Монашек ухмыльнулся, повиснув на высоте восьми локтей над входом в зал, есть тут такая лепная финтифлюшка, способная выдержать его вес. Вот сейчас... пора! Он оттолкнулся от стены обеими ногами и обрушился на его магичество со спины, воткнул пониже основания шеи левый локоть - убиты, господин!
Он успел отпрянуть, ответный удар извернувшегося «врага» ушёл в пустоту, и Зо ещё добавил ему пониже печени ногой, на этот раз в прыжке! Теперь у вас раздроблен тазобедренный сустав, господин!
Противники поклонились друг другу и разошлись по разным сторонам зала, у каждого своя тренировка - разогрев мышц, растяжка, танец с тенью. Брат Зо ещё и медитировал. Как показал опыт, он не теряет бдительности даже во время медитативных упражнений, сколько раз коварный удар его магичества уходил в никуда - это даже счёту не поддаётся.
Традиционный поединок сегодня отменили, молча разошлись по разным сторонам - на этот раз в купальне. Монашек предпочитает ледяную воду для купания, его магичество - серную баню.
Ещё с тех времён, когда брат Зо носил имя Орис и прозвище «Золотая голова», он любил смывать пот и усталость купанием в ледяных водопадах с отрогов Удачной. Красота тамошних гор, обильно украшенных пышной растительностью, оранжевых на восходе и лилово-розовых на закате, растворяла в своей благодати тело и душу.
Ты стоишь в тени водопада, отрезанный от остального мира потоками хрустальной воды, уже омытый живительной влагой, а на свету играет, искрится, шумит разбиваемая о сотни уступов и уступчиков кристальная вода горных ледников, ты рвешься к свету сквозь толщу воды и выныриваешь, оглушаемый пением птиц, шумом воды, криками других учеников строгих братьев монастыря Вайн-Тай, танцующих среди струй.
Радость и ощущение полноты жизни переполняют тебя.
Брат Зо тщательно вытерся жестким льняным покрывалом, разгоняя кровь, последняя бадья ледяной воды была изрядно разбавлена солью и его магичество в который раз вяло удивился прихотям маленького монашка - обливаться соленой водой, да ещё и втирать её в тело изуверским способом - вот уж воистину дикарь с гор.
Сам же его преосвященство получил короткий массаж с маслом лавандового дерева, телу приятно и пахнешь хорошо, тонкий запах лаванды очень удачно сочетался с цветом его облачения.
Брат Зо неслышно хмыкнул - он не склонен считать благим делом экстракт лаванды, а вот его магичество питает слабость к южным благовониям. Любой шпион, да и просто злоумышленник учует его магичество с расстояния в пятьдесят локтей. Соль не только тонизирует кожу, но ещё и отбивает естественный запах человека, причём надолго. Впрочем, брат Зо не собирался просвещать своего патрона ни этот счёт, ни на любой другой.
Казалось бы, архиепископ человек неглупый, поднаторевший в интригах, однако гибкости мышления ему иногда не хватает. По мнению брата Зо, в момент рождения высшие силы позабыли наградить его преосвященство совестью, зато в полной мере наградили изворотливостью. Тонко действуя магией, словом, золотом, его преосвященство создал вполне жизнеспособную церковь, мощный орден, целую армию магов.
Даже враги не обвиняют его в попытках узурпировать власть. Зачем ему эта власть? Быть рабом золотой короны и болванчиком на Советах владетелей королевства - слуга покорный. Императоры всегда были заложниками своего положения: как взглянуть, куда повернуть скипетр, кому так улыбнуться, кому этак кивнуть - вся эта тягостная реальность по вкусу только тому, чья кровь от рождения не бурлит, как горячий серный ключ, а тихо тлеет на фоне золотых фамильных стягов.
Брат Зо привычно собрал оружие, открыл дверь перед патроном, но не был отпущен милостивым кивком головы, архиепископ небрежным взмахом руки пригласил секретаря следовать за ним. Приказ был отдан, не оборачиваясь, брат Зо понимающе улыбнулся в спину патрону - он сам когда-то объяснил патрону тактику бесед с нижестоящими в Хасуне.
Тамошние благородные господа не часто являют слугам своё лицо, приказы отдаются не оборачиваясь, и не всегда словами, но и жестами, щелчками пальцев, движением веера. Слуги не должны часто видеть лицо господина, это считается особой милостью, когда вышестоящий благосклонно обращает к собеседнику лицо.
