Я не смогу так далеко прыгнуть!
Насколько вязка жижа, он уже успел проверить в самом начале, как только они вылезли из люка.
Какая нелепая коротенькая жизнь получилась у меня, подумал он. Умение иронизировать даже в тяжелых ситуацияхтакая черта оказалась у Микки.
Там слишком большое расстояние, начала кричать Элен, ты не допрыгнешь, возвращайся, нам нужно придумать что-то другое.
Микки понимал, что ничего другого сейчас уже не существует. Он подошел на самый край, его тело приняло форму пружины. Толчок, прыжок! И через мгновение он оказался по колено в трясине! Руками он ухватился за выступ в скале. Элен и Руна кричали, давай, давай!
Изо всех сил он пытался вырваться и постепенно сантиметр за сантиметром отвоевал себя у пучины. Оказался на твёрдой поверхности. Всем было понятно, что медлить нельзя. Корабль уходил все глубже и глубже. Руна, а затем Элен пошли по механической руке. Дойдя до конца, встав на широкую поверхность клешни, они остановились.
Возьми Руну и попытайся бросить её мне, сказал Микки. В эту же секунду Элен схватила девочку за подмышки, сделала раскачивающее движение и бросила в сторону Микки. Он поймал её и вместе они упали. Они начали кричать, Элен, прыгай! Корабль погружался всё глубже и глубже, и механическая клешня стала погружаться тоже. Элен уже по щиколотку стояла в булькающей горячей жиже. Она понимала, что прыгнуть у неё не получится.
Нам нужно найти какой-нибудь длинный предмет, прокричал Микки, Руна, оставайся здесь. Микки бросился за скалы. Он увидел куст какого-то причудливого растения. Длинные ветви его росли от основания вертикально вверх. Оно было все в мелких колючках. Микки схватился руками за основание одной из ветвей. Колючки впились ему в руки. Он придавил ногой основание ветви, сделав рычаг. Мик раскачивал и раскачивал ветвь, чувствуя как все глубже и глубже впиваются в руки острые колья её. Затем ветка треснула и он отскочил вместе с ней. Через мгновение Микки был уже у края скалы. Элен была в жиже по пояс. В глазах её читались страх и безысходность. Руна с Микки быстро стали наматывать на края ветки оторванные от комбинезона Микки рукава. Через десять минут при помощи этого приспособления удалось вытащить Элен на берег. Они лежали на скале без сил, глядя, как уходит в глубину крышка люка. Ещё через несколько секунд корабль скрылся из вида.
Глава 22
Инвейдер V100 оказался довольно прочным аэромобилем, в результате чего сумел Гидона спасти от гибели. При помощи классической медицины его тело собрали буквально по кусочкам. Будучи иммобилизован специальной лечебной оболочкой, временно он не мог двигаться. Но передвигать его было вполне возможно при помощи электрокресла. Он находился в здании специальных расследований Комитета Безопасности. Невозможно описать словами его удивление, когда он увидел своего директора. Директор жив! Эл смотрел на него своим пристальным взором, крылья носа, как всегда, дёргались. Дёргался и край нижней губы. Первое, что Гидон увидел в глазах своего бывшего руководителяпрезрение. Затем оно сменилось жалостью. Элегиус сначала хотел что-то сказать, но, открыв рот, понял, что сказать ему, по сути, нечего.
Что же случилось тогда с директором Элегиусом Тартусом? Сразу после падения Эла и удара его о бетонный пол, к нему подлетели спасательные роботы. Быстро определив критическое разрушение тела, они подвели свои нежные щупальцы, просверлив черепную коробку, к головному мозгу. Не будем вдаваться в тонкости системы жизнеобеспечения коры головного мозга. Скажем лишь, что директору в его же лаборатории была произведена нейротрансплантация. Затем при помощи специального аппарата нанесли его лицо на организм (зеро-боди), в который была пересажена его кора головного мозга. На пальцы и ладони нанесли его же отпечатки. Едва ли Эл мог подумать, что технология компании, которой он руководил, однажды сама вернёт его к жизни.
Тартус видел в глазах Гидона и страх и злобу и стыд. Но всё равно где-то в глубине души всё ещё испытывал к нему отеческие чувства. Всю свою жизнь Эл занимался наукой. У него не было детей. Он так и не нашёл до сих пор себе женщину. Хотя малышей он очень любил.
