Но Маршалл только покачал головой. На его лице читалось бесконечное страдание, как будто он прожил уже многие столетия, и все эти столетия смотрел, как рушится Вселенная. Хоть все то время на Тиморе, в которое миноры захватили власть над планетой, он просидел в своей комнате, такое ощущение, что он не иначе как в рукопашную сражался с одним из тех существ. Маривонн ощущала, что все его тело покрывают невидимые шрамы, оставленные на душе. Маршалл не был воином, несмотря на свое имя, и эта трагедия, в результате которой погибла большая часть населения, сломила его. Когда он заговорил, казалось, это был голос самой боли:
Не станет, Маривонн. Еще когда я был на Земле, мои родители погибли в авиакатастрофе, оставив меня совершенно одного в этом мире. Без семьи, без денег, без приличного аттестата, я не знал, что делать. И тогда я решил полететь в космос. Моих запасов как раз хватило на билет. Я не хотел улетать на другой конец ГалактикиТимор меня вполне устроил в качестве места проживания. И я жил там многие годы, изучал технику, становясь настоящим специалистом своего дела. Я не нашел своей любви или друзей на всю жизнь. Мне было слишком больно вспоминать о потере родителей, чтобы пускать кого-то себе в душу. Постепенно боль притупилась, и мне понравилась мирная жизнь на Тиморе. Мне казалось, что там не может произойти ничего такого, что снова разрушит мой мир. И вот случилось то, что случилось. Мой мир снова оказался разрушен. И, как будто я снова стал тем восемнадцатилетним подростком, потерявшим родителей и не имевшим ни малейшего понятия, что делать. Это было ужасно. Не думаю, что смогу с этим справиться сам.
Маривонн пораженно выслушала историю Маршалла. На Тиморе, да и в те три дня на космическом корабле они почти не разговаривали. Он казался ей скромным и нелюдимым мужчиной, но она не подозревала, что за этим может скрываться такая трагедия. Она понимала его желание убежать от боли, но все равно не верила местным жителям.
Маршалл, сочувственно начала она. Я понимаю. Я тоже пережила в своей жизни большую трагедию. Я потеряла любимого человека, и боль еще слишком свежа, чтобы я смогла с этим просто смириться. Но неужели ты думаешь, что какие-то фотоны могут уменьшить твои страдания?
Маршалл пожал плечами:
Я разговаривал с другими людьми на планете, Маривонн. Многие здесь пережили трагедии в прошлом. И все они мне говорили, что световые технологии гармонианцев творят чудеса. После облучения тебе действительно становится легче. Ты забываешь то, что причиняло тебе боль когда-то. И они так счастливы теперь! Я тоже этого хочу. И, возможно, Скарлетт не так уж неправа. Здесь нет никаких миноров. Никто не держит семью Вина в плену. И то, что ты упорно пытаешься доказать обратноелишь последствия потери любимого человека, с которой ты не смогла смириться. Но, пойми, тебе здесь не нужно ни с кем воевать! Я знаю, что ты не такая, как я, ты настоящий боец, ты привыкла сражаться за благополучие других. Но здесь не нужно этого делать. Если тебе действительно так больно, то почему бы просто не попробовать пожить спокойно?
Скарлетт тоже посмотрела на нее таким взглядом, как будто она пыталась уговорить подростка, страдающего от неразделенной любви, слезть с подоконника и не выдумывать глупости насчет самоубийства:
Маривонн, мир и покойто, что тебе сейчас нужно.
Но она им не верила. Она ни капельки не верила, что лучик света может хоть как-то исправить ситуацию. И она не желала, чтобы в ее голове копались и изменяли ее воспоминания. Она не хотела стать подобной Мэдисон, Хлои и Скарлетт и забыть Вина. Это не могло быть правильным. Она не хотела, чтобы Маршал проходил эту операцию, но она не могла его заставить. В конце концов, он принял свое собственное решение, и она не хотела отнимать у него свободу выбора, как это делали гармонианцы. Со слезами на глазах она выпалила:
Я отказываюсь смотреть на то, как тебя зомбируют. Это твой выбор, и я не могу тебя остановить. Но со мной вы этого не сделаете. Я сейчас же ухожу отсюда.
И она решительно направилась к двери.
