Действительно
Тебе нельзя попадаться к Амра вообще. заявил Чихъ. Тебе будут убивать долго. Глаза разные, Амра примут тебя за оборотня и начнут приносить в жертву Йа-ахху. Это больно, даже для меня. Ты будешь висеть у священного дерева, тебе начнут отсекать палец за пальцем, снимать кожу с членов, подпаливать волосы и яички.
Спасибо. Освальд представил себя висящим у священного дерева с подпаленным пахом и вздрогнул. Сколько брожу по свету, только дивлюсь на выдумку людей насчет как-бы похуже с таким же человеком обойтись.
Да? поразился Чихъ. Думал, только у нас.
Точно. Освальд мотнул флягой, проверяя воду. Плескалось достаточно. Ты вообще один?
Совсем. Дед сплюнул. Как последний палец у вора-карманника после пятой поимки.
Я тоже.
Да ну? Чихъ почесался. И давно?
Освальд прислушался к звукам Квиста, но не услышал ничего нового. И Айны тоже.
Не помню. Помню себя лет в восемь и уже одного. И немного помню берег, полосатый парус и сосны. И янтарь.
Не похож на сивых лентяев, Чихъ критически осмотрел его, те длинные, костистые и волосы соломой. А ты почти чернявый, да и зеленых глаз у тех отродясь не встречали.
А?
Янтарное побережье.
Нет. Освальд мотнул головой. Таких парусов там не встречается. Не смогу объяснить, наверное.
Привык, живешь, Чихъ почесался, это правильно. Я вот скоро три десятка лет один брожу.
Сколько?!
Может, меньше, красавчик. А чо?
Освальд не ответил. Чихъ оказался не дедом. Такие дела, надо же.
Медик как-то приезжал, легионный, Чихъ сплюнул, прощупал меня всего, неделю ходил, как кобель за сукой в течке. Говорил, мол, удивлен шибко, чо я живой до сих пор. Да-а-а, мол, ты, Чихъ, уникум, столько пить ни один организм не выдержит. Верно все, я сильный, почти вся сила Лисов ушла в меня.
Освальд сглотнул, увидев что-то странное. Странное блестело в видимом глазе старика, прожившего меньше полувека. Блестело настоящими слезами и вибрировало в треснувшем голосе.
Почему пьешь?
Чихъ ответил не сразу.
Курить листья оморочника мне нельзя, кашляешь, да и чуешь плохо А водка, красавчик, если выпить больше, можно увидеть своих. На чуть-чуть, но можно. Ты же понимаешь меня, да?
Он его не понимал, Освальду некого было вспоминать. Память хранила обрезки, вместе не склеишь, не соберешь. Как-то попросил, оказавшись в Сеенхавене, помощи у Аккадиуса. Но старый маг, полдня убивший на бесполезную затею, лишь махнул рукой. Но Освальд не мог не кивнуть.
Мужчины всегда сентиментальны. Айна, отлепившаяся от ствола чего-то почти хвойного, вздохнула. Лис, ты стар, тебе пора перестать ходить в лес. Ты не почуял меня.
Чихъ кивнул. И сплюнул.
Ты ела горевитник в конце разведки, распутала вьюн, поймавший бурую кошку, сходила в кустики за триста шагов отсюда и чуть не столкнулась с кабанами. И стояла тут ровно как я рассказывал красавчику про подпаленные яички. Не иначе, как очень давно в лесу и только и думаешь, как бы себя потешить. Потому и не попросила меня помочь с перевязкой, да?
Наглый Лис, протянула Айна, старый и наглый Лис Ты отдохнул?
Обращалась она уже к Освальду.
Да.
Тогда пошли. Нам еще нужно сегодня успеть к Серой роще, укрыться и дождаться Амра. Поспешим, солнце еще не зашло. Приготовься умыться потом, там будет жарко.
Освальд кивнул.
Айна прищурилась, разглядывая его.
Люди не любят такие глаза, они кажутся вам страшными. Зеленый и серо-голубой тилвегг улыбнулась. Мне кажется, что красиво.
Так ты и не человек. сплюнул Чихъ.
Верно, Лис, я не человек. Пошли.
Они побежали, как могли, забыв о разговорах, печалях, горестях и обидах. Впереди была кровь, смерть и что-то хуже. Если они не успеют и не сделают правильно и до конца.
А лес вокруг жил и жил, почти не обращая внимания на трех двуногих, куда-то поспешающих по своим глупым делам. Шелестел кронами, скрипел стволами, подпевал ветру в верхушках деревьев. И игрался тенями, прыгающими внизу, все больше и больше размывающимися. Редкие прорехи между макушками зеленых исполинов уже не голубели чистым небом, становясь молочно-белыми и серыми, кучными и наливающимися влагой.
