Простите я не знаю, что на меня нашло. Простите, буркнула женщина и, прижав ребенка к груди, вернулась за свой столик в полном молчании.
Приятного аппетита, Виктория, промурлыкал Элигос, не обращая внимания на удивленное лицо девушки. Он развернул гамбургер и осторожно потянул носом. Пахнет резко и остро. Надеюсь, что съедобно.
Попробуй, тебе понравится, улыбнулась Вики, не сводя глаз с притихшей матери, которая лениво ковырялась чипсами в ванночке с соусом и смотрела вдаль.
Хлеб омерзителен. Он мягкий и мокрый, сообщил демон, ковыряясь во рту зубочисткой. Мясо вполне сносно, но эти соусы, они убивают его вкус. Овощи вялые, и, скорее всего, людей обманули торговцы. На вкус как вода. И что люди находят в этих бургерах, Виктория?
Вкусно, быстро и недорого, ответила та с набитым ртом. Не всем же, как тебе, по дорогим ресторанам ездить. Для кого-то и бургер предел мечтаний. Особенно если ешь круглосуточно одну овсяную кашу. Кстати, ты еще не пробовал картошку фри.
Всему свое время. Для начала нужно, чтобы рецепторы языка очистились от скверны, которой вы зовете соус демон замолчал, когда рядом с их столиком замер лохматый мужчина в потертых джинсах, грязной рубашке и дырявых ботинках. Он что-то промычал и положил на столик небольшой карманный календарь с пушистым щенком. Элигос вздохнул и укоризненно посмотрел на незнакомца, который знаками пытался что-то показать и тыкал пальцами в свой рот. Виктория, что нужно этому человеку? Я не понимаю его фривольных жестов, а мой адский ум трактует их иначе, чем то, что этот человек пытается вложить в знаки.
Он немой, тихо ответила девушка и, покопавшись в кармане, вытащила из него несколько монет. Не хватает. Он милостыню просит, Элигос. Кладет на стол календарик, а ты, если хочешь ему помочь, даешь деньги и забираешь календарик себе.
Немой? переспросил демон и, дождавшись кивка, гадко ухмыльнулся, после чего врезал ногой по ноге бродяги, заставив того разразиться трехэтажным матом, а рот Виктории открыться от удивления. Элигос хохотнул и, засунув в рот жареную картошку, покачал головой. Свершилось чудо! Он снова говорит! Не благодари меня, бродяга. Лучше вознеси молитву нашему Отцу. Не иначе Его рука коснулась твоего грязного рта.
Элигос так нельзя, попыталась было воззвать к совести демона Виктория, но сама рассмеялась, когда бродяга стал поносить её спутника бранными словами.
Почему? искренне удивился демон. Я дал ему голос, а он в ответ возводит на меня хулу, неблагодарный.
Понятно, что он притворялся, но ты не задумывался, что он этим не от хорошей жизни занимается? спросила Виктория, проводив ругающегося бродягу взглядом.
У него две руки, две ноги и голова, которая придумала план обманывать доверчивых дев, которой ты и являешься, Виктория, ехидно ответил Элигос. Этого достаточно чтобы честно заработать себе на кусок хлеба, не прибегая ко лжи, которая, на минуточку, является грехом. Зачем мне тогда его жалеть, если это его выбор? Кстати, картошка куда вкуснее этого бургера. Разве что с солью переборщили.
Интересно, а тебе можно угодить? в свою очередь спросила Виктория, вытирая губы бумажной салфеткой.
Можно. Достаточно вести праведный образ жизни и не поливать мясо всякой гадостью, улыбнулся демон. Твой живот больше не страдает?
Нет.
В таком случае, нам пора. Мне не терпится увидеть приют, в котором заправляют божьи люди.
Приют святой Агнессы оказался милым одноэтажным зданием из старого темно-серого кирпича, украшенного вьющимся плющом, закрывающим большую часть окон. Приют находился на тихой улочке, вдали от суеты серых многоэтажек и шума, и был огорожен решетчатым забором, а у калитки, рядом с бронзовой табличкой, находилась металлическая кнопка звонка.
Элигос, подойдя ближе, внимательно изучил табличку, на которой было написано, что это действительно приют для девочек, основанный в тысяча девятьсот тринадцатом году, и, хмыкнув, нажал на кнопку звонка. Он повернулся к замершей неподалеку Виктории и поманил её к себе, а когда девушка подошла ближе, спросил:
Ты боишься?
