Я найду вам нового хозяина, сказала Дивляна. Или хозяйку. Вы согласны служить княгине Колпитея отвезу вас к ней.
Мы согласны! Согласны!
И я буду кормить вас, пока вы не попадете к ней. А взамен пообещайте, что не станете мучить Ольгимонта, не станете манить детей, не станете причинять вреда никому ни в этом селении, ни среди всех прочих людей. А иначе я запру вас в этой избе навсегда и вы выйдете на волю только тогда, когда Мать Земля перестанет родить траву-боронец!
Духи отчаянно взвылиэтот срок был сродни тому, что называется «когда камень поплывет». Дивляна ощутила, как тринадцать мелких воздушных змеек разом кинулись к ней, будто стрелы, но застыли, не в силах ее коснуться: сила княж-травы солонокреса, сила боронец-травы и сила Огнедевы образовала вокруг нее подобие кокона, куда не могло проникнуть ничто враждебное. Духи бесновались и выли, колотясь об эту невидимую преграду, но Дивляна сохраняла спокойствие. Она даже перестала бояться, видя, что противники у нее в руках.
Мы согласны простонал сперва один голос.
Мы согласны неохотно подхватил другой.
Согласны
А ну, живо все в клюку! приказала Дивляна. И сидите там, пока не позову.
Клубок холодных вихрей кинулся к бабкиной клюке, которая стояла возле печи, и мигом втянулся внутрь. Стало тихо, и Дивляна вдруг ощутила, каким теплым сделался воздух. Присутствие духов выстудило избу, но тогда она не замечала этого.
Она подняла глаза к окошку. На темной глубокой синеве сияли звездыглаза чуров, как о них говорят.
И тут ее начала бить неудержимая дрожь. От слабости Дивляна не могла даже сидеть и улеглась прямо на жесткую непокрытую лавку под окном, свернувшись калачиком. Когда напряжение спало, у нее совсем не осталось сил. Но все-таки она выдержала, сумела собрать воедино силу Матери Земли, огня и воды, вещего слова и верно направить их. И несмотря на нынешнюю слабость, чувствовала, что и сама благодаря этому стала гораздо сильнее.
Ночью никто не вмешивался, но, надо думать, все село с большим волнением ждало исхода решающей битвы Огнедевы с игрецами, потому что за ней пришли на белой заре, едва начало понемногу светать. Дивляну разбудил стук в дверь, но она не сразу проснулась и не сразу смогла встать, поскольку чувствовала себя разбитой, все тело болело, голова кружилась. Она ничего не ела все прошедшие сутки и теперь от слабости с трудом стояла на ногах, так что, цепляясь за стены, едва добрела до двери.
Они все были здесьБелотур, Велем, Милоум с братом Синелей, Сушина, а за ними толпилось еще множество людейжители Межи, поляне, ладожане и смоляне.
Ты жива? Велем крепко взял ее за плечи. Что тут было?
Я их победила, сонным голосом сообщила Дивляна.
А князь наш как? спросил Сушина, через ее голову вглядываясь в дальний угол.
Пойдемте, посмотрим. Дивляна отошла от двери. Об Ольгимонте она почти забыла, поглощенная поединком с игрецами.
Все желающие в старую Новилину избу не поместились бы, и Званец встал у двери, пропустив только воевод. Тем не менее никто из этих храбрых мужей не решился приблизиться к Ольгимонту раньше Дивляны. Она подошла, наклонилась над лежащим и позвала:
Князь Ольг! Не пора ли тебе просыпаться?
Она слегка потрясла его за плечо и он вдруг открыл глаза. Собственный его друг и воевода Сушина вздрогнул и отшатнулсяон слишком хорошо помнил, как вслед за этим его князь совсем недавно пытался вцепиться ему в горло. Но теперь Ольгимонт ничего такого не хотел, а лишь с изумлением смотрел на склонившуюся над ним незнакомую девушку, лицо которой ему плохо было видно в полутьме, и столпившихся позади нее мужчин. Но это выражение изумления было самым обычным, человеческим.
Ну и долго же я спал хрипло выговорил он, и этот голос тоже не имел ничего общего с теми тринадцатью потусторонними голосами, которыми он разговаривал несколько дней перед этим.
