Монотонно гудели ранние мухи и голоса. Потом колесо времени дало сбой, шваркнули о стену двери, общий любимец Симарьгл, вереща, простелился по полу и забился под стол.
Нету в мире царицы
Краше нашей девицы,
Весела, как котенок у печки,
Будто яблок, румяна,
И бела, как сметана.
Очи светятся, точно две свечки
Светя этими самыми свечками, сразу ведьма и взбешенная рысь, пани Ковальская ворвалась следом с ухватом наперевес.
За ней поплыл из сеней умопомрачительный запах.
Кулеш со шкваркамиЗалуский мечтательно возвел очи горе.Уважаю К пиву
Члены военного совета зашевелились и задергали носами. Оголодавший в дороге Домейко закашлялся, подавившись слюной.
Вылазь!завопила пани Каролина, тыкая ухватом под стол.Вылазь, ирод!!
Все невольно подобрали ноги. Взвыл, получив по косточке, Мирек. Пани Ковальская ему улыбнулась, округлой рукой отерла пот с беломраморного лба.
Залусский пузом налег на столешницу, чтобы не тряслась от толчков напуганного пса:
Пани Каролечка, это не он.
А кто тогда разорил мою кухню?!
Не я,Мирек заморгал рыжими ресницами. Симарьгл же по-партизански просочился между ногами и залег под лавкой у стены, подбирая лапы, крылья и хвост и стараясь не сопеть слишком уж шумно. Время от времени лиловый язык все же бегал по черным губам, слизывая сахар с корицей.
Нет, вы поглядите, что там деется! Вы посмотрите только! Вылазь!пани топнула каблуком и грянула об пол ухватом.
Пани Каролина!командующий вознесся над столом всей вельможной фигурой и выглядел решительно и мужественно.У нас тут военный совет, проше! Как закончим, поглядим всенепременно и за ущерб репарации внесем.
Так мне не прибираться, что ли?
А это как пани решит. Ясно?!
Повстанцы кто прятался за ладони, кто подозрительно откашливался. Пани Ковальская выкатила глаза и взяла ухватом на караул:
Так, пан генерал!
Громовой хохот поднял сквозняк, сметнувший первых мух и табачный дым. Пан Кароль с непроницаемым видом выкарабкался из-за стола. Гжечно подхватил хозяйку под локоток, вывел в сенцы и притворил дверь. Отсапываясь, вытер пот с широкого лба. Подмигнул:
Итак, панове Шкварки откладываются. Зато тут пан Домейко депешу перехватил,студент зарделся.Один из офицеров Лидской крепости, Гелгуд, поднял мятеж.
Еще пуще напугав Симарьгла, трижды проорали "виват".
Подробности интересуют?
Лисовчики ответили одобрительным гулом.
Едва узнав о восстании, майор Гелгуд стал склонять гарнизон к нему присоединиться. Комендант попытался посадить его на гауптвахту, поизошла стычка, и сам комендант сделался пленником. Полагая, что крепость не удержать, Гелгуд с верными ему офицерами и солдатами взорвал стену и ушел, забрав артиллерию. При нем теперь 5804 человек и 12 пушек. Немцы им крепко напуганы. Теперь ждут его сразу под Вильно, Ковно и Троками. Хотя некоторые упирают, что он пойдет на Городню или Полангенза обещанным оружием. Или даже прямо на Шеневальд.
Мирек хмыкнул:
А чего мелочитьсяи удостоился свирепого взгляда от брата.
На Шеневальд Гелгуд не пойдет,поцарапал стол задумчивый Домейко.Там горы, горные речки, опять же, дикий лес. Там немцы волками за себя будут грызться. И будет с Гелгудом, что с Брюнебергом в 1793 сделали Кантоны.
А что они с ним сделали?спросила Франя.
Кузены зашикали и показали ей страшные глаза.
Только на Вильню, панове!
Столицу брать не значит войну выиграть,посопел кудрявый Мись.Вон Бвонапарта поперли в 1812 из Санкт-Эльзбурга, так и не высидел ключей.
