Но это все было уже позже. Моя память все время возвращала меня к тому дню, который я очень хочу забыть. Но не могу. Тому дню, когда Фросту исполнилось тринадцать и он отправлялся на свою первую битву. Мне было семь, и я должна была вместе с остальными братьями и сестрами отправляться в подвал. Вместо этого я почему-то решила сбежать и принять участие в сражении.
Я не очень хорошо помню, почему так получилось. Знаю только, что в тот момент уже осознавала, что я пустышка. И, кажется, в какой-то книге прочитала, что у некоторых пустышек дар может внезапно пробудиться во время смертельной опасности или опасности, которая грозит их близким. Вик, наверное, ту же книгу читал, ага. Только вот ни фига это не работает.
Я подготовилась заранее. Потихоньку стаскивала к себе в комнату и прятала под кровать все, что может пригодиться. Старые мамины сапоги, ее прохудившиеся доспехи, которые, конечно, были мне велики, но все же лучше, чем ничего. Папину стрелу с обломанным оперением. Без лука, правда, но, по моему мнению, боевая стрела и сама по себе заслуживала уважения. Учебный меч Фроставыщербленный и тупой, зато железный.
Когда в замке началась суета, я сделала вид, что первая побежала в подвал, а на самом деле на половине пути развернулась и тихонько прокралась в свою комнату, чтобы «подготовиться». Я уже предвкушала со всей детской непосредственностью, как приду на помощь в самый тяжелый момент боя. Как спасу Фроста или даже папумама, я была уверена, в любом случае справится самаи как потом они, рыдая, будут меня благодарить.
Такая глупая
Времени до того момента, как меня хватятся, оставалось мало. Бабушка всегда следила за мной во все глаза. Говорила мне: «Искорка моя, за старших я не волнуюсь, они за себя постоят, а за тебя душа болит, мой маленький огонечек». Только бабушка могла так сказать о моем изъяне, что это казалось почему-то вовсе не обидно. Я была в ее понимании не калекой, а просто слишком маленькой искоркой, чтобы обжечь кого-то. Пусть крошечным, но огнем.
За открытыми воротами уже стояла серая стена дождя, хотя на двор замка не упало ни капли. Двор был полон людей. Сумрачные, серьезные лица. Хотя эта напасть повторялась каждый год, но привыкнуть к тому, что весной погибнет кто-то из твоих родных и близких, нельзя. Среди пришедших уже были раненые, некоторые серьезно. Наших слуг специально обучали оказывать помощь, и сейчас они перевязывали порезы и ожоги от стрекательных щупалец.
На меня никто не обращал внимания, хотя я, наверное, выглядела до невозможности нелепо в огромных сапогах, которые вертелись на тощих ногах, в шлеме, который приходилось придерживать рукой, чтобы он не сползал на глаза. В руке я сжимала меч Фроста и чувствовала себя воином.
Людей вокруг было так много, что приходилось буквально проталкиваться. И они все прибывали. Ворота закрывать не станут, потому что поток беженцев не иссякнет во время грозы, они так и будут идти, надеясь на спасение в стенах замка.
Я встала сбоку, глядя на стену дождя и всполохи пламени, освещающие вспышками темнеющее небо. Родителей и Фроста не было видно, но я знала, что они там, где огонь. Бестий тоже не разглядетьтолько какие-то тени мечутся за завесой воды. Но бестии это или воины из отрядане понять.
Вся моя решительность куда-то пропала. Может, и не нужна им моя помощь? Отлично справляются и без меня. Но вдруг я услышала вскрик, и показалось, что это мама вскрикнула от боли. Ужас сжал мое сердце, а дальше я действовала, не совсем понимая, что делаю. То ли мне хотелось защитить маму, то ли, наоборот, я надеялась, что она успокоит меняулыбнется и скажет, что все хорошо. Как бы там ни былоя выбежала за ворота.
И почти мгновенно ослепла и оглохла от яростного шума дождя, от криков людей и нечеловеческих скрежещущих звуковсловно кто-то водил острием ножа по стеклу. Мерзкий звук, от которого внутри все сжималось и зубы начинали болеть. Над головой, почти касаясь волос, носились какие-то создания, отчего-то пока не обращавшие на меня внимания. Под ногами тоже что-то ерзало, несколько раз вскользь дотронувшись до моих голеней. Как я теперь понимаю, в ту ночь меня спасло только чудо.
Вернее, моя бабушка.
