натура у него известная пусти на половичок, так потом с подушки не сгонишь
В этот момент дверь в Серегину комнату с грохотом распахнулась. На пороге стояла разъяренная тетя Соня с торчавшими в разные стороны космами из-под корсарского платка. За ее спиной маячила строгая фигура в милицейской форме.
Ага! заорала скороговоркой тетя Соня, еще больше «акая», чем обычно. Я так и знала, что это ты безабразничаешь. Милицию звал?! Признавайся! А это кто? Как прашли. Па пажарной лестнице? Пачему нарушаете? Я вас спрашиваю?
Не дождавшись ответа, она повернулась к представителю закона и возмущенно выдохнула:
Я, таварищ Спотыкайло, с поста ни-ни. Этих не было, точно знаю. Не прахадили они наверх.
Так, сказал милиционер с мятыми сержантскими погонами на плечах, разберемся.
Он с трудом отодвинул тетю Соню из дверного проема и шагнул в комнату.
Документы имеются?
Угрюмый Перун вздохнул и медленно начал подниматься. В комнате сразу запахло озоном, будто после летней грозы, и Сереге даже показалось, что между розеткой и выключателем проскочила тонкая серебристая змейка электрического разряда.
Возень ухватил Перуна за подол холщовой рубахи и тихо произнес:
Сиди. Нельзя нам ввязываться, парень может пострадать.
Перун заскрипел зубами, но сел на прежнее место, продолжая метать молнии, правда, только глазами.
Документов нет, весело сказал Ярило. Дома забыли.
Так, произнес лейтенант не менее радостно. Нарушаете.
А мы что, обязаны паспорта с собой таскать? с вызовом спросил Даждьбог.
Нет. Но вы незаконным путем проникли в общежитие. Вот гражданочка утверждает
Мало ли что она утверждает, хмыкнул Ярило. Вы на нас посмотрите. Могли ли мы по пожарной лестнице сюда взобраться?
Спотыкайло задумчиво сдвинул форменную фуражку на нос и почесал затылок. Затем, так и не решив столь сложную задачу, повернулся к тете Соне и сказал:
А?
Что, а? Что, а? Я с места не схадила, Христом бого
Не поминай окаянного! разом гаркнули старцы.
Та-ак, протянул сержант. В бога, значит, не верите. Понятненько. Небось еще в гражданскую храмы с землей ровняли? А может, и того хуже
А потом, резко ткнув пальцем в плечо Даждьбогу, заорал:
Сатанисты?! Из какой секты? Быстро! Отвечать! Не думать!
Что ж ты, паря, резкий как понос, покосился на него Даждьбог. Не надо. Не люблю я резких движений. Успокойся, сядь, поговорим по человечески, ежели надобно.
Молчать! И отвечать на вопросы!
Как же он будет молчать и отвечать, попытался заступиться за бога Бубенцов.
Не твоего ума дело, сопляк. Понял?
Слушай, парень, я тебя предупреждаю, скосоротился бог Солнца. Охолонь.
Угрозы! Да?
Какие ж тут угрозы? Предупреждение простое.
А начхать мне на твои предупреждения!
Игорь вот тоже чихал, да все войско у половцев и уложил.
Из под кровати послышался сдавленный смешок, весьма напоминающий мяуканье.
Еще и кошку притащили, мстительно пожаловалась тетя Соня.
Но сержанту было не до нее.
Какой еще Игорь, кого уложил? не понял он.
Княже, какой еще? «Слово о полку Игореве» читать надобно, неуч. А я его, ой, как предупреждал. Затмение даже устроил. Да упрямым хоть оглоблю на башке обламывай все едино на своем настоят. А потом плачутся, дескать, задним умом все мудрые. Вот если б на ушко шепнули да мордой ткнули как следует тогда намек и уразуметь возможно. А то затмение какое-то поди разберись.
Что ты, дед, бормочешь там? Хватит горбатого лепить. Игорь, половцы Лицом к стене, ноги на ширину плеч! Быстро! Я тебе устрою сейчас затмение! На задний свой ум сесть не сможешь.
Он мне надоел, сказал Радогость.
И мне, кивнул Велес.
Давно пора, начал приподниматься Перун.
Один только Род сидел идол идолом.
Нет, он мой, произнес Даждьбог.
Эх, делайте, как знаете, вздохнул Возень. Только надолго, чтобы не путался под ногами да мальцу ничем навредить не мог.
А кто спорит? пожал плечами бог Солнца
И в тот же миг, оттеснив окончательно тетю Соню от двери, в комнату ворвались два мужика в белых халатах. Рожи они имели совершенно зверские, а низкие лбы выдавали полную интеллектуальную независимость.
Ни слова не говоря, они деловито двинулись к Спотыкайло, разворачивая на ходу, как пожарники на учениях брандспойт, смирительную рубашку и взглядом примеряясь, получится ли стреножить сержанта сразу или же придется повозиться.
Вы это чего удумали? отшатнулся страж закона. Не сметь! Вы что, не видите, что я из Спотыкайло открыл рот, чтобы вымолвить такое родное и заветное «милиции», но вместо этого с губ сорвалось дикое и совершенно забытое «ЧК».
«Заговариваюсь, испуганно подумал сержант. А собственно, чего я боюсь?»
Стоять, где стоите! закричал он, судорожно вытягивая из кобуры пистолет. Застрелю, контру!
«Какую контру? взбудоражено вопросил мозг. Контра тут причем»?
Но при всем желании Спотыкайло не мог ответить на этот вопрос. С ним происходило что-то неладное. Язык сам собой произносил слова, которые сержант и не думал говорить. Но сейчас ему было не до анализа своей речи, потому что санитары не останавливались.
Стоять! снова закричал сержант. Стрелять буду!
Ну вот, вдруг подал голос пистолет, еще чего. Я все-таки табельное оружие, не у киллера служу. Они и то себе подобных вольностей не позволяют. Ну, замочат одного-другого, так за дело. А главное, не бесплатно.
У-у-у! выпучив глаза, взвыл Спотыкайло.
Совершенно ошалев он уставился на свой «макаров», который открывая и закрывая дульное отверстие, выговаривал слова:
А ты за какие такие грехи в людей пулять будешь? А? Отвечай, душегуб!
Господи! простонал сержант и нажал на курок.
Тьфу, сказал пистолет и вяло выплюнул пулю на пол.
И тут наконец санитары ухватили Спотыкайло под белы рученьки и умело принялись облачать его в смирительную рубашку.
Отпустите! заверещал сержант, отчаянно брыкаясь. Вы не имеете права! Я работник органов. Можете проверить. Моя фамилия Менжинский! Нет Дзержинский! Нет Нет Моя фамилия
Но как не пытался сержант Спотыкайло вымолвить свою фамилию, у него ничего не получалось. Он был красен от натуги, обильные слезы текли по щекам, а язык все выкручивался да выгибался не так, как следовало, упрямо сообщая всем, что товарищ имеет фамилию Дзержинский, а также имя Феликс Эдмундович.