Оно, конечно, так, армию сберечь важнее, но взять столицувопрос престижа, чести, взбодрит патриотические настроения. Тем более, наша она столица, а дома и стены помогают. Верно?пан Кароль закрутил ус.
Вильня от Лиды недалеко, но и сопротивление там ожидается самое свирепоепробормотал Домейко.Маловато людей у Гелгуда
А как бы вы на его месте поступили, пан Игнат?
Домейко пощипал новорожденные усики:
Я бы соединился с Хлоповским,и стал поочередно загибать пальцы, поясняя преимущества.
Хлоповский был один из тех патриотов Балткревии, что на "ура" приняли известие о восстании в Лейтаве и настаивали на оказании инсургентам немедленной помощи. Как обычно, правительство Балткревии тянуло кота за хвост, и убедившись в его нежелании предпринять открытые действия против оккупационных войск Шеневальда в Лейтаве, Хлоповский на собственные деньги собрал и вооружил конный корпус и пересек границу на собственные страх и риск. Попадись Хлоповский в руки немцов, он не подпадал под статус военнопленного и был бы расстрелян, как мятежник. Но в плен, похоже, командир не собирался, наоборот, в бою под Омелем разгромил бригаду генерала Линдена и теперь двигался на север, в сторону Менеска, присоединяя по пути разрозненные отряды инсургентов. При Хлоповском находилось шесть конных сотен и среди них семьдесят инструкторов, а значительные силы и опыт дорогого стоили.
Залусский хлопнул лапищей по столу:
Решили. Гелгуд не дурак, допрет до того же. А вот что немцы станут делать, а?
Соединиться им помешать вряд ли успеют. А вот когда подкрепления привезутможет, даже моремуверяю, панове, мало нам не покажется.
Морем?покусал ус пан Кароль.Положим Морем они подвезут войска в Либаву и Ниду. А дальше начнут сплавлять на баржах по Нямунасу до Ковна? Или из Риги по Двайне до Двайнабурга, чтобы в тамошней крепости ударный кулак собрать?он повертел башкой.Против течения? Ну, пусть даже пароходную флотилию соберут. Все равно дело гнилое и медленное. Да с берегов конницей на скаку зажигательными бомбами закидать их баржи Через Берестейко Литовское? Так там Полесье, сплошные болота. Верховые, низовые Непроходимые. Тем более сейчас, в разлив. Дорог никаких, а что былите размыло. И остается самое надежное и быстроежелезная дорога. И людей перевезти, и орудия: дешево-сердито. Тут все станции узловыеКовно, Троки, Вильня, Двинабург. И ветка на юг к Омелю. Как раз к Хлоповскому. Тут бы и я кулак из войск собиралможет, и не в самой Вильне, так в Ковне либо Троках. Как, хлопцы?
Ну, и немцы соберут. А мы что? Станции нам не взять,вздохнул румяный Леон Потоцкий, еще один из виленских студентов, ушедших в лисовчики.Наших две тысячи с половиной, из них четыре пятыхмужики с косами и вилами, как раз считай против их регулярного войскаодин к десяти выйдет.
Будем плакаться? Или все же Гелгуду помогать? С ним всего-то тридцать верных человек былоа крепость взял! И Вильню возьмет если мы поможем!
Офицеры одобрительно загудели.
Дома стены помогают,басил Залусский.Так давайте будем им с Хлоповским теми стенами! Крупную станцию с нашими силами не взять, это ты, Леон, верно говоришь. Но в распутицу пути, окруженные болотами, не сторожат. Пройдем. На железную дорогу сядем, рельсы на несколько верст взорвем или разобереми пусть себе едутКароль ехидно подмигнул, раскидывая медвежьи объятия: должно быть хотел показать, каково в них придется подъехавшим немцам.Армия, даже большаяна марше не то, что в бою. Так покажем им дулю с маком. А?! А к Гелгуду эмиссара пошлем, чтобы разом ударить.
Неохота через трясину Мроит там. Все говорят. Встала Гонитва.
