Великая государыня! Потому я тороплюсь объясниться, что еще жив покудова! вскричал он довольно бессвязно.
Страдальческий вопль заставил Юлия оглянуться, он дернулся было навстречу Золотинке, но побоялся оставить Ананью без присмотра. Не имея терпения вдаваться в причины постигшего эту вредную тварь припадка, Юлий разве что не бесился, но оставался далек от жестокостисейчас, как и прежде. Зимка почувствовала это по улыбке, которую любимый хранил для нее несмотря на все это сумасшествие.
Государыня! шепелявил тем временем Ананья. Рукосил-Могут не оставил наследников. Кроме вас, государыня. И не думаю, чтобы вы стали оспаривать права вашего мужа великого слованского государя Юлия. Несколько ближайших часов, в сущности, решат дело. Здесь, в трех верстах, сейчас двор, все тут, я видел сверху, с горы. Весь двор перед проваломстадо баранов, они ждут, когда вернется провалившийся в пропасть пастух. Но, может быть, самые отважные из баранов уже почуяли, что пастух не вернется. Вопрос только, кто первый заблеет.
От чудесной сказки слабая Зимкина голова кружилась. Она слушала Ананью с каким-то сладострастным ошеломлением, и хотя не верила до конца ни одному слову, ни с одним словом уже не могла расстаться. Она поглядывала на Юлия как на сообщника, отвлекаясь торопливым взглядом, в котором угадывалось обещание, и призыв, и еще черти что, и тем окончательно ставила Юлия в тупик, заставляя его хмуриться и мрачнеть. А она бы рассмеялась ему в лицо, чтобы тут же поцеловать, она чуялазабегая впередчто теперь-то уж сможет отплатить Юлию за все, чем он для нее был. Она поднимет его на престол точно так же, как поднял ее когда-то Юлий, ее Зимку Лекареву дочь Чепчугову, которая и сама теперь ставит князей.
О том же самом, не запинаясь, чтобы усомниться, толковал и Ананьяодин из самых осведомленных и, несомненно, влиятельных людей Рукосилова царствования.
При дворе найдется достаточно самолюбивых и еще более того самонадеянных бояр, которые задумаются о судьбе престола, едва только отойдут от страха, что Рукосил вернется, продолжал Ананья. И вам, государыня, придется заново утверждать свои права. Но не буду лгать, уверяя, что без меня вам на престол не взойти. Это не так. Раздоры среди сановников, взаимная подозрительность и ревность, привычка к повиновению помогут вам в первые, самые трудные дни. Думаю, бояре сами призовут вас, когда уверятся, что ждать больше нечего. Они призовут вас, чтобы разобраться между собой и чтобы лишить вас потом действительной власти. Едва ли им понравится нежданное возвращение Юлия, которое спутает все расчеты. Но вы, государыня, уже княгиня, а они еще далеко не князья, в этом ваше первое преимущество, большое преимущество, которое можно, однако, очень скоро и растерять. Вот для того, чтобы удержать это преимущество навсегда, вам и понадобится опора. Это я, государыня.
Ты? молвила Лжезолотинка, глянув хищными сузившимися глазами. Множество пробужденных страстей толкали ее под руку, побуждая к чувствам и поступкам, которых она и сама еще не могла осознать.
Я, подтвердил Ананья, бросая проницательный взгляд на Юлия, который мрачнел все больше, по мере того, как оживлялась каким-то диким воодушевлением Золотинка. Я смогу уберечь вас от больших и малых ошибок, я проведу ладью царствования между множеством хорошо известных мне подводных камней. Великий государь и великий князь Словании и иных земель обладатель Юлий будет царствовать, вы, государыня, управлять, а я служить. Всякому сиянию нужна тень. Я буду тенью. Безродный и презираемый владетельным боярством Словании, я буду вашей зловещей тенью, государыня. Я ваш целиком. Безраздельно ваш.
Есть еще Золотинка, вдруг омрачившись, молвила Зимка полушепотомкажется, она боялась, что имя это, без нужды сказанное, неведомой своей силой заставит очнуться Юлия, он все поймет. Золотинка, она оборотень, пигалик. Тот самый пигалик, которого я привела вчера к Рукосилу Она замолкла, едва не проговорившись о надеждах своих и ожиданиях столкнуть между собой чародея и чародейку.
Ананья однако понимал с полуслова. Он кивнул так, словно не видел нужды толковать об очевидном.