Меч я потеряла сразу, даже не помню, как выронила его из рук. Я не понимала, где нахожусь и куда бежать. Знала, что надо вернуться, но не могла отыскать глазами ворота. Шла, спотыкаясь обо что-то, один раз опустила взгляд и вздрогнулая наступила на руку лежащего человека. Он смотрел в небо широко открытыми глазами.
Где-то совсем рядом сражались людипапин отряд, но я по-прежнему не различала, какие из силуэтовлюди, а какиебестии. Все смешалось и слилось в единую мрачную картину, наполненную всполохами во тьме, предсмертными криками, тенями, скрежетом и шорохом невидимых тварей.
Огонь! Надо идти на огонь.
И я пошла туда, где загорались волны пламени. Они прокатывались, оставляя после себя горящих бестий. Облака пара взмывали к небесам.
Папа, мама!
Они не слышали мой тихий голос, больше похожий на писк. Зато кое-кто другой услышал.
Она выросла как из-под земли. В этот момент огненная вспышка осветила тварь всю целиком. Она была похожа на гигантское насекомоеростом со взрослого человека. Бестия опиралась на задние лапы, покрытые хитиновыми пластинами, а тонкие передние, заросшие серой жесткой щетиной, сложила на груди. Огромные белесые глаза смотрели то ли на меня, то ли сквозь меня. Локуста, а это была именно она, приоткрыла жвалы и издала резкий звуктот самый скрежет. Я замерла, едва дыша.
Бестия потянулась ко мне своими лапами, тонкие коготки провели по курточке, цепляя ткань. Тонкие, но острые, как бритвы. Следующая секунда могла стать последней.
Искорка! раздался крик за моим плечом. Стой, не шевелись!
Бабуля! Заметила, что меня нет, и бросилась искать. Как она нашла меня посреди творящегося хаоса? Теперь уже никогда не узнать.
Я втянула голову в плечи, стараясь казаться еще меньше, чем есть, но послушаласьзастыла на месте. Надо мной пронеслась волна пламени, и вот уже локуста объята им. В предсмертной судороге она сначала отскочила назад, но потом вновь потянула ко мне лапы. Даже умирая, бестии продолжали убивать.
Я почувствовала, что падаю и что горькая, вонючая земля, пахнущая дымом, набивается в рот. Глаза залеплены грязью. Это бабушка толкнула меня, а сама упала сверху, закрывая. Я ощутила, как она вздрогнула, и подумала еще, что она, наверное, тоже ударилась. Мне даже в голову не могло прийти, что в эту секунду острые когти локусты
Как заставить себя забыть? Я пыталась много раз, и мне почти удалось. Я практически ничего не помню о том, что было после.
Вот только никак не выкинуть из памяти то, как кричал отец:
Мама!
Словно он сам маленький мальчик и ужасно чего-то боится. И я вижу как наяву, что он подхватил ее и понес в сторону ворот. А руки у бабули так странно свесились, болтаются туда-сюда Я еще не знала, что эти руки никогда больше меня не обнимут.
Папа нес бабулю, а Фрост тащил меня, вцепившись в запястье, и рыдал во весь голос.
Ой, больно же! пищала я, пытаясь вырваться.
Но он только крепче сжимал.
Ты!.. шептал он, захлебываясь слезами. Ты
Я иногда думаюможет быть, они поэтому меня все ненавидят? Ведь это из-за меня погибла бабушка
* * *
Академия находилась под защитой тех же водных амулетов, что охраняют и наш замок. Здесь магия даже на порядок вышекупол закрывает от бестий, но пропускает дождевые струи.
Мне нечего бояться. К тому же осенние дожди почти никогда не несут в себе угрозы. И все же, когда еще одна молния ударила совсем близко, осветив небо, перед глазами невольно встала та самая ночь, и я, не осознавая, что делаю, вцепилась Рану в предплечье.
Но он даже не посмотрел на меня, пристально разглядывая теплицы. Я тоже повернулась в ту сторону, не понимая, что привлекло его внимание.
Это невозможно, прошептал он.
Что? Что невозможно?
Они вырвались из теплицы. Прорвали семь магических щитов. Один из них ставил отец. Как же так?
Кажется, даже Рану изменило хладнокровие. А я, когда наконец поняла, в чем дело, едва устояла на ногахтак стало страшно.
По корпусу одной из теплиц, что располагалась дальше остальных, змеилась широкая трещина, и из нее одна за другой выскальзывали бестии. Они взлетали невысоко, почти сразу шлепались на землю и ползли, шагали, левитировали в сторону людей. Так вот, значит, что там выращивают