Коннован
Глянь, Варк, чегой это? А никак труп.
Оставь его, Кош, отмучался свое бедолага
Голоса будят меня. Зачем? Там, где я только что была, нет ни боли, ни холода, ни жажды. Хочу сказать им, чтобы убрались, но губы смерзлись. И веки смерзлись, глаза не открыть.
Да нет, ты глянь, это ж нелюдь из энтих, ну которые вампиры.
Тем более не трогай, нечего, еще скажут, что это мы его, тот, кто говорит это, рассудителен, он стоит далеко. Зато второй любопытен, он здесь, рядом. Чувствую не столько запах, сколько живительное тепло.
Да не, замерз видать, вона одет не по времени, в таком тряпье околетьна раз-два, горячие руки переворачивают на спину, больно и в то же время кровь, вот она, совсем рядом, дотянуться и жить. Я ведь хочу жить, очень хочу.
Ох и досталось же ему, ты на рожу-то глянь, кто ж его так?
А тебе дело, Кош? Отойди, говорю, пока чего не вышло.
Не отходи. Пожалуйста, мне очень нужно жить, а значит губы смерзлись, и не только губы, все телосплошной кусок льда. Но я смогу я должна я жить хочу.
Те же руки силой раскрывают рот, толстые горячие пальцы поднимают верхнюю губу.
Ух ты, ну и клычищи!
Вот как тяпнет, будешь знать.
Да ну тебя, Кош засмеялся, хотя как-то неуверенно, он же дохлый, во, глянь.
Сапог впечатывается в ребра, хорошо, что сил на стон не хватает. А пальцы уже лезут в рот, трогают клыки
Ты чего делать собираешься? тот второй человек раздражен.
Клыки выдеру, ему-то уже все равно, а я талисман сделаю, или запродам. Знаешь, сколько такие зубы стоят? Ферму купить можно и не одну, черт, смерзся гад, пасть шире не растянешь Варк, будь другом, подай молоток. Слушай, может еще и когти срезать? Чем не трофей?
Яйца себе срежь, бурчит Варк. Все одно ни к чему будут, когда кто-нибудь из этих твои трофеи обнаружит.
Скучный ты, Варк, вечно всего боишься а мы аккуратненько лишь бы не сломать, а то за сломанный много не дадут.
Этот человек много болтает, а еще невольно делится своим теплом и кажется, я могу немного сжать челюсть дикий визг, удар по лицу, еще удар, горячие капли крови глушат холод мало, очень мало. Добыча вырывается, но у меня уже достаточно сил, чтобы удержать, ухватить удобнее.
Теперь крови много, глоток за глотком. Солоноватая
Г-господин человек стоит возле выхода из пещеры, вижу темный силуэт на фоне темного же неба, силуэт пятится к выходу.
Г-господин, я н-не думал я бы н-не позволил человек разворачивается и убегает. Догнать бы, но на некоторое время я утолила Жажду, тем более второй, которому понравились мои клыки, еще жив. Разодранные руки, разорванное горло, неаккуратно, много крови пролилось на одежду, но кое-что еще осталось. На сегодня мне хватит.
А завтра завтра и подумаю.
От содранной с трупа шубы пахнет кровью, но мне уже все равно, проваливаюсь в сон, немного болезненный, но живой, согретый чужой кровью.
Я просыпаюсь от зова и долго не могу сообразить, где нахожусь. Камень, иней, трещины, смерзшаяся кровь и льдинки на грязной шерсти.
Где, где, где? вопрос стучит в висках. Господи, как же я ждала этого момента.
Здесь
Нити, приняв ответ, радостно всколыхнулись.
Жди.
Жду, я так давно жду, что еще несколько часов или дней не играют роли. Поплотнее закутаться в полушубок, свернутся клубочком в мягкой утробе и с закрытыми глазами всматриваться в пронизанную яркими нитями темноту.
Искристо-золотойрадость. Оранжевыйбеспокойство. Мне рады, за меня беспокоятся, и, черт побери, я почти дома.
Глава 3
Фома
Ярви появилась после захода солнца. Честно говоря, Фома уже успел пожалеть о решении столь опрометчивом, более того, он надеялся, что девушка не придет, но тихий робкий стук в дверь разрушил надежду.
Она была худой, с длинными спутанными волосами неопределенного цвета и разбитым в кровь лицом. Левый глаз почти заплыл, широкая ссадина рассекла правую скулу, а распухшие, лопнувшие губы казались непомерно большими для такого худого лица.