Вот именно. Есть основания полагать, что так оно и вышло, как вы рассчитывалистолкнулись. Небрежным жестом Ананья показал на разрушенный дворец. Если нет мы это скоро узнаем Государыня, я не стану колебаться между двумя Золотинками. С одной из них мне вовсе не по пути. Глядите! Ананья откинул от виска покров завитых волос и показал ухо. Эту отметину поставил мне Рукосил, чтобы я запомнил, кто Золотинка. Я запомнил. Хорошенько запомнил, хоть на молитву ставь!
Смятое неприглядным вареником красное ухо мало что объяснило Зимке, но она не стала расспрашивать, а бросила наугад:
И ты терпел?!
Еще как терпел! пакостно ухмыльнулся Ананья.
Вот как? молвила Зимка, щурясь, словно пришла надобность заново разглядеть Ананью. Не в силах совладать с нахлынувшим на нее чувством, радостно-злобным, ликующим и ожесточенным, сунула руку в грубую стружку волос, нащупала там другое ухо, не отмеченное рукою прежнего хозяина, и принялась ухо крутить, перехватив для начала покрепче и половчее.
Ананья выгнул шею и вытянулсясколько можно было это сделать, не вставая с колен, в замурзанной, обожженной роже его обозначилось нечто стоическое Это нечто оборачивалось собачьей тоской и страданием, а Зимка терзала ухо, выдавливая из верного раба, все постороннее и лишнее, все то что не относилось до рабского его состояния. Она крутила, мучала и сама сипела от боли, заставляя Ананью стонать и жмуриться, сцепив зубы Осклизлый комок плоти исходил сукровицей Ананья тоненько вскрикнул, и Зимка выпустила изуродованную плоть, чтобы спасти себя от чего-то страшного.
Ананья дергался, покачиваясь с изувеченным от страдания лицом.
Пораженный до отвращения, Юлий не верил тому, что видел.
Всё! сказала Зимка, сорвавшимся в визг голосом. Навсегда! Чтобы помнил.
Да, государыня, простонал Ананья сквозь зубы, я ваша вещь.
Но я не буду этим злоупотреблять! Никогда! воскликнула Зимка, испытывая потребность в великодушии. И все же она не говорила, а кричала. Только горестное недоумение в глазах Юлия заставило ее опомниться.
Она кинулась на грудь Юлию.
Ананья, получив передышку, постанывалжелезной воле его имелись пределы.
Нужно скорее уходить, там люди! говорил Юлий, отстраняясь. Там конница, если нас заметят нужно уходить.
Не нужно, говорила Золотинка, закрывая ему рот горячим, как укус, поцелуем. Не нужно Уходить
Золотинка не успела испугаться. То, что она испытала, когда мир треснул, все ухнуло, распадаясь, было потрясение, внезапный озноб, настолько сильный, что не было места для осознанных чувств, вроде испуга. А едва опомнилась, почуяла, что происходит нечто мало согласное с тем, что ожидаешь под камнепадом.
Падая и кувыркаясь, она задыхалась среди каких-то жестких подушек, что лезли в рот, жестоко мяли ее со всех сторон, словно это было месиво размягченных кусков глины. Раздавленная, оглохшая и ослепшая, она грохнулась на что-то твердое и тогда различила свет.
Желто-розовый туман заполнял собою пространство без различия верха и низа, так что Золотинке чудилось, будто она не открывала глазасветится в голове, как после крепкого тумака. Или, еще сказать, солнце сквозь зажмуренные веки. Но под руками и под коленями твердо, Золотинка увидела устланную грубыми каменными плитами мостовую. То были даже не плиты, а кое-как обтесанные и прилаженные друг к другу камни, щели в кулак, и внизу, в пустоте проступал тот же багровый туман, словно камни висели в воздухе, в воздушной пучине.
В трех шагах ворочался и стонал подломленный падением старик. Лысина с паклей седых волос за ушаминевозможно было не признать Лжевидохинавот, значит, что сталось с Рукосилом! Тут Золотинка обнаружила, что и сама скинулась пигаликом, утратив свой подлинный девичий облик, а вместе с ним и разбитую руку. Книги не было. Предмет раздора, бесценное сокровище знаний и веры, прозрение человеческого пути исчезло. «Откровения»Золотинке не удалось и одним глазом в них глянутьможно подумать, разлетелись в клочья и в пыль, рассеялись в пространстве, обратившись в ровный розовый свет.