Слава чурам! с облегчением простонал Сушина, наконец-то узнавая своего князя. Сокол ты мой ясный
Что Ой! Попытавшись приподняться, Ольгимонт потревожил какую-то из своих ран и охнул. Оглядев себяиз-за множества повязок, которые часто приходилось менять, на него даже сорочку не надевали, а лишь накрывали ею сверху, он поднял недоумевающий взгляд на воеводу: С кем мы дрались? Что со мной было? Я ничего не помню! Это голядь напала? Или Станила? Что молчите?
Не голядь это и не Станила. Сушина покачал головой. Это, княже
Тебе пришлось сражаться с игрецами, князь Ольгимонт, сказала Дивляна. Эти раныиз-за них.
С игрецами? Ольгимонт перевел взгляд на нее и все-таки с усилием приподнялся и сел, морщась от боли. А ты кто?
ЯОгнедева.
Ничего больше объяснять сейчас у нее не было сил, и она привалилась к плечу Велема, закрыв глаза. Тот без разговоров подхватил ее на руки и понес к Милоуму. Там хозяйка напоила ее молоком, и Дивляна, едва сумев взобраться на полати, заснула, будто провалилась. И проспала весь день. В сумерках она встала, взяла у хозяйки кувшин молока, кусок хлеба, забрала клюку Кручинихи и со всем этим пошла на жальник. На родовом кургане Кореничей, возле камня, под которым зарыли прах старухи, она разлила по траве молоко, разбросала накрошенный хлеб и приказала:
Ешьте!
Вокруг не было ни одной живой души, но даже если бы кто-то и нашелся, то ничье ухо, кроме Дивляны, не смогло бы различить свист, вой, голодное повизгивание, с которым тринадцать игрецов набросились на угощение.
Загнав свое дикое стадо опять в клюку, Дивляна отнесла ее в избу Кручинихи, а сама вернулась к Милоуму и улеглась спать. И снова спала до самого утра.
Глава 4
Ни детей, ни скотину никто больше не манил на жальник, и после двух ночей, прошедших в тишине и благополучии, жители Межи окончательно поверили, что их беды миновали. По этому случаю старейшины решили устроить пир, чтобы угостить и предков, и богов, и гостей, которые помогли усмирить злыдней и вернуть селению безопасность. Закололи бычка, женщины напекли пирогов, наварили пива. Соседи собирались изо всех окрестных весей, словенских и кривичских, и рассказы о буйстве духов и о сражении с ними Огнедевы обрастали все новыми подробностями.
А между тем пора было ехать дальше. За время этой остановки дружины отдохнули, что было очень кстати. Лишь чуть выше Межи судоходная часть Ловати кончалась и начинался волокпервый из тех, что в конце концов должны были привести к Днепру. Князь Ольгимонт уговаривал путников задержаться еще на пару днейон хотел непременно сам сопровождать Огнедеву до Днепра, но ему требовалось время на то, чтобы окончательно окрепнуть. Его раны закрылись и быстро заживали, и Белотур согласился обождать еще немного. Ольгимонт, которому уже рассказали, что с ним было и какая печальная участь его ждала, если бы не вмешательство Огнедевы, был исполнен благодарности и выражал полную готовность служить ей, как она пожелает. Пока он мог сделать одно: провести дружину до самого Днепра наиболее удобными путями и оберегать от разных напастей.
И вот наконец еще дня через три дружины Белотура, Велема и Ольгимонта попрощались с Межой и тронулись дальше. Клюку Кручинихи, для надежности обвязанную одним из заговоренных стеблей боронец-травы, Дивляна везла с собой и намеревалась вручить матери Ольгимонта, княгине Колпите.
Протяженностью волок от верховий Ловати до озера Узмень, куда им теперь предстояло держать путь, был верст в пять.
За день дойдем, обнадеживал Ольгимонт, при котором Белотуру больше не нужны были другие проводники. Гати здесь хорошие, мы сами за ними следим. А на Узмене наши люди живут, Огнедева сможет там отдохнуть.
В верховьях Ловати земли были порядком заболоченные и села встречались нечасто. Когда пришла пора вытаскивать лодьи на берег, вокруг не виднелось ни одной крыши. И все же люди тут бывали: на утоптанной площадке чернели круги старых кострищ, валялись черепки от битых горшков, обрывки старых берестяных туесов, обломанные черенки от деревянных ложек, обглоданные кости, рыбьи хвосты, какие-то грязные, полуистлевшие тряпкиостатки настолько заношенной и перелатанной одежки, что даже не удавалось определить, что это раньше было, то ли рубаха, то ли порты.