Я смогу сама!слабо возразила эльфийка.
Ликс молча надел на нее ремни от лука и колчана, взял девушку за руки и перекинув через свои плечи, стал привязывать Элоа к спине, как рюкзак.
***
Удар.
Если бы Элоа держалась за веревку, она непременно выпустила бы ее из рук. Но Ликс припадает к выщербленной стене, будто летучая мышь, от рывка лишь напрягаются мышцы и замирает дыхание. У негоот напряжения, у нееот страха.
Скалы медленно расходятся. Это передышка, это возможность подняться выше, до следующей стрелы. На середине подъема Элоа слышит глухое ругательство. Кровь, стекающая по нейлорину, подтверждает ее догадку. Эльф переоценил свои силы. Но девушка понимает, что теперь поздно что-то менять, и все, чем она может помочьдержаться крепче, сводя к минимуму неудобство от изменения центра тяжести, и молчать.
Удар. Сыплется крошка.
На очередном рывке вверх Элоа сквозь гул камня вновь слышит, как дышит Ликсрвано, со стонами. Девушка утыкается лицом ему в плечо, в сиреневые яркие волосы. Он не сдастся. Что гонит его вперед? Какую награду ему обещали? Сейчас это не важно. Сейчас их сжимает в тисках лишь одно на двоих жгучее желаниежить.
Удар.
Ликс внезапно резко берет в сторону, заставляя эльфийку ахнуть, и повисает на одной руке. Острые черные зубы камня с размаху впиваются Элоа в плечо. Сверху со свистом падает глыба, проносясь так близко, что можно дотянуться.
Последнюю стрелу снесло камнепадом, но нейлорин имеет свойство слушаться хозяина, особенно если в его крови течет хоть крупица магии, и канат лишь на мгновение слабеет, затем цепляется за следующую точку опоры.
Вставай мне на плечисипит эльф,лезь наверх.
Она не успевает ничего ответить, только чувствует, как веревка, державшая ее, ослабла. Краем глаза Элоа видит головокружительную пустоту под ногами, высота заставляет ладони покрыться влагой. Взобраться по спине, стараясь не думать, что под тобой живое тело Разжать рукисамое страшное. Хотя нет, встать в полный рост на подрагивающих от усилия плечах еще страшней. Край скалы остер, как нож. Элоа подтягивается, ложится на живот и быстро бросает вниз веревку.
***
На этот раз готовку Элоа взяла на себя, хотя ноги еще немного дрожали. Царапины на плече, быстро зашитые портативным лазеромничто по сравнению с тем, что пришлось вынести эльфу. Однако он, вместо того, чтобы греться у огня, почему-то молча сидел в углу пещеры и смотрел не на огненный шар, а в глухую тьму. За грубой границей входа в укрытие шелестел ночной дождь.
Возьми, только осторожно, она горячая.
Элоа протянула Ликсу похлебку. Эльф никак не отреагировал и она попыталась всучить котелок ему в руки. Ликс отмахнулся, не глядя, котелок со звоном отлетел, а суп, на который Элоа с непривычки потратила полчаса, разлился по полу.
С ума сошел?воскликнула девушка,теперь заново варить! Зачем ты это сделал, ненормальный?
Эльф с явным трудом сфокусировал на ней взгляд.
Отвали.
Ты же сам говорилголодным не много навоюешь!
Отстань!
Не отстану!топнула ногой девушка.
Он наконец взглянул на Элоа по-настоящему. И этот взгляд светился яростью.
Что ты знаешь о голоде, белая?!
Я не белая
Собственные слова показались наивными до зубовного скрежета. Ядовитая насмешка в его глазах обожгла презрением. Что значит одна алая прядь в волосах по сравнению с лиловым потоком, рассыпавшимся по темному плащу? Элоа осеклась и отступила назад. Он и правда был тем, кем казался. Уличным парнем, из тех, кого называют отбросами. Возможно, до этого похода он и не ел досыта Это объясняло его ревнивое отношение к пище на привалах и мимолетную радость на лице, когда приходило время пользоваться такими привычными для Элоа вещами, как ежевечернее заклятие очищения, универсальная специя, подстраивающаяся под вкусы едока или даже сумка-невесомка
Почему Кельтас послал за мной тебя?прищурилась девушка,А не кого-то другого?
Поприличней, ты хотела сказать?ощерился Ликс, и вскочил на ноги.Спросишь при случае у своего гребаного дядюшки сама!
