Хейзит, тебе плохо?
Велла тормошила его за плечо и вопросительно заглядывала в глаза. Он мотнул головой. Вероятно, просто задремал, потому что его спутники успели поменяться местами: мать стояла за столом и перебирала содержимое мешков, Тангай светил ей факелом и что-то жевал, а Гийс Где же Гийс? Его нигде не было.
Куда он делся? Хейзит вскочил на ноги, чуть не опрокинув табурет и напугав сестру. Вы что, отпустили его? Совсем сдурели?
Гийс появился раньше, чем обиженная Велла успела ответить. Отодвинул рукой кожаный полог при входе и вошел, поправляя штаны. Сказал с довольной ухмылкой:
Ну, кто следующий?
Хейзит вопросительно посмотрел на сестру. Та отвернулась, скрывая не то смущение, не то улыбку.
Сходи на дорожку, посоветовал ему Тангай и причмокнул.
А мы что, уже уходим? Неизвестно куда?
Двигаться неизвестно куда лучше, чем сидеть на месте, заметила Гверна, не отрываясь от дел. Тем более что у нас все равно через некоторое время кончится вода. Гийс уверяет, что найдет дорогу в подземелье.
Собираешься провести нас в Обитель Матерей? уточнил Хейзит.
Есть другие предложения? Гийс развел руками, словно ожидая услышать более привлекательные идеи.
И что мы там будем делать? Воевать со старушками? Пробовать на язык, не пересолен ли яд? Разве не ты нас уверял, что в Айтенгарде водится всякая нечисть? Или, может быть, у тебя там знакомые? Хейзит чуть было не продолжил свою мысль и не упомянул хорену, но вовремя спохватился: рядом стояла и слушала их разговор сестра. Да и вообще как-то странно, что недавние друзья теперь испытывают друг к другу неприязненные чувства и используют всякий повод, чтобы обменяться колкостями. Во всяком случае, один из них, Хейзит, потому что Гийс сохранял благожелательный вид и продолжал с внешней невозмутимостью сносить выпады в свой адрес. А мы разве не можем выбраться из подземелья где-нибудь в другом месте? Подальше и от замка, и от Обители одновременно.
Если найдем выход, именно так и поступим, снова заговорила Гверна, затягивая очередной готовый мешок. У меня после отдыха появились кое-какие мысли о том, где нас еще могут приютить.
Уж не хочешь ли ты, ма, прибегнуть к гостеприимству Ротрама?
Меньше всего на свете! Ему сейчас точно не до нас. Бедный Ротрам! Если нам когда доведется еще свидеться в моей таверне, обещаю, что не возьму с него больше ни силфура. Настоящий мужчина! Один вышел к вооруженной толпе. Как-то там ему пришлось?
Думаю, несладко, хмыкнул Тангай. Если только он не мастер поболтать натощак. А то, гляди, может, и повезло под конец. Толпадело такое. Непростое. В любую сторону повернуть способна. Ежели на него поперла, то его уже нет в живых, да и таверну вашу разнесли по снежку в щепки. А если не разнесли пока, то, думаю, и он жив-живехонек. Тангай взял со стола два мешка. Ну что примолкли, соколики? Пошли, что ли?
А рукопись! спохватился Хейзит.
Я все собрала и свернула, уперлась ему в грудь твердой ладошкой Велла. Завернула в пустой мешок и положила в твой. Хочешь, я понесу?
Нет уж, я лучше сам Благодарю.
Тогда дай мне факел.
Один за другим они покинули давшую им недолгий, но своевременный приют комнату, в которой невидимо присутствовал дух их мужа и отца.
Освобождение Гийса стало для всех облегчением, для кого моральным, а для кого и физическим. Теперь он тоже мог нести мешки, факел и его не нужно было тащить или подталкивать. Велла двинулась было за ним следом, однако Хейзит оттеснил ее и бросил вопросительный взгляд на мать, которая молча кивнула и пошла за детьми. Замыкал шествие по начавшему резко сужаться коридору Тангай, заметно повеселевший после привала.
Я понимаю так, говорил он в спину Гверне, что с соседями вам не крупно повезло. Завистливые они оказались, недобрые и все такое. Добрые соседи на вашу домину не ополчились бы.
Тебе почем знать, мил-человек? не оглядываясь, буркнула Гверна.
Это ты, хозяюшка, правильно заметила. Мне соседи как порода неизвестны. Я их в свое времечко предостаточно повидал и при первой оказии решил подальше отселиться. Чтобы если уж соседи, то сосны да вольный ветер. Ни тебе криков, ни гостей незваных, ни склок под окнами, ни косых взглядов.