Кажется, у кого-то был очень неудачный день, отозвался Голос. Ты бы хоть поздоровался.
Добрый вечер, Фома понятия не имел, что и как говорить дальше, присутствие Ярви его смущало. Она же, вздрогнув от звука его голоса, прижалась к стене. Боится? Она его боится?
Проходи. Спать будешь вон там, Фома указал на кровать, решив, что завтра же придумает что-нибудь со второй кроватью, а сегодня можно вообще не ложиться, ночь хорошая, самая подходящая для работы. Ярви по-прежнему жалась к стене.
Есть хочешь? Хлеб, правда, не слишком свежий.
И снова молчание. Может, она немая?
Скорее сильно испугана.
И что делать?
Ничего. Не обращай внимания, вернись к работе и вообще, представь, что ее здесь нет.
Последовать совету, данному Голосом, оказалось несложно. Ярви, забившись в самый темный угол комнаты, затаилась.
Тебе не стоит бояться меня, разговаривать, сидя спиной к собеседнику, было несколько непривычно. Меня зовут Фома. А ты Ярви, правильно?
Ни звука, ни вздоха, ни шороха.
Я здесь недавно, ничего и никого не знаю. И ничего толком не умею. Писать вот умею ну и красить.
Что красить? голос тихий-тихий, но хоть какой-то отклик.
А не важно, что. Одно время были пушки, потом повозки, потом опять пушки здоровые такие, углов много, деталей мелких, а нужно быстро.
Почему быстро?
Норма. Если не успеешь, разводящий потом накажет.
И наказывали?
Довольно часто. Видишь ли, писать у меня получается намного лучше, чем красить, Фома обернулся, медленно, стараясь не делать резких движений. Честно говоря, не самые приятные воспоминания.
Герр Тумме сказал, что все равно что не позволит мне остаться что это не по закону и повелитель разозлиться, если я останусь, потому что я нарушила его закон и Ярви спрятала разбитое лицо в ладонях. Худые плечи вздрагивали, а широкие рукава рубашки сползли к локтям, выставляя на всеобщее обозрение уродливые темно-лиловые синяки.
Фома встал и, присев на корточки рядом с девушкой, прикасаться к ней он опасалсясказал:
Никто не будет злиться на тебя. И ты останешься здесь, если, конечно, захочешь. А закон ты ведь никого не убила? Не ограбила? Не украла?
Она замотала головой.
Значит, все в порядке. Дай лучше посмотрю, что у тебя с лицом не бойся, я не сделаю больно Встань, нужно, чтобы ты села ближе к свету. Да, вот сюда.
Ярви боялась, причем всего сразуи Фому, и ослушаться его приказов, и возможной боли. Смочив тряпку в холодной воде, Фома осторожно принялся смывать засохшую кровь. Синяков было много, некоторые старые, желтовато-зеленые, но большей частью свежие, распухающие горячими мягкими на ощупь лиловыми пятнами.
А глаза у нее красивые, во всяком случае тот, который не заплыл, поражает ярко-зеленым цветом, будто будто трава.
Скоро это все заживет, и ты снова станешь красавицей, Фома и сам не знал, зачем сказал это, но сказав, сам поверил. А Ярви, отвернувшись к стене, заплакала.
Вальрик.
После давешнего разговора с мастером Фельчи, Вальрик стал смотреть на Джуллу иначе. Не то, чтобы перестала ему нравиться, но но он не имел права любить нее. У него есть цель и долг обязательства он скорее всего погибнет, может быть не на арене, но ведь место не имеет значения? Главное, что в какой-то момент времени Вальрик, несостоявшийся князь Вашингтона, перестанет существовать.
Вы стали весьма задумчивы, мой юный друг, мастер Фельче заглядывал в комнату пациента гораздо чаще, чем того требовал долг врача, но Вальрик был рад этим визитам, поскольку разговоры отвлекали от мыслей, которые с каждым днем становились все более тяжелыми и менее понятными.
Вас это беспокоит?
Ну не то, чтобы беспокоит, просто хотелось бы понять, над чем задумываются в возрасте столь юном
Над жизнью.
Похвально, кивнул мастер Фельче, кутаясь в теплый домашний халат, из-под которого выглядывали острые, чуть загнутые носы туфель и чересчур длинные рукава желтого свитера. Рукава мастер Фельче постоянно подтягивал вверх, но они упрямо съезжали, закрывая руки до самых кончиков пальцев.