Слезы горячим потоком катились из ее глаз. Рот отчаянно хватал воздух, как будто она задыхалась. Аэрокар парил в бледно-желтом небе, отвозя ее домой, а водитель с тревогой оглядывался на нее. Кажется, тут не было в обычае рыдать у всех на глазах. Ну и плевать. Что хорошего быть вечно счастливым, по-идиотски улыбаться целыми днями и забывать людей, которых ты любишь?
Она сильная. Она воин. Она может справиться с болью. Вот только как ей сдержать свое обещание, если каждый атом на этой планете осведомлен о том, что она думает, и вознамерился ей помешать?
Ее руки сжимались в кулаки, как происходило всегда, когда эмоции захватывали ее. Она была растеряна и понятия не имела, что делать. Какое бы решение она не принялагармонианцы тут же узнают об этом. Ей их не перехитрить.
Она совсем одна в этом мире. Ее родители умерли на Земле много лет назад. На Тиморе погибли Вин и ее лучшая подруга Габриэлла. К Вилсону она обращаться не станетона ни за что на свете больше не помешает ему быть президентом. Он должен выполнять свой долг перед Тимором, а не вникать в ее проблемы. Мэдисон, Хлои и Скарлетт давно живут с промытыми мозгами, и упрямо не желают признавать, что в том, что они двадцать пять лет не вспоминали про своего родного брата/сына, есть что-то неправильное. Акайо и Михаил тоже считают, что никаких миноров нет, и помогать ей не намереныони это твердили весь их недолгий полет, и сейчас их мнение не изменилось. Маршалл вообще добровольно подписался на зомбированиеу него никогда не было сил, чтобы бороться. Кто же ей поможет справиться с этими ужасными существами?
И тут мелькнул последний лучик надежды. Хильда. Во время полета Хильда была молчаливой, и Маривонн плохо представляла, что происходит у нее в голове. Она знала, конечно, что та тоже пережила трагедиюпотеряла мужа и дочь. Но что, если она, как и Маривонн, не хочет забывать своих близких? Что, если она тоже верит в то, что где-то здесь скрываются миноры? Что, если она примет ее сторону и поможет ей бороться? Вдвоем у них будет гораздо больше шансов. Вот только вся ее бортовая команда отделилась от нее по прилету на планету. Где же она живет?
Хильда поселилась в особняке Счастья, это в получасе полета на аэрокаре отсюда, прозвучал в ее голове голос.
Маривонн вспылила: они уже и об этом знают! Однако не собиралась лишать себя последнего шанса. Сердито смахнув слезы с лица, она крикнула водителю:
Я передумала. Летим к особняку Счастья.
Водитель недовольно покосился на нее, но ничего не сказал и развернул аэрокар. Глядя на небоскребы, мимо которых они пролетали, она мысленно его торопила.
Хильда лежала в чем-то наподобие шезлонга на небольшом балконе и лениво потягивала коктейль. Она не знала, имеет ли тут смысл загорать, поскольку вся атмосфера была пропитана гармоническими фотонамивозможно, они сдерживают лучи Альфы Центавра А, которая сейчас светила в небе, но, во всяком случае, приятно было наконец-то согреться после жизни на такой снежной планете, как Тимор. Она еще не совсем оправилась после потери семьи, но уже потихоньку начала привыкать к спокойному образу жизни на планете.
Ветра тут не было, его не создавали даже пролетающие мимо аэрокары, и это было довольно досадно: для привыкшей к холодам тиморовянки тут было слишком жарко. Впрочем, если это единственное, что ее тут будет напрягать, она сможет с этим смириться.
К вам подлетает Маривонн Уорд, прозвучал в ее голове голос, и она вздрогнула.
Пока что она не могла привыкнуть к тому, что кто-то имел постоянный доступ к ее мыслям. Как-то ей было не по себе от того, что эти световые фигуры знают, как сильно ей больно и о чем она думает. Однако все жители планеты, с которыми она успела пообщаться в это недолгое время, прошедшее с ее прибытия, говорили, что это мало чем отличается от кибернетической сети. По их мнению, это даже лучше, потому что техника в любую секунду могла дать сбой, а гармонианцы были вечны, а потому более надежными. Хильде казалось странным, что к живым разумным существам относятся как к какому-то инструменту, и ей было интересно, что же сами световые создания думают об этом. Однако она не могла не признать, что предупреждение было кстати.