Немного, честно призналась Виктория. Она поправила выбившуюся прядь волос за ухо и улыбнулась. Здесь прошло мое детство, Элигос.
Получается, что это дом, который ты когда-то потеряла, кивнул демон. Тогда я тебя понимаю. Если бы мне пришлось стоять у врат своего потерянного дома, мне тоже было бы не по себе.
Я думала, что демоны ничего не боятся.
Я не говорил о боязни, Виктория. Я говорил, что мне было бы не по себе, туманно ответил Элигос и улыбнулся, когда к калитке подошла полноватая монахиня в традиционных одеждах клариссинок и, нахмурившись, вопросительно посмотрела на Элигоса. Добрый день. Почему калитка в вашу обитель закрыта? Разве не рады вы двум заблудшим душам?
Это закрытый приют, скупо ответила монахиня и прищурилась, когда из-за спины Элигоса вышла Виктория. Подойди ближе, дитя. Твое лицо кажется мне знакомым.
Не подходи, шепнул Элигос, ехидно улыбаясь. Кто знает, что у неё на уме.
Меня зовут Виктория, сестра Доминика. Когда-то я жила здесь, ответила Вики, улыбнувшись демону, закатившему демонстративно глаза.
Виктория? переспросила монахиня, и её полное лицо осветила улыбка. Да, да. Я помню тебя. Не ты ли в детстве опрокинула тарелку супа на сестру Катерину? Да, это ты.
Удивительная память и удивительно бесполезный разговор, фыркнул демон, оттесняя в сторону Викторию. Прошу простить, сестра. Но мы по делу к настоятельнице. Нас интересуют некие бумаги.
Вы говорите с ней, кивнула монахиня. Вы опекун Виктории?
На время её путешествия в вашу обитель, поморщился Элигос, тактично увиливая от ответа. Позвольте представиться, сестра. Эл
Элай, перебила демона Виктория. Тот усмехнулся в ответ, но свое новое имя комментировать не стал. Матушка, мы можем поговорить внутри? Пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.
Монастырь закрыт от мужчин, поджав губы, ответила монахиня. Но если это ваш опекун, то так тому и быть. Прошу в мой кабинет.
Спасибо, сестра. Вы так милы, как суровы складки на вашем лице, мягко сказал Элигос, проходя следом за Викторией.
Перестань, шикнула Виктория. Демон, воздев глаза к небесам, усмехнулся и замолчал.
В кабинете матери Доминики царил приятный сумрак, разбавленный светом редких свечей, и пахло книжной пылью. Убранство кабинета было довольно аскетичным, что заставило Элигоса удивиться. Лишним вещам здесь не было места.
Зато место нашлось крепкому столу с лакированной крышкой, протертой в тех местах, куда монахини клали локти, крепкому стулу с жестким седалищем, шкафу со старыми книгами и старенькому компьютеру, который немного портил вид кабинета ненужной современностью.
Монахиня указала рукой на два стула, напротив стола, и, заняв свое место, взяла в руки розарий, после чего обратила взгляд на притихшую Викторию, которая изучала кабинет удивленными глазами. Мать Доминика улыбнулась и, слабо постучав пальцами по столу, привлекла внимание девушки.
Что привело тебя сюда, дитя? спросила она, когда завладела вниманием Виктории.
Матушка, я ищу своих родителей, без лишних прелюдий ответила она. Я знаю, что приют святой Агнессы был моим первым домом. Значит, у вас есть сведения о моих родителях.
Я понимаю тебя, как понимаю и то, что ты хочешь здесь найти, спустя минуту, ответила монахиня. Но мы не имеем права сообщать воспитанницам, пусть и бывшим, конфиденциальные сведения.
Не имеете или не хотите, сестра? спросил Элигос, закинув ногу на ногу. Глаза демона мрачно отражали свечи, а в воздухе ощутимо запахло угрозой, когда он произнес эти слова совершенно будничным голосом. Монахиня тряхнула головой, прогоняя наваждение, и, сжав четки, вздохнула.
Не могу. Я, как и все сестры, давала клятву. Для нас, господин Элай, это не просто слова.
Охотно верю, сестра. Вы, как и все слуги Отца, очень трепетно относитесь к клятвам. Что, однако, не мешает вам их нарушать.
Простите, я не
Я не закончил, сестра, мягко перебил её Элигос, но лицо демона было очень серьезным. Как и взгляд, который он не сводил с монахини. Я думаю, что нам нужно поговорить наедине. Виктория, оставь нас, пожалуйста.