А Гверна где? спросил Ротрам, отчаянно размышляя, как правильно решить столь щекотливый вопрос.
Они с Веллой вещи в дорогу собирают. Уходим мы. Я уже решил куда, но при этих говорить не стану. Потом.
Ты бы так же осмотрительно держал язык за зубами, когда меня с этим старым придурком знакомить вздумал. Иногда Ротрам выражался резко и доходчиво.
Что?! удивленно поднял брови Хейзит, явно ничего подобного не ожидавший от всегда вежливого торговца.
Ты знаешь, кто это? Ротрам кивнул на притворяющегося спящим юношу.
Это Гийс, мой др
Уж не знаю, какой он тебе «др», но то, что его папашаважная шишка в замке, вероятно, тебе неизвестно. Иначе ты не возился бы тут с ним и с его подельниками, а бежал без оглядки куда глаза глядят.
Физиономия Хейзита вытянулась.
Мы теряем время, парень! напомнил о себе «старый придурок», недружелюбно рассматривая Ротрама. Если не будешь пошевеливаться, можешь оставаться. Только без меня.
И без меня, добавила Гверна, появляясь в проходе с двумя мешками. Один она взвалила на плечо, другой, потяжелее, волокла по полу. Следом за ней шла Велла, держа два своих мешка, поменьше, в руках. Все готовы?
Хозяюшка, неожиданно для всех подал глухой голос связанный херетога, зря вы это все затеяли. Никуда вам не нужно уходить. Он извернулся и теперь лежал на другом боку, заискивающе глядя снизу на возвышавшуюся над ним женщину. Дело у вас тут на хорошую ногу поставлено как я вижу. Никто вас не тронет. Будете дальше спокойно трудиться. Если нас отпустите Я ведь
Если я тебя и отпущу, то только головой в прорубь! отрезала Гверна. Ишь как заблеял! А вы что до сих пор стоите, рты поразевали? Я сказалав амбар их. Она сверкнула глазами в сторону трупов. Заметила гостя. Здравствуй, Ротрам. Не ко времени пожаловал, как видишь. Прости, угостить, похоже, не скоро смогу. Да только теперь все путем будет: Хейзит вернулся, зря я переживала.
Ротрам решительно переступил через неподвижные тела и подошел к ней вплотную.
И я не зря пришел, и ты не зря переживала, жарко выдохнул он почти ей в лицо. Дело есть. Поговорить надо.
Она тяжело поставила мешок на лавку, кивнула сыну, мол, про амбар больше напоминать не буду, и пошла обратно на кухню. Ротрам невольно залюбовался ее молодой статью, прямой спиной и уверенной неспешной походкой. Кто знает, будет ли вот так же выглядеть его Кади, когда родит двоих детей и доживет до ее зим? Закра, может, и знает, да что толку
Выкладывай. Гверна повернулась к нему порозовевшим от возбуждения лицом и прислонилась спиной к остывающей печке. У тебя такой вид, будто за тобой шеважа гнались.
Ротрам не был расположен перешучиваться.
Совсем дела наши плохи. Тех, что связаны, нельзя ни убивать, ни в живых оставлять. Отпустишьнагонят и обязательно схватят, где бы мы ни прятались. Убьешьместь за них страшная будет. Того парня, которого твой Хейзит дружком своим называет, я еще с порога признал. Это Гийссын не кого-нибудь, а самого Демвера. Кто это, тебе, думаю, не нужно рассказывать. Я с ним с некоторых пор даже торговать перестал, настолько он последнее время звереть начал. Видно, чуял, к чему все идет. Сынка обидишьдня не проживешь.
Что-то странно ты говорить стал, Ротрам, подняла бровь Гверна. Не узнаю я тебя. Раньше ты всем нам дельные советы давал, а теперь у тебя одни вопросы неразрешимые на языке.
Извини уж, волнуюсь я. Совсем, знаешь ли, неохота мне под старость без головы оказаться. Были у меня давеча кое-какие задумки на ближайшее будущее.
Гверна по-мужски положила ладонь ему на плечо, обрывая поток слов.
Что бы ты сделал на моем месте?
Я и есть на твоем месте! Ротрам в сердцах саданул себя по колену. Все мы на одном и том же месте. И именно поэтому я окончательно запутался
Знаешь, когда мне бывает трудно, я представляю себе Хокана и думаю, а что бы сделал он. Гверна внимательно смотрела торговцу в глаза, которые тоже видели и помнили ее мужа. Иногда его дух подсказывает мне правильный путь.
И что он подсказывает тебе теперь? Ведь он наверняка не стал бы их убивать.
Не стал бы, улыбнулась она одними губами. И мы не станем. То, что случилось здесь, очень скоро перестанет быть тайной, неважно, помилуем мы наших пленников или нет. Если тебе успели рассказать: когда они пришли, тут было достаточно народу, чтобы поднять в Вайлатуне гвалт раньше, чем мы отыщем подходящее укрытие. Я знаю, потому что сидела с ними в собственном подвале.
