А можно, помогу?
Не сидится? Хорошо, давай вместе.
Так с первого же дня Алёна взялась за дело. Спокойная и участливая, преисполненная уважения к старшим, она так естественно ухаживала за лежачими больными, словно это было ее прямыми обязанностями.
В этот же вечер, уже после окончания процедур, Алёна заглянула к странной старухе.
Садись, садись, внучечка. Дай налюбуюсь на тебя, засипела больная. Как лучик ты. Блеснет, согреети нет его. Скрылся за тучкой и ждешь следующего У меня доченька была таким же лучиком. Блеснулаи все.
А что «все», бабушка?
Можешь называть меня Даниловной. Что случилось? Да ты садись. История долгая, вот и остальные послушают. Правда, бабоньки?
Три соседки согласно закивали головами, одна осталась лежать неподвижно с закрытыми глазами.
Плохо ей. Но мы ей не помешаем. А твои соседки как?
К ним там родственники пришли.
Значит, и тебе торопиться некуда. Так вот что случилось. Мы, Ростовы, нездешние, мы из тех самых, ну что в «Войне и мире». Не читала еще?
Нет, фильм видела.
Фильм. Книги читать надо. Хотя, может, и рано. Ну, неважно. В общем, прибило предков сюда. Уже давно, правда. Еще до войны. А в войну как ушли они в леса, так и возвращаться не пожелали. Жили себе и жили. Потом «единоличников» раскулачивать пришли. Раскулачилитравы лечебные позабирали, дичь засоленную, да другие соления разные. И хозяина забрали. Это отца моего. А мать уже на сносях была. Вот родила меня, и остались мы одни жить-поживать в лесу. Лес, он, знаешь, и прокормит, и обогреет. Надо только с ним дружить
Разговор был прерван диким криком. Неподвижно лежавшая женщина вдруг забилась в конвульсиях. Ее било так сильно, что еще до того как к ней подбежала Алёна, несчастная упала с кровати.
Держи, держи ее. И язык, язык вытяни, не дай задохнуться, заверещали соседки. Одна кинулась за врачами.
Алёна не стала хватать эпилептичку за язык. Положив руки на виски больной, она мягко погладила ладошками мокрую от пота кожу и стала уговаривать успокоиться, как уговаривают плачущего по ночам грудного ребенка.
Ну не надо, ну не больно. Сейчас пройдет. Уже проходит. Уже прошло, правда? Вот-вот-вот, проходит-проходит-проходит. Прошло-прошло-прошло. Все. Давайте в кроватку. Вот та-а-ак. Теперь на бочок и спатиньки. Баю-баюшки-баю.
Девушка успела еще укрыть уснувшую женщину и вернуться на стул рядом с Ростовой, когда в палату ворвались дежурная медсестра и санитарка Петровна.
Где?!! автоматически спросила медсестра, рассматривая кровать с мирно спящей пациенткой. То есть, что здесь?
Какой-то небольшой приступ, уже прошел. Теперь спит, ответила старуха Ростова.
Точно спит? подошла поближе медсестра.
Спит, спит. Будить не надо. Пусть отдыхает.
Старой больной почему-то верили, и успокоенный медперсонал направился по своим местам дежурства.
Ловко у тебя получилось. Давно практикуешься? поинтересовалась одна из соседок Ростовой.
Ой, что вы! Не практикуюсь я. Просто так получилось. Жалко стало.
А «жалко стало» в первый раз? поинтересовалась уже Ростова.
Нет Даниловна. Я вот братика жалею, когда он заболеет или где порежется. Зверюшек всех жалею. Они, когда болеют, сами приходят.
Куда это приходят?
В лесу одно место есть. Любимое. Я там люблю, когда время есть, посидеть, деревья подслушать.
Подслушать? удивилась еще одна женщина.
Ну да! Они между собой разговаривают, только надо слышать. Вот, а зверюшки пронюхали и приходят. Кто в капкан залезет, кто подеретсяони же, как дети малые! А кого и охотник или другой зверюга покалечит. А пожалеешь их, им и полегчает!
А ты бы меня «пожалела», а, девонька? Нет уже мочи терпеть. Как нахлынет эта проклятая головная боль, хоть твоим зверюшкой вой, с горечью предложила бледная женщина с кровати у окна. Зверюшки они чтоне понимают. А тут знаешь, что это опять вернется. И опять. И все сильнее и сильнее. Пока не сдохнешь. Если раньше с ума не сойдешь. А дети еще малые. Пугать нельзя. Уйдешь за сарай и воешь там потихоньку.