Брат Зо, следуя за патроном, ухитрился распределить на себе дюжину метательных ножей, так что, опускаясь в кресло напротив его преосвященства, он уложил на колени только его родовой меч.
Завтрак ждал на столе, накрытый большой салфеткой, обычный набор - сыр, фрукты, зелень, горячие медовые лепёшки. Его преосвященство приступил к завтраку, брат Зо терпеливо восседал в кресле, сложив узкие ладони в замок и потупив взор. Его преосвященство присмотрелся к сидящему напротив - снова медитирует. И как он входит в транс? Почему-то его секретарь не любил чёток, а ведь мерное перемещение бусин способствует расслаблению тела и разума, не так ли?
К моменту окончания завтрака брат Зо пошевелился, его преосвященство отложил салфетку в сторону и жестом пригласил монаха в кабинет. Опустив глаза долу, брат Зо застыл справа у входа, дожидаясь разрешения занять место за своим столом.
- Сегодня вечером я уезжаю по делам короля, буду отсутствовать две седмицы, тебя оставляю здесь, брат Зо.
Монашек поклонился в знак того, что услышал.
- На сегодня ты свободен.
- Могу я покидать резиденцию, ваше преосвященство?
- Разумеется, но в пределах трёх лиг от любой окраины города - не далее.
Монашек вновь поклонился.
- Доброго пути, ваше преосвященство, - произнёс брат Зо и бесшумно растворился в дверях.
Архиепископ тяжело глядел вслед монаху, следящее заклинание, незаметно подвешенное на секретаря, перестало работать ровно через три биения сердца, впрочем, как и всегда. Впервые столкнувшись с таким феноменом, его преосвященство повелел отконвоировать брата Зо в пыточную, а затем в магически защищенный зал для отработки новых заклинаний.
И уж тут архиепископ исследовал сей факт лично, а затем всем Ковеном магов... и по сей день недоумевал: КАК такое может быть?
Фигурально выражаясь, о щуплую фигурку немолодого монашка разбивались самые мощные заклинания. И это при том, что щитов на нём не было. Совсем не было! По отсутствию отката от заклинаний можно предположить, что брат Зо просто поглощает силу! Но куда она девалась? Брата Зо раздели донага, прощупали каждый шов облачения, изъяли заколку из традиционной причёски горных жителей, исследовали всё, вплоть до образцов кожи и волос - никаких следов силы.
Расспросы самого объекта исследований ровно ничего не дали, брат Зо не понимал половины задаваемых вопросов. Все специфические высказывания собравшихся магов Ковена вкупе с профессиональными терминами, остались для него непонятными. Он переспрашивал магов, уточнял определения, завёл собравшихся в такие дебри базовой теории заклинаний, что оные собравшиеся едва не начали метать молнии в скромного, но чрезвычайно дотошного брата Зо. Маг Зарин из рода Хрустальной чаши, хранитель ключа Совета, вдруг упал на скамью, вскочил, вопя во всю глотку: - Я всё понял!
И исчез в телепорте.
То, что он понял благодаря дотошности и наводящим вопросам монаха Зо теперь называется теорией взрывов, а сама теория посвящена смиренному брату Зо с благодарностью от автора.
Стоявший перед внушительной аудиторией монашек производил сильное впечатление. Нагой, как в момент рождения, совершенно не стесняющийся пристальных взглядов, в том числе и женских, стоящий в свободной позе, заложив руки за спину, окружённый незримой, но вполне ощутимой броней достоинства сильное впечатление производил брат Зо.
Его отпустили нескоро, феномен исчезновения магии остался неразгаданным, сам феномен окрестили магической аномалией, описали в очередном учебнике и на том дело закрыли. Но архиепископ упорно цеплял на секретаря новые и старые разработки, которые с таким же постоянством переставали работать через малый промежуток времени.
Брат Зо относился к этим изысканием с полным безразличием, на что глава церкви злился с удручающей регулярностью, а последствия его дурного настроения отливались всем прочим на расстоянии полулиги от его злобного преосвященства. Исключением был брат Зо, который кротко сносил громы и молнии, невозмутимо кланялся, давая понять, что всё понял. Если ему дозволяли, он удалялся с возмутительно невозмутимым лицом. А если не дозволяли, то смиренно опускал глаза долу, молча проваливаясь в медитативный транс.