До места, где остановились воины и эльф, он добрался уже на рассвете. Джоджонаху не хотелось будить этих людей, а тем болеетревожить их. Однако он понял, что ему надо подойти достаточно близко; тогда женщина сможет его узнать.
Вскоре он уже был в кустах, непосредственно примыкающих к месту ночлега. Неподалеку мигал догорающий костер. Магистр считал, что, подходя, не наделал шуму, и с радостью увидел, что женщина и ее спутник спят.
Чтобы не пугать спящих и не побуждать их к неожиданным действиям, Джоджонах решил дождаться рассвета и дать им возможность проснуться самим. Он начал устраиваться поудобнее. И все же магистра, едва он здесь появился, не оставляло ощущение, что за ним следят.
Джоджонах так и не понял, что же произошло дальше. Как и все монахи Санта-Мир-Абель, он владел боевой выучкой, однако в считанные секунды он оказался лежащим на спине. Спутник женщины придавил его к земле, а у самого своего горла Джоджонах увидел лезвие маленького, точно игрушечного, меча.
Джоджонах не сопротивлялся, и воин, узнав его, несколько ослабил хватку.
Больше поблизости нет никого, раздался мелодичный голос.
Эльф, предположил Джоджонах.
Магистр Джоджонах! воскликнула женщина.
Она подбежала и положила руку на плечо своего спутника. Они переглянулись. Элбрайн кивнул, встал и подал монаху руку.
Джоджонах взялся за протянутую руку, и его подняли с такой легкостью, что сила этого человека, так же как и удивительное проворство, ошеломила магистра.
Зачем вы здесь? спросила женщина.
Джоджонах посмотрел ей в глаза, красота и глубина которых ничуть не изменились в неярком свете раннего утра.
А вы зачем? спросил он, и в тоне его голоса ощущалось такое понимание, что Пони и Элбрайн умолкли.
ГЛАВА 30В ПОИСКАХ ОТВЕТОВ
Брат Талюмус
Барон Билдеборох старался говорить медленно и спокойно, но не мог скрыть волнения, то и дело прорывавшегося сквозь это хрупкое спокойствие.
расскажи мне еще раз, как Коннор приходил сюда все, что он тут делал и где что осматривал.
Молодой монах, явно удрученный тем, что барон недоволен его рассказом, начал сначала, но заторопился, стал перескакивать с темы на тему, и в результате его слова превратились в полную бессмыслицу. Барон ласково потрепал монаха по руке, и тот умолк, глубоко дыша и приводя в порядок мысли.
Поначалу он пошел в покои настоятеля, медленно произнес Талюмус. Ему не понравилось, что мы там все прибрали, но что нам оставалось делать?
Здесь голос монаха вновь задрожал от волнения.
Тело покойного должно быть выставлено для прощаниятак велит традиция! Люди шли сюда нескончаемым потоком. Разве мы могли позволить, чтобы в спальне был беспорядок, да еще следы крови?
Нет. Разумеется, нет, постоянно повторял барон, пытаясь успокоить брата Талюмуса.
Роджер внимательно наблюдал за своим новым наставником, восхищенный терпением барона и тем, как он пытался помочь этому тараторящему молодому монаху не потерять нить рассказа. Но напряжение не оставляло барона. Они оба понимали, что едва ли сумеют найти в монастыре удовлетворительные ответы. Сент-Прешес, где сейчас не было ни одного магистра, переживал полный разброд. Монахи слонялись без дела и даже во время молитв позволяли себе обсуждать какие-то слухи и сплетни. Впрочем, одна новость была достоверной и она особенно взбудоражила Роджера и старого барона. Вскоре в Сент-Прешес должен прибыть новый настоятельмагистр из Санта-Мир-Абелъ.
Грядущее событие почему-то заставляло их думать, что Коннор был прав в своих подозрениях и за убийством Добриниона стоял сам всесильный Маркворт.
Мертвого поври мы не трогали, продолжал брат Талюмус. Во всяком случае, пока господин Коннор не ушел, труп лежал здесь.
А затем Коннор направился в кухню? осторожно спросил барон.
Да, туда, где убили Келли Ли, ответил монах. Бедная девушка.
И у нее на теле не было никаких ран? решился спросить Роджер.
Спрашивая, он глядел прямо на старого Рошфора, хотя вопрос предназначался брату Талюмусу. Роджер уже рассказывал барону, что именно навело Коннора на мысль о непричастности поври к этому преступлению. Ни один поври не упустит случая окунуть свой берет в кровь жертвы, а между тем на теле девушки отсутствовали порезы.
