Кто победил? поинтересовался Бэйн.
Пусть решает машина, с несчастным видом предложила Агапа.
Нет нужды, покачала головой он. Твоя консистенция напоминает тебя: она амебна. Мне нравится.
А твоятебя, парировала она. Колючий и неприступный. Мне тоже нравится.
Ты съешь мои, а ятвои, решил юноша. Ничья.
Ничья, эхом повторила девушка, улыбаясь.
Они склонились друг к другу и снова поцеловались. Затем машина упаковала их пряники в пластиковые пакеты, чтобы они могли покинуть кухонный отсек. Когда Бэйн с Агапой уходили, там царил хаос, и компьютеру пришлось приложить немалые усилия, вычищая его для следующих игроков.
Парочка уединилась в частной комнате, которую они двое теперь делили, и открыла пакеты. Бэйн откусил кусочек пудинга, однако нашёл его довольно безвкусным. Не потому, что пище чего-то недоставало, а потому что его нынешнее тело не нуждалось в едесоответственно, лишено было и вкусовых сенсоров. То, что Бэйн жевал и глотал, попадало в желудок, а затем выходило наружу либо через рот, имитируя рвоту, либо через специальную панель, которую он открывал. Роботы не нуждались в питании; этой функцией его снабдили лишь для придания полного сходства с человеком. И юноша тихо радовался: таким образом он мог оценить кулинарные способности Агапы без вреда для себя. Усвояемость продуктов в данном случае была необязательной.
Её способ питания тоже отличался от человеческого. Положив пряник на стол, девушка нагнулась над ним и позволила верхней части своего торса расплыться. Черты её лица и изгибы тела исказились, заколебались, стали нестабильными, увеличивая сходство с выпеченным ею пудингом. Агапа капнула собой на еду сверху, обволакивая её своей массой. Её тело выделило едкие соки, растворяющие пищу, и постепенно та распалась на мельчайшие частицы. Когда пряник полностью превратился в жидкость, слился с телом амёбы и впитался в её субстанцию, она поднялась со стола. Голова вновь уплотниласьтак же, как плечи, руки и грудь. На лице появились глаза, уши, нос и рот, которые тут же приняли свой обычный цвет. Агапа опять выглядела обычной девушкой.
Надеюсь, ты не отравишься, неловко пошутил Бэйн.
Он был твёрдым и сухим, но съедобным, заверила она. Ты сделал его; это всё, что мне надо знать.
Юноша сжал её в объятиях.
Никогда ранее не ведал я создания, подобного тебе.
Полагаю, нет, улыбнулась Агапа. Ведь яединственная моэбитка на этой планете.
Хотел бы я обладать тобой в твоём первозданном облике.
У меня его нет, напомнила она. Я просто протоплазма и приму любой облик, который тебе нравится.
Мне нравятся они все. Никогда ранее не любил я иномирную амёбу.
А я никогда не любила наземных позвоночных. Но
Ничего не говори! запротестовал Бэйн. Я знаю, что нам придётся расстаться, но тешу себя иллюзией, что нынеший момент продлится вечно.
Если мы продолжим в том же духе, я растаю, предупредила Агапа.
А если исчезнешь, растаю я, отозвался юноша.
Возможно, когда я окажусь в безопасности среди сородичей, ты прилетишь ко мне с визитом? с сомнением предположила она.
Позволь мне улететь с тобой прямо сейчас!
Нет, ты должен остаться и поддерживать связь со своим двойником, а затемвернуться в своё измерение. Наши отношения временны.
Временны печально повторил он.
Но мы можем ценить каждый момент. Скажи мне, что делать, и я сделаю это для тебя.
Агапа не преувеличивала. Она прилетела на Протон изучать человечествовсё, что его касалось, включая способы размножения и сексуальных игр. Моэбиты хотели перейти на биполовую репродукцию. В теории они её понимали, однако практика оставалась загадкой. Они верили, что от этого зависит дальнейшее развитие и прогресс всего их вида.
Однако в процессе выполнения поставленной перед ней задачи Агапа попалась в другую ловушку: она влюбилась. Теперь информации ей хватало, а вот желания вернуться домой и всё продемонстрировать сородичамнет. Ей хотелось лишь быть рядом с Бэйном. В свою очередь, юноша обнаружил, что утратил стремление к сексуальной близости, едва она стала доступна. Отчасти потому, что теперь, когда Агапа сама желала его, исчез стимул её добиваться. Но в основе своей, из-за страха: не покинет ли она его, научившись всему, чего жаждет?.. Бэйн предпочёл бы тянуть время, чтобы задержать её на Протоне как можно дольше. Он осознавал всю алогичность своего поведения, но справиться с эмоциями не мог.