Бурая молоденькая кошка, опоздавшая вслед родичам на пир под деревьями с поющими птицами, неслась как могла. Даже не обегала, перепрыгивала поваленные трухлявые стволы, прячущие в себе ядовитых сколопендр, разноцветных змей и огромных полупрозрачных пауков. Голод терзал изнутри после двух суток, проведенных на окраинах чужих угодий и неудачи в охоте. Зов, рождавшийся внутри нее, безошибочно вел вперед, к теплой крови, к мягким после удара о землю птенцам, к лопающимся под ее зубами мягким хрупким птичьим косточкам.
Она остановилась один раз. Выгнула спину, зашипев, окаченная волной ледяного страха, накатившего на нее спереди. Черные вибриссы дрожали в такт всему телу, кончику вздыбленного хвоста и рождавшемуся внутри отчаянному вою. Кошка не боялась принимать бой даже с большими противниками, не бегала от черных и коричневых медведей, зная слабые места на подслеповатых мордах.
Год назад, почти котенком, кошка дралась за дохлую и уже вкусно пахнувшую капи с тремя волчатами-подростками. И победила.
В прошлую полную луну кошка гуляла с котом и столкнулась с пернатой смертью, вооруженной лапами с кривыми серпами когтей и огромным клювом. Кот погиб, а она смогла выжить только почти прокусив толстую кожу на шее и улетев в кусты после сильного броска.
И
Кошка, мяукнув и прыгнув на высоту в четыре своих длины, одним рывком оказалась на дереве, впившись в кору и быстро залезая наверх, стараясь добраться до нижних ветвей и спрятаться среди листвы. С этим зверем кошка драться не могла. Страх победил все, даже страшно терзающий ее, недавно окотившуюся, мать. Сегодня она не сможет добраться до рощи и вдоволь наесться. А ее котята, спрятанные неподалеку, скорее всего умрут. Молоко у нее не появлялось уже два дня.
Вытянутая серая тень внизу бежала раньше хозяина. Или хозяйки. Чуткий нюх кошки не помогал, не рассказывалкто бежит внизу, рыща в поисках двуногих. Но это было неважно. Кошка боялась другого.
Странный серый зверь, мелькнувший внизу темными полосами, пах смертью.
Запретный лес-9: ручей, бурлящий алым
Странный серый зверь, мелькнувший внизу темными полосами, пах смертью.
Освальд выдохся ближе к вечеру. Ноги все же не выдержали постоянных перебежек, отсидок, таясь среди зелени, скольжения по склонам нескольких сырых оврагов.
Лис! коротко бросила Айна, кивнув на него Чиху.
Упарился, красавчик? дед ухмыльнулся. А она, хоть и баба, говорила правильно. Чой ты таскаешь на себе стока железа, а? Ой, дурак-дурак Давай, а то впрямь поломаешься и ведь не починишь, если что.
Освальд, скинув лямки с плеч, не разгибался еще долго, упершись руками в колени и хватая воздух. Немного позже и также жадно принялся хлебать воду.
Впереди будет опасно, не всегда получится набрать. Вон там, под буком.
Айна показала на самый настоящий и обычный бук, что совершенно не должен был расти здесь. Расти рядом с лианами, свисающими через толстые ветви непонятных деревьев, с остро-яркими изнутри языками папортников и обманчиво-мягкими и пушистыми колючками араукарий. А он рос, а из-под его корней, промыв дорогу, выбегал родничок.
Роща близко. Чихъ мотнул головой вперед. Петлю мы заложили неплохую, могли и успеть. Но
Но не успели. Айна согласилась, кивнув. Они были ближе. Засады не получилось. Боюсь, сейчас будут гнаться за нами.
Эт ты, манку, верно заметила, покладисто крякнул Чихъ, эт еще как. Эй, красавчик, ножки отдохнули?
Освальд, не ответив, уже держал в руках арбалет. И, судя по всему, сделал это правильно.
Вон туда! Айна ткнула в сторону желтого пятна в прорехах зелени. Там источники, там встретим. Берегите огонь, он понадобится дальше.
Сумерки тут, наверняка, падали на землю еще быстрее. Во всяком случае так казалось из-за постоянной хмари на небе, становящейся все гуще. Но пока света хваталостоило сделать что-то правильно.
С некромантом что-то не так. Айна обернулась на ходу, смотрелась в сторону резких птичьих криков. Амра что-то сделали, что-то нехорошее, что-то