Где же это ты так лихо пристроился?
А! Вот и я о том желихо! Есть у меня одно местечко укромное, жаль, отсюда не видать. Знаешь, где рыбацкое поселение?
Кто ж не знает!
Ну вот, ежели на него идти, а потом к Пограничью свернуть, там вскорости и моя хибара объявится. Не такая, как у тебя была, признаю, но жить можно. И хорошо можно. Даже вдвоем. Намек поняла?
Что ты там жируешь? Да уж поняла. Гверна по-прежнему не оглядывалась, но по голосу было заметно, что она улыбается.
Ну «жируешь»это оно, конечно, громко сказано, но возражать особо не стану. Нравится мне там. Сам, знаешь ли, возвел хоромы. Я ведь по дереву давненько промышляю. Кое-что, говорят, умею. Строил себе избу по старым уставам, до половины в землю врыл, брус тесал, пол доской сосновой выкладывал. Над землей почти не видна, а стоять в полный рост можно. И даже подпрыгивать.
И часто ты подпрыгиваешь?
А еще по секрету могу сказать, что у меня прям в доме вода есть, источником бьет из стены. Удобная вещь. Чистая, зараза, зимой холодная, аж зубы режет.
У тебя и зубы есть?
У меня все есть, если ты не заметила.
Заметила, заметила. Что ж ты, раз вольницу любишь, сюда к нам, обычным людям, попал?
Так ведь я не шеважа какой, чтобы в дикости прозябать. И не только для себя строить умею. Вон сын твой, поди, благое дело затевал. Почему, думаю, не помочь ребятам. Жаль, что все так никудышно обернулось.
Что там у вас стряслось-то? Гверна впервые оглянулась на собеседника через плечо:Сказывали, какие-то чужеземцы на вас напали.
Было дело. Только, сдается мне, чужеземцы нас меньше потрепали, чем свои же. Примчались, согнали всех с работы, повернули рылом к дому и велели уматывать. Очень приятно и полезно. Особенно когда оплаты за все дни мы так и не увидели. Спасатели! Правильно твой Хейзит рассуждает, что если бы спасти по уму хотели, то людишек бы подкинули, а не забрали. Эй, впереди, там точно дорога есть?
Тангай имел в виду, что теперь им проходилось буквально протискиваться между промерзшими стенами.
Была б сейчас не зима, продолжал он, так и не получив ответа, все б уже давно по уши в грязи были. В тепло тут, видать, нешуточно подтекает. Не хотел бы застрять в ожидании лета. Может, вернемся, пока не поздно? Кажись, парочку боковых коридоров мы миновали.
Нет, мы правильно идем, послышался впереди спокойный голос Гийса. Если раньше времени свернем, можем обратно в замок угодить.
Ты это каким местом чуешь? Может, и меня, пока суд да дело, научишь?
Это место не у всех есть, отозвался Гийс. Как говаривали наши предки, «как шеважа ни учи, он не ляжет на печи».
А я и позабыл, что ты лучше нас всех знаешь, как говаривали наши предки! воскликнул Тангай. А про умников слыхал?
Слыхал.
Ну и
«Умника учить, что осоку точить».
Ишь ты! А я вот другую припоминаю: «Умником родился, дураком сгодился».
Я даже представляю, кто мог такую поговорку сочинить, заметил Гийс. Ему вторило женское хихиканье.
Тангай хотел было набрать в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить очередную порцию колкостей, однако пробираться вперед и без того стало слишком туго. Пришлось выдохнуть. Вроде полегчало. Да и проход перестал сужаться. Скоро по нему снова можно было идти вольно, не поворачиваясь боком.
Кстати о печах, заговорил Тангай. Давно хотел тебя спросить, Хейзит, ты когда-нибудь раньше из своих камней глиняных печи строил?
Нет, не приходилось. А что?
А откуда ты тогда взял, что, если большую печь построишь, она будет жар давать, как обычная?
Ниоткуда. Знаюи все. Ты сам-то в печах понимаешь?
Понимаю, сам себе лепил.
И как лепил?
А ты не знаешь, что ли? Как водится. Остов сперва деревянный. Потом глину берешь и лепишь. У меня ничего себе, хорошая получилась. Топка глубокая.
А еще как можно печь сотворить?
Как мы раньше иногда творили. Берутся ровные камни и укладываются в глину. Печки получаются покрасивше тех, что на деревянной основе, и тепло хранят, надо сказать, подольше. Только где ж теперь столько камней наберешь?