Сыграем в другую игру, предложил юноша.
Она с удивлением подняла взгляд.
В другую? Но я думала
Ты мыслила в верном направлении! Но я я не готов. Мне хочется пройти с тобой через многое, пока это возможно. Я желаю построить башню из драгоценных воспоминаний. Или хоть что-нибудь. Я сам не знаю, чего хочу. Понимаю только, что хочу быть с тобой.
Кажется, мне ещё многое предстоит узнать о людях, ошеломлённо ответила Агапа.
Дело не в тебе, а во мне, успокоил он её. Просто прими мою любовь и позволь остальному идти своим чередом.
Она протянула руку и очень по-человечески погладила его по плечу.
Как пожелаешь, Бэйн.
Они опять отправились во Дворец, где играли раз за разом, не придавая значения победам и поражениям. Важен был лишь опыт. Так продолжалось несколько дней: физические, умственные и случайные игры всех видов. Они соревновались в парусном спорте, китайских шашках, блефовали в покер, загадывали друг другу загадки. Изредка Бэйн с Агапой жульничали, потворствуя своим слабостям в процессе игры: к примеру, занимались любовью вместо борьбы в желатине. Что бы они ни делали, каждый день проживался на полную катушку. Так они пытались вместить в них десятки лет.
Они обрели себя в искусстве с помощью машин: играли роли в случайно выбранных пьесах с запрограммированными роботами-актёрами. Реплики подавались непрестанно, так что проблем с запоминанием и репетициями не было. Для обоих интерпретация роли служила испытанием, в конце которого Игровой Компьютер оценивал их по заслугам. Они предпочитали спектакли об отношениях между мужчинами и женщинами, романтические, сложныеи компьютер выбирал что-нибудь из своего многотысячного репертуара. Таким образом Бэйн с Агапой поставили пьесу Джорджа Бернарда Шоу под названием «Поживёмувидим», датируемую девятнадцатым веком цивилизации Земли. Бэйн стал ВАЛЕНТИНОМ, АгапаГЛОРИЕЙ КЛЕНДОН. На сцене они чувствовали себя отлично.
О, мисс Клендон, мисс Клендон: как вы могли? вопрошал он.
Что я натворила? потрясённо уточняла она.
Вы очаровали меня И, по мере того, как говорил, Бэйн понимал, что и в самом деле так думает: она околдовала его, сама того не желая.
Надеюсь, вы не будете столь глупыстоль вульгарны, чтобы говорить о любви, неуверенно откликнулась Агапа. Согласно роли, она не испытывала к нему особенного чувства, но в реальности дело обстояло с точностью до наоборот; играть становилось сложнее.
Нет, нет, нет, нет, нет. Не о любви; кое о чём получше, горячо возразил он. Назовём это флюидами И разве это была неправда? В чём заключалась любовь? Но Бэйн вдруг обнаружил и ещё кое-что. У них появились зрители.
Ерунда! воскликнула девушка чуть более уверенно.
Изначально за ними никто не наблюдал. Несколько рабов вошли в зал и заняли места. Почему? Игра была приватной и вряд ли представляла собой интерес для посторонних.
выпедантка. Женщина, но педантка: вот что вы такое, не без удовольствия промолвил Бэйн. А теперь, полагаю, со мной покончено навсегда.
У меня множество недостатков, открыто призналась она. Очень серьёзных, касающихся и личности, и темперамента; одно лишь несвойственно мнеупомянутый вами педантизм. Она вызывающе сверлила его взглядом.
О, нет, вы именно такая. Об этом говорит мне разум, о том же твердит опыт. В действительности разум и опыт твердили юноше, что зрителей у них быть не должно.
Ваши познания и опыт непогрешимы, читала она с нарастающим энтузиазмом. По крайней мере, я на это надеюсь.
Я должен им верить, отозвался он, раздумывая, как бы предостеречь её насчёт аудитории без прерывания спектакля. Если только вы не желаете, чтобы я верил своим глазам, сердцу, инстинктам и воображению, которые безбожно лгут о вас.