Он одним движением расправил палатку, демонстративно прошел в противоположный конец пещеры и улегся на пол, с головой завернувшись в плащ.
***
Погода ухудшилась. Ледяной дождь с градом не проникал сквозь водоотталкивающие плащи, но непривычные к холоду руки Элоа за день покрывались трещинками. К утру они заживали, однако все равно каждый раз, помогая эльфу сворачивать лагерь и отключая поле, девушка мысленно стонала. После дикой выходки в пещере Ликс ни разу не позволял себе подобного, однако несколько последующих дней оставался мрачен и почти не раскрывал рта.
На границе снегов дождь, наконец, сменился чистым снегопадом. Скудный свет хмурого неба, отражавшийся от белого покрова, был определенно лучше темноты бесконечных ущелий. Может, это повлияло на путников, а может, что другое, но Ликс постепенно вновь превратился в нахального зубоскала, а Элоа с неожиданным для нее самой удовольствием смеялась и позволяла шутить над собой. В один из вечеров эльфийка призналась, что скучает по любимым племянницам, а Ликс рассказал ей несколько забавных историй о знакомом орке и его друге-мариде.
Элоа обладала небольшими способностями к магии. Хоть кроме базовых уроков в университете ее никто не учил, девушка могла зажечь огонек, развеять несложный морок или ненадолго удержать предмет в воздухе. Когда Ликс, явно не придававший значения порядку в своих вещах, в десятый раз перерывал сумку в поисках палочки заклятия огня, замерзшая Элоа срубила ветку с запорошенного снегом голого куста, зажгла ее и с удовольствием отметила промелькнувшее удивление, почти восхищение, на лице своего спутника.
Девушка никогда не общалась так тесно ни с одним мужчиной, не считая отца. Давние университетские необременительные шалости оставались лишь игрой. Веселье, разговоры, постельи наутро партнеры расходились, вполне насытившись друг другом.
Но теперь Элоа день за днем находилась в вынужденном тесном контакте со своим похитителем. Он был довольно молчалив большую часть времени, его шутки частенько звучали зло и колко. Спутники видели друг друга во всех видахв походе сложно соблюдать нормы приличия, ведь отходить далеко друг от друга опасно, и ценой скромности могла оказаться жизнь
Но несмотря на это Элоа вскоре призналась себе, что с каждым днем ее все больше тянет к этому странному цветному эльфу, о котором ей почти ничего не было известно. Опасаясь нового для нее сладко ноющего чувства в груди, по ночам Элоа стала закутываться в собственное одеяло, и Ликс, словно что-то почувствовав, больше не делал попыток прижать ее к себе.
***
Стой.
Голос звучит глухо и резко, как щелчок затвора старого оружия со свалки. Элоа замирает, не закончив шага. Ликс закрывает глаза и прислушивается, втягивает прозрачный горный воздух Черного Перевала. Сильные ветра сметают отсюда снег, дырявые темные камни свистят тысячами голосов.
Шаги. Скрип камешков под тяжелыми сапогами. Там, за поворотом.
Здесь редко бывают прохожие, но грех не поставить пост в единственном относительно безопасном проходе через Сумеры. Эти представители государственных Служб больше походят на обычных дорожных рэкетиров. Они ценят лишь деньги, рабов и развлечения. А потому разговор с ними будет коротким и кровавым. Границу путники уже пересекли, проползли по стене высоко над цветком огромного костра у ворот, покрытых костями неудачливых путешественников.
А этопросто возвращающийся на базу патруль.
Девятеро. Судя по запахутролли. Это плохо. Горные тролли крупнее низинных и почти не восприимчивы к магии. Ликс подает Элоа знак, ее меч с тихим шорохом покидает ножны, она хмурит брови, неосознанно копируя его самого. Ликс кривит губы в улыбке. Сердце уже разгоняет кровь, по телу проходит рябь предвкушения. Легкое покалывание, не более
Стрела на тетиве.
Из-за серой бугристой стены показывается первый головорез. Трехметровая туша в металлическом доспехе успевает лишь хрюкнуть и падает под ноги остальным, из глаза торчит древко. Второй закрывается маленьким щитом и с утробным рыком бросается вперед. Ликс швыряет лук за спину, молниеносно выхватывая парные клинки. Лазерная полоса отражается в маленьких глупых глазках серой громадины. Два прыжка и вверх