Будучи людьми высокоинтеллектуальными, оба прекрасно понимали, что произойдёт дальше. После всевозможного рода допросов, расследования, будет судебный процесс, проводимый на планетах Содружества при помощи присяжных заседателей. Для такого дела их будут выбирать из самых надёжных жителей. По итогу Гидона подвергнут психокоррекции, а Эла уволят с занимаемой им должности. С Империей Содружество связываться, конечно, не станет, поскольку это совершенно бессмысленно. Других вариантов быть не могло.
Что же представляла собой психокоррекция? Психокоррекция была серьезнейшим вмешательством в саму природу человеческой Личности и представляла собой высшую меру наказания с юридической точки зрения. После психокоррекции человек терял память относительно многих вещей: о совершённом им преступлении, и заодно, побочно, о некоторых других случайных вещах. Также ставились пожизненные психологические блоки на совершение каких-либо порицаемых обществом поступков. Человек терял свободу. Но не физическую, а, что гораздо страшнее, свободу мысли, свободу Личности. Эти самые свободы, считавшиеся на более ранних этапах развития человечества незыблемыми, перестали быть таковыми с течением временем, меняясь под жерновами научного развития человеческой цивилизации. Эти самые свободы, которые были ядром силы духа сжигаемых в древности на кострах учёных, теперь трудами их учёных потомков стали чем-то таким, до чего можно дотянуться, что можно отнять.
«Вы можете испепелить моё тело, вы можете проткнуть меня пиками, но одного вы не можете, бесы окаянные! Вы не можете забрать у меня мои мысли, мои знания, мои убеждения! Забрать у меняменя!» кричали сжигаемые инквизиторами изобретатели и люди науки, смотря на своих палачей огненным неистовым взглядом, заставлявшим их съёживаться в своих сутанах, вжиматься в спинки бархатных кресел и лишь только скрипеть зубами от бессильной злости, смешанной с первобытным страхом, возникающим при столкновении с чем-то выходящим за грани возможного. Истории известно, какой эффект производила сила духа некоторых казнимых фанатов науки.
Ну а Гидон, в свою очередь, знал, что превратится после психокоррекции в существо, больше напоминающее робота. И всё-таки это не было смертной казнью с моральной точки зрения, что очень хорошо согласовывалось с филантропным по своей природе Манифестом Планет Содружества.
Глава 23
Элен, Руна и Мик не помнили, как долго проспали. Они были настолько истощены и вымотаны физически и морально, что твёрдая поверхность скалистого берега, на которой они спали, совершенно не ощущалось ими, как что-то неудобное. Микки первым открыл глаза. Он лежал на спине. Все тело от долгого пребывания на твёрдой поверхности ломило, шея занемела. Он смотрел на небо, которое было розоватого цвета. Мик вспомнил, что этот цвет у неба был и вчера. Видимо, это особенность атмосферы или звезды этой планетарной системы, подумал он. Мик несколько раз зажмурил глаза, осмотрелся по сторонам. Вокруг были только скалы. Острые. Высокие. Между нимибольшие камни с плоской поверхностью. Кое-где из земли возвышались растения, сине-зелёного цвета, представляющие собой длинные высокие тяжи, достигавшие пятнадцатидвадцати метров. Лёгкий туман ограничивал видимость вдаль, из-за чего виден был только край, берег жижи, в которой они недавно чуть не утонули. На животе Микки лежала голова Руны. Волосы её были растрёпаны. Он чувствовал её дыхание. Тревожный детский сон. Рядом лежала Элен, свернувшись калачиком. Она спала. Правой рукой он нащупал свое лицо, почувствовал острую боль. На руках его была запекшаяся кровь. Пальцами было больно двигать. Рассмотрев внимательно свои руки, он понял, что некоторые шипы пробили их довольно глубоко. Но ведь он должен был почувствовать невероятную боль, подумал Микки, адреналин, самый лучший анальгетик. Он снова притронулся к своему лицу. У него было лицо! Он вспоминал его черты, попутно проводя по нему пальцами. Вдруг он почувствовал возбуждение, которое можно было бы сравнить с радостью ребёнка, которому подарили на День Рождения игрушку, о которой он мечтал много лет. Ему нравилось его лицо. Тот человек, носивший такое же, он был другим. А это лицоМикки. Его лицо. Несмотря на всю тяжесть их настоящего положения он был спокоен. Он посмотрел на Руну, мирно лежащую у него на груди, провёл рукой по её волосам. Он посмотрел на лежащую рядом Элен. Сквозь растрёпанные волосы было видно милое лицо, красивый нос, полные губы. Он был не один. В отличие от тех многих дней, что провёл в одиночестве. Он вспомнил Паруса и Тетриса и всё, что с ними произошло. Ему вдруг стало грустно.