Нет, ответил Талюмус.
И крови тоже не было?
Нет.
Сходи и приведи мне того, кто первым обнаружил тело кухарки, велел барон Билдеборох. И поживей.
Брат Талюмус, шатаясь от волнения, поклонился и выбежал.
Тот, кто застал ее мертвой, вряд ли расскажет нам что-нибудь важное, заметил Роджер, удивленный распоряжением барона.
Мне этого и не нужно, ответил ему барон. Я просто отослал брата Талюмуса, чтобы он оставил нас одних. Надо решать, друг мой, что нам делать дальше, и решать быстро.
Нам нельзя рассказывать им ни о подозрениях Коннора, ни о его гибели, чуть подумав, сказал Роджер.
Барон утвердительно кивнул, и парень продолжал:
Они беспомощны. Если Талюмус, самый старший по рангу, так себя ведет, ни один здешний монах не выступит против этого магистра и Санта-Мир-Абель.
Похоже, что настоятель Добринион чересчур опекал своих подчиненных и не слишком-то заботился об их умении действовать самостоятельно, согласился Рошфор и усмехнулся. Представляю, какой начался бы хаос, если бы я рассказал Талюмусу и остальным братьям, что их любимого настоятеля убили выходцы из Санта-Мир-Абель.
Сражение все испортит, с пониманием дела сказал Роджер. Коннор кое-что порассказал мне о церкви. Если здесь начнется бунт, Санта-Мир-Абель быстро распустит Сент-Прешес, и тогда отец-настоятель будет куда пристальнее следить за Палмарисом, чем сейчас, когда он направил сюда своего человека.
Ты прав, со вздохом согласился барон Билдеборох.
В это время вернулся брат Талюмус, приведя с собой другого монаха. Чтобы не пугать и без того взволнованных и перепуганных монахов, барон постарался выглядеть спокойным. Вопросы он задавал только для видимости. И барон, и Роджер понимали, что в Сент-Прешес на их вопросы не ответит никто.
Вскоре они возвратились в Чейзвинд Мэнор. Рошфор расхаживал по комнате, а Роджер уселся в любимое мягкое кресло барона.
Путь до Урсала не близок, говорил Рошфор. Я хочу, чтобы ты обязательно поехал со мной.
Мы что, в самом деле будем встречаться с королем? спросил Роджер, немного ошалев от подобной возможности.
Не бойся. Дануб Брок Урсальскиймой добрый друг, ответил барон. Да, мой добрый друг. Он даст мне аудиенцию и непременно поверит моим словам. Вне зависимости от того, сумеет ли он при отсутствии доказательств предпринять какие-либо открытые действия.
Но я был свидетелем! возразил Роджер. Я видел, как тот монах убил Коннора.
Твои свидетельства могут оказаться лживыми.
Вы мне не верите?
Очень даже верю! ответил барон, привычно рубанув воздух рукой. Верю, мой мальчик. Иначе, зачем мне были бы все эти хлопоты? Зачем бы я стал отдавать тебе Грейстоуна и меч Коннора? Если бы я не верил тебе, то еще тогда приказал бы заковать тебя в цепи и пытать до тех пор, пока не убедился бы, что ты говоришь правду.
Барон умолк и пристально взглянул на Роджера.
Где этот меч?
Роджер беспокойно заерзал в кресле. Вдруг он злоупотребил доверием барона?
Меч и коня я отдал для важного дела, признался он.
Кому отдал?
Джилли, поспешил ответить Роджер. Ее дорога намного труднее; там что ни шаг, то сражение. Я отдал ей и Грейстоуна, и меч, поскольку ни на лошади толком ездить не умею, ни меч в руках держать.
Тому и другому можно научиться, недовольно проворчал барон.
На это надо время, а его у нас нет, возразил Роджер. А Джилли меч и конь как нельзя кстати. Не сомневайтесь в ее силе и сноровке
Роджер умолк, стараясь предугадать, как грузный барон воспримет все это.
Здесь я тоже доверяю твоим суждениям, произнес после долгого молчания барон. Так что не будем больше об этом. Вернемся-ка лучше к нашим неотложным делам. Еще раз повторяю: я тебе верю. Но Дануб Брок более осторожен в своих выводах. Представляешь ли ты последствия наших заявлений? Если король Дануб поверит им и заявит об этом во всеуслышание, между государством и церковью может начаться кровопролитная война, которой ни одна из сторон не хочет.