Тебя держали в подвале?!
Там, кстати, припасено немало еды, так что с голодухи не умрешь.
Я не знал Если так, то я, пожалуй, соглашусь с тем стариком, что размахивает своим гонором и грозится всех перерубить. Что, прямо заперли?
Им что-то нужно было от Хейзита. Я повидала многое на своем веку и по тому, как они сюда заявились, могу сказать: ребята серьезные. Это сейчас они тихие, потому что связанные.
Как же Хейзиту удалось их стреножить?
Потом сам его спросишь. Мы тут, кажется, не об этом собрались поговорить.
Да, ты права. Так значит, будем их отпускать?
Нет, тоже запрем в подвале. И тряпками рты позакрываем. Придется уносить ноги.
Ты понимаешь, чем все это может кончиться?
Ты про таверну? Сдается мне, что это уже кончилось. Она грустно вздохнула и снова улыбнулась. Сам ведь видел: как Хейзит в свое дурацкое предприятие ввязался, посетителей поубавилось. Да и устала я на одном месте сидеть
Ротрам видел, как непросто даются ей эти слова. Гверна успокаивала себя и пыталась найти повод, оправдывающий решение, которое она приняла. Вероятно, только что. Таверна была для нее всем. Он с трудом представил ее себе не на кухне, среди паров и запахов, и не в зале, перешучивающуюся со старыми знакомыми, которым она любила выносить кушанья сама. Когда бы он ни заходил сюда, рано утром, по пути в ближайшую оружейную лавку, или вечером, по дороге домой, она всегда была тут, радушная, гостеприимная, неунывающая, красивая. И летом, и прошлой зимой, и десять зим назад. Тэвил, сколько же они знакомы? Еще Хейзита на свете не было. Еще был жив отец Ротрама, могучий фолдит, владевший собственным большим торпом, на котором разводил скот и даже лошадей. Теперь на месте их родового жилища новые хозяева засевали то овес, то пшеницу, а сараи, где в детстве Ротрама обитали красавцы-кони, перестроили в просторные амбары. А все потому, что отец, помнивший еще более древние времена славной вольницы вабонов, до последних своих дней отказывался признавать единоличное право замка на разведение и продажу верховых лошадей, частенько спускал с порога чересчур навязчивых франиманов, приходивших требовать назначенный все тем же замком оброк-гафол, и предпочитал на эти деньги поддерживать собственное «игрушечное войско». Игрушечным оно, правда, только называлось, в действительности же было обученным и вполне боевым и могло неплохо постоять за себя и за тех, кто готов был платить за свою охрану. Впоследствии Ротрам, сделавшийся предводителем этой бравой дружины, вспоминал, что охранять хозяйство отца и его друзей им, собственно, приходилось от все тех же людей замка, считавших своим долгом постепенно прибирать к рукам не только близлежащие земли, но и отдаленные, никогда никому впрямую не подчинявшиеся торпы и целые туны.
Шеважа в те времена сидели где-то в Пограничье смирно, носа не показывали, и про них никто даже и не вспоминал. Зато битва за самоопределение торпов и судьбу лошадей разгоралась нешуточная. Отец Ротрама никого и ничего не боялся, на Гера Однорукого, тогдашнего правителя Вайлатуна и отца Ракли, поплевывал с самого высокого дерева, а сыновей воспитывал по совести да по чести. Это означало, что сидели они в своем торпе тихо и спокойно, никого просто так, по собственному почину, не трогали, но стоило кому-нибудь, то есть очередному отряду виггеров, пожаловать к ним под предлогом охраны особенно храброго франимана, решившего доказать хозяевам свою преданность, вся дружина поднималась: вооружались кто цепами, кто кистенями, кто дубинками поувесистей, а кто и мечом острым, и прямо на открытом поле перед торном устраивалось лихое побоище. Сперва на их стороне принимали участие даже те из соседей, что были поудалей, да только со временем силы замка крепли, а молодые дружинники старели, и постепенно соседи сами собой отвалились, предпочтя на всякий случай исправно платить ненавистный гафол, лишь бы не трогали. Потом один за другим в стычках с виггерами погибли братья Ротрама. А со смертью отца сопротивление постылой власти и вовсе сошло на нет. Ротрам к тому времени уже не то что в дружине не состоял, а занялся совершенно неугодным отцу делом: завел знакомство с некоторыми кузнецами из близлежащих тунов и стал торговать их товарами с бывшими кровными врагамивоеначальниками всяких мергов и сверов, которых к тому времени тоже почти перестали занимать внутренние распри с обитателями Большого Вайлатуна. Для них теперь куда важнее стала война с поднявшими голову лесными дикарями. Война эта была более выгодна и, как ни странно, менее опасна, чем жестокие стычки с соплеменниками.