Глаза впечатлительной Алёнки наполнились слезами. Она легким ветерком метнулась к кровати женщины и вмиг обняла ее голову.
Бедная вы бедная, плача, гладила она выбритую голову женщины. А такая прическа зачем? некстати поинтересовалась она.
«Прическа», фыркнула стриженая. К операции готовят.
Ничего-ничего-ничего, начала гладить лысую голову девушка. Пройдет-пройдет-пройдет, привычно затараторила она.
Если ты хочешь, как у Степановны, то не получится, подхватилась было женщина, но тут же опустилась на койку.
Бедненькая, все еще плача, повторяла девушка, легко касаясь длинными пальчиками висков женщины. Здесь болело. И здесь. И здесь. Ничего-ничего-ничего. Пройдет-пройдет-пройдет. Поспите-поспите-поспите.
Когда женщина у окна сонно засопела, Алёна, вытирая слезы, вернулась к собеседнице.
Извините, мы тут все время вас перебиваем. Но так получается само Рассказывайте, пожалуйста, дальше.
Нет, внучечка. Поздно уже. И знаешь горло у меня болит. Слышишь, как я разговариваю. Ты бы немножко его полечила, а?
Но я не умею
А ты, как им, руку положи.
Не знаю Я же не специально
Ну, не знаешь, так и не знаешь, просипела старуха.
Нет, вы не обижайтесь. Я ведь не лечу. Ну, когда больно очень всяким зверюшкам, я вижу, чувствую. Вот и родных чувствую.
Дай руку. Положи сюда. Чувствуешь? Я с этой болью уже несколько лет. Просто притерпелась.
И Алёна почувствовала. Боль была острой, пронизывающей насквозь ее тело. И она, уже молча вытирая слезы, пыталась унять ее.
За раз не справишься. Если вообще можешь, успокоила старуха Алёну. Ладно, дорогая. Иди спать. Ты очень устала, правда?
Алёна согласилась, что это правда, вдруг стали слипаться глаза. Быстренько попрощавшись, она добралась до своей палаты и, прикоснувшись щекой к подушке, тут же уснула.
А в палате Даниловны две бодрствующие соседки приставали к ней, требуя объяснений.
Вот что я вам скажу, девоньки Только т-с-с-с, молчок. Подойдите-ка сюда, ко мне. Слушайте. Н-и-ч-е-г-о не было. Вы спали. И спите. Спать, спать.
Вот так. Забот девоньке меньше, пробормотала Ростова, когда любопытные больные добрались до коек и тут же начали похрапывать.
Затем старая женщина впервые за долгое время самостоятельно встала, опираясь на стену и хватаясь за койки, добрела до окна и, глядя на «обрезанную» луну, ласково улыбнулась и что-то зашептала. То ли луне, то ли звездам, то ли Богу
Алёна проснулась, как дома, то есть с петухами. Нерастраченная на домашние хлопоты энергия требовала выхода, и девушка направилась к дежурной сестре получить задание на утро.
Вначале позанимайся собой, а потом, после обхода, придумаем тебе занятие, улыбаясь, посоветовала дежурная.
Признав правоту этих слов и покраснев от того, что медсестра может заподозрить ее в нечистоплотности, Алёна тут же занялась утренней гигиеной. Затем заглянула в отделение к взрослымпроведать Даниловну и других несчастных больных.
Ты поможешь мне пройтись, попросила после приветствий Даниловна. Только тихонько, пока они все спят.
Вот что, девонька, ты о том, что вчера этих двух ну, пожалела, никому не говори, предложила старуха, опираясь на плечо помощницы и довольно бойко выбираясь в коридор.
А что, что-то плохое случилось? испугалась Алёна.
Нет, не бойся. Все хорошо. Думаю, даже очень. Но давай подождем, посмотрим. А то знаю я этих женщин. Пристанут к тебе, душу вытянут. И с прыщом, и с зубом, и другими мелочами. А тебе твой дар на мелочи растрачивать нельзя.
О чем таком вы говорите? озадачилась девушка.
Я тебе расскажу. Много чего. Поймешь. А пока поверь. Хорошо?
Конечно, я и не собиралась ничего такого рассказывать. А вы вот вчера только начали
Вечером. Думаю, что эта наша Степановна нам не помешает. Может, ты ее заранее успокоишь?
Не знаю, никогда не пробовала заранее
Беседу прервал вошедший в отделение врач.
Ого! Даниловна! Что это значит? изумился он, увидев передвигающуюся на своих ногах старуху. Коляска сломалась? высказал он догадку.
Нет. Просто на поправку пошла. Раздумала я помирать.