Раз козе смерть. Со святым крестом да с Паном Богом! Панна гонец, взгляни сюда,Залусский широкой ладонью указал на карту.Место знаешь, где нам лучше идти?
И место,раздельно ответила Гайли,и проводника. Вот тут, где все началосьСлучь-Мильча. Тут Хотетская гребля, а тут Доколька, полустанок. Вокруг сплошные болота. Тут и надо на путь садиться. Только, можно, я посоветую? Кароль, оставь отряд отвлечения. Пройдемся у немцов по тылам, склады отобьем, казну или почту, опять же. Конница в болоте не слишком пригодна, а для этого в самый раз. Пусть думают, что мы все здесь.
Разумно. А ты, что же, со мной не пойдешь?
Гайли дернула щекой. Кароль пожалуй, понял бы что ее долгбыть там, где труднее, чтобы расплатиться. И перед мертвыми, и перед живыми. Но лучше ему пока не знать, кто она на самом деле. Никому лучше не знать.
А как совет закончился, пан Залусский отозвал Гайли в сенцы и пристал снова:
Объясни ей, панна матухна, девицы в войске не нужны. А то парни, как кочеты, вьются, порубать друг друга али постреляться за ясные очи готовы. Я уж их еле держу. А для нас дисциплинаглавное.
Гайли мимолетно позавидовала простушке Цванцигеровне, хотя завистьсмертный грех. За Франю парни готовы на двубое биться или в сено завалить, а на Гайли-гонца косились, как на писаную торбу, приседали и кланялись. Потом вроде пообвыклись, когда она к костру садилась и кашу наворачивала из одного котелка. Но как глянут на звездочки у нее на лбусразу и задумаются.
А раненых лечить?
Так в любом фольварке любая черная панна за это возьмется. Да пойми ты, недосуг мне малолетку сторожить! А как убьют? Или того хужеусач заполыхал.Какие раненые. Она ж в бой рвется. Тебе я не указ, но убери ее!! Под любым благовидным предлогом убери. Так не уйдет.
Кароль занимал собой все пространство сенейзаматеревший с возрастом, широкоплечий, огромный. Пах потом и кожей амуниции. И на мгновение Гайли захотелось припасть к нему, ощутить защиту. Еле удержалась. Хорошо, что в темноте не видно выражения лица.
Боюсь я за нее, как за дочку, боюсь. Я ж не первый год воюю. Хватало и крови, и грязи. Но зверства такого Чтобы живцом по горло закапывать, илион замялся,срам отрезать и повешенным в рот совать Спиной повернуться боюсь, чтобы свои крестьяне вилы не воткнули. А то очнусь. Не в чистилище и не в преисподнейпризраком на болоте.
Гайли насмешливо приподняла брови.
Не веришь? Ей Богу, не лгу. Что у меня, глаз нет? Пленных,Залусский почесал затылок,раньше жалели, последним делились, хоть сами с голоду сапоги варили А тут ворон ворону глаз клюет. Навьи среди дня бегают. Странная война
Лейтава, Приставяны, 1831, апрель
Попрощавшись, махнув шапкой с седла, Кароль Залусский увел отряд к Случь-Мильче и дальше, как договаривалисьперерезать Блауено-Двайнабургскую железную дорогу, сесть на ней и держаться, сколько возможно, пока Гелгуд с Хлоповским станут брать столицу. А для Гайли и Цванцигеров начинался отвлекающий маневр, кусочек бесконечной партизанской войны: засады, атаки, мгновенные исчезновения, форсированные марши, сидение в лесах и трясинах, все неудобства полевой жизни. Рядом с которыми не то что Вильня, банька среди заснеженного леса казалась сказочной, как и возможность поесть горячего и обогреться у костра. А реальными были комарье, сырость, непролазная грязь, снесенные паводком мосты, буреломы, безостановочные переходы и севшая на пятки погоня. И необходимость огрызаться, все время доказывая врагу, что ты сильнее, чем на самом деле. Напряжение всех сил, помноженное на разведчицкие таланты Симарьгла и способности гонца, долгое время помогали лисовчикам уходить от преследования и избегать ловушек, но так не могло длиться бесконечно.
Партизаны устали. Устали так, что спали на ходу, и штуцера не выпадали из рук лишь по прихоти наброшенного на плечо ремня.
Через неделю бесконечного похода инсургентам показалось, что они достаточно оторвались от настигающих Ширмана и Сулимы. Охромели и кони и люди, много было раненых, и когда на третьем часу после полудня добрели до Приставян, тех самых, где с месяц назад Цванцигеры таскали воду, решено было остановиться. Раненых разместили по избам, кузнец встал за походную наковальню, которую возили в обозе с другими нужными и полезными вещами. Большая часть отряда разбила лагерь в лесу южнее хутора, где среди зарослей и оврагов удобно было держать оборону. Студенты устроились в чернолесье рядом с болотом, из которого выползли несколько часов назад. Коней пустили пастись, не расседлывая, в дефиле между хутором и холмом, торчащим посреди поля. Два деятка охотников залегли на лысой вершине.
О холме этом успели поведать разное. То ли князь, вздурившись на спевшего ему не по нраву гусляра, велел похоронить того живцом и насыпать сверху курган. Не то княжна полюбила этого самого гусляравовсе не седобородого старца, а мужчину в цвете лет или даже юношу, и вместе с ним насыпала могилу над не вынесшим адюльтера отцом Цванцигеры шутили, что призови они сюда дядю Адама, ярый археолог мгновенно докопался бы до истины. Но сегодня на лысой вершине маячил конный дозорный, и солнце блестело на серебряном боку сигнального рожка.
С холома было видно далекозеленеющая озимь между хутором и лесом, синие латки люпина, сизые картофельные рядки. Позади жекрыши, прячущиеся в густых кронах яворов и тополей. За Приставянами ручей, обозначенный полосой густых кустов, изгороди, выгоны, заросли вербы, ольхи, волчьего лыка и рябины, смыкающиеся с корабельным бором на юге и болотом на севере.
В общем, диспозиция показалась удобная, куда более удобная, чем необходимость всем запереться на маленьком хуторе: проселок, по которому должны были подойти немцы, оказывался в клещах перекрестного огня. Учитывая трофейное оружие, каждый из стрелков мог без задержки высадить в них по четыре набоя. И сразу за этимконтратака конницы. План считался почти гениальным, но, как и всякий другой план, стал первой жертвой боя.
Около пяти вечера со стороны бора тревожно захлопали выстрелы. Кто стреляет, с болота видно не было. Зато хорошо были видны пронесшиеся из леса на хутор конники.
Штуцеры!скомандовал Леон Потоцкий.
По цепи студентов пронеслось:
К оружию!!
Залязгали затворы. Далеко в кустах позади и вокруг захрустели веткиотряд спешно разбегался по номерам.
Леон подполз к девушкам:
Кто стреляет?
Гайли, не успевшая толком проснуться, пожала плечами. Франя потерла глаза:
С юга дозор гнал. Вроде бы
Кохановский! Ян! В деревню духом, спроси в штабе распоряжения.
Проводив его взглядом, они замерли в ожидании. С полчаса ничего не происходило, даже стрельба за холмом стала пожиже. Потом на лысой верхушке началось спешное непонятное движение.
Что делают?!скривился Леон.Уйдем с холманадерут, как котят. Ой!
Окончательно смутиться командир не успел. Из деревни к ним бежал, пригибаясь, Янек. Скоро стали видны мокрые от пота усы, выбившаяся из-под ремня рубашка.
Леон? Тьфу, пан Потоцкий
Тут,Леон призывно махнул рукой.Говори.
Немцы.
Сколько?
Много,Кохановский шлепнулся на землю, тяжело дыша.
Франя раздвинула прутья и тут же отпустила, едва не схлопотав по глазам.
Боженька, сколько их!
Из пущи на западе неправдоподобно ровным строем выдвигались плутонги.