Не дождавшись ответа от потрясенных такой проницательностью женщин, Пенни проворно насыпала в свою чашку сухих ягод, протертых до состояния порошка ольховых листьев и бросила вдогонку два лепестка горькой вишни. Аина подлила ей кипятка. Над столом поплыл непередаваемый аромат весеннего леса. Пенни взяла чашку обеими руками и громко отхлебнула.
У вас тут хорошо, сказала она, жмурясь от удовольствия. Все есть, а чего нет, все равно под боком. И барабаны охраняют. А у нас там жуть: ни колодцев, ни заборов, ни подруг.
Ты как колодец-то так быстро нашла? все-таки спросила ее Ведана.
Быстро? Да я сперва вообще не в ту сторону пошла. За дом завернула, как вы сказали, а там ничего нет. Ну, я искать не стала, поняла, что где-то напутала. Она присмотрелась к собеседницам и поставила чашку. Или вы хотите сказать, что специально меня обмануть решили?..
Не обмануть, поправила Аина, а испытать. Тот колодец, мимо которого мы действительно проходили, ты не должна была заметить. А ты заметила. Даже не знаю, как у тебя это получилось, но молодец.
Ведана согласно кивнула.
Пенни не нашла, что ответить. Хотела было обидеться, потому что сразу почувствовала подвох, но ведь ее новые подруги были такие взрослые и такие милые, в их общей теперь избушке было так тепло, а испытание Да пусть себе испытывают, ей-то что! Холодновато, правда, по улице бегать, но ей не привыкать. Еще бы понять, зачем она тут и что с ней собираются делать
День пролетел совсем незаметно. Только что ее разбудили две хорошенькие незнакомки, и вот уже две новые знакомицы пьют с ней вкусный, а главноегорячий отвар и неторопливо готовятся ко сну. Получившийся у нее напиток, напротив, приятно бодрил, однако она не посмела спорить, когда ей указали на высокий ворох сена неподалеку от печи, накрытый плотной дерюгой, через которую не проникали колючие соломинки, и можно было вдоволь вертеться, размышляя в темноте о предстоящих испытаниях. Она решила было на радостях раздеться до рубахи, однако Ведана отсоветовала, предупредив, что ночью они печь не трогают, так что под утро тут обычно бывает зябко. Одеяло ей выдали толстое, пуховое, о каких она только в сказах да былинах слышала, будучи приученной к шкурам зимой и льняному покрывалу в остальное время. Одеяло оказалось даже мягче и теплее, чем она себе представляла. Обе женщины улеглись на таких же точно постелях, пожелали ей и друг другу не то приятных, не то полезных грез и почти сразу же глубоко и мерно задышали. А Пенни все принюхивалась да прислушивалась, вспоминая все, что произошло с ней за сегодняшний день, первый день в Айтенгарде.
Ей приснился старик, если она правильно запомнила его имя, Тангай, старый знакомый ее бабушки, с которым они намедни ездили на заготовку дров. Только во сне он сидел прямо на снегу под каким-то раскидистым деревом, ссутулившись, в неказистой лисьей шапке и делал ей непонятные знаки руками. Кто-то над ухом объяснил Пенни, что старикбольшой негодник и пытается ее заколдовать, чтобы выкрасть у бабушки и утащить с собой в лес. Однако она ничуть не испугалась, а, наоборот, подошла к Тангаю и увидела, что это вовсе не старик, а Бриан, сын Каура, радостно ей улыбающийся и совершенно не замечающий, что левая бровь его сильно рассечена и кровоточит. Она наклонилась к нему, желая стереть кровь с раны, однако Бриан оттолкнул ее руку, встал и зашел за дерево. Она в нерешительности поспешила за ним, однако там никого уже не было. Даже следы на снегу внезапно обрывались. Тогда Пенни не нашла ничего лучше, как начать карабкаться по неудобному стволу на дерево. Ей все время что-то мешало, она то и дело останавливалась, смотрела вниз, пугалась и лезла дальше. Но самое страшное произошло тогда, когда она поравнялась с большущим дуплом, из которого на нее пристально смотрела неподвижная рыжая голова. Пенни вскрикнула от неожиданности и ужаса, сорвалась с ветки и полетела вниз
Конец полета, по счастливой случайности, совпал с пробуждением. Она обнаружила, что лежит на спине, по-прежнему под одеялом, и ей нестерпимо жарко. «Напрасно я их послушалась и не осталась в одной рубахе», подумала она, опасливо озираясь и пытаясь сообразить, действительно ли кричала во сне, и если да, то мог ли кто-нибудь ее услышать. Обе женщины мирно спали. Сквозь закрытые ставни пробивались тонкие утренние лучи. Причудливый сон не дал отдыха. Пенни сладко зевнула, потянулась и повернулась на бок, чтобы посмотреть что-нибудь более приятное, однако не успела она закрыть глаза, как услышала:
Умываться кто будет?
Бабушка обычно давала ей возможность понежиться до первого петушиного крика и сама начинала возиться по хозяйству. Здесь же порядки были иные.
Раз ты теперь знаешь, где колодец, давай-ка сходи, еще пару ведер принеси. Сегодня мыться будем. Поутру тебя учеба ждет, так что потом натаскать не успеешь.
Так я ж вчера мылась, искренне удивилась Пенни.
А мы про тебя, что ли, говорим? усмехнулась Ведана. Нам тоже, может, чистыми походить хочется. Или ты за нас помыться умудрилась?
Делать было нечего. Хорошо еще, если не заставят им спины тереть. Похоже, тут у них мыть друг дружкув порядке вещей. Стесняться не принято. Противоречить тоже.
Пенни ушла, поскрипывая ведрами, а женщины побросали свои занятия и подошли к окну, следя за девочкой, удаляющейся в безошибочно правильном направлении.
Ты слышала, как она ночью разговаривала? зачем-то шепотом поинтересовалась Аина.
А ты разобрала?
Не все. Она произносила бессвязные слова, незнакомые имена, но под утро, перед криком, от которого ты тоже, наверное, проснулась, я четко услышала, как она сказала: «Гетти имма вай! Ая илюли».
Ведана вытаращилась на подругу так, что черты ее лица потеряли всю былую привлекательность, сделав похожей на уличную попрошайку, мимо которой прошел последний на сегодня гуляка.
Но ведь она не может знать того, чего не знает Ты не ошиблась?
Аина покачала головой и осталась серьезной.
Я слышала ее, как тебя сейчас. Это был самый настоящий кенсай, или кеншо, как называют его шеважа. Она говорила на языке, которому будет учиться с сегодняшнего дня. По-твоему, мы должны об этом рассказать?
Только не ей!
Ну разумеется.
Да, пожалуй, стоит. К Ведане постепенно возвращался ее прежний уравновешенный облик. Послушай, а ты бы так же перевела это восклицание, как и я?
«Изыди! Я вабонка»?
Да, разночтений тут почти не может быть Но откуда?!
По словам Дилис, девочка всю жизнь провела у Пограничья. Могла там набраться, в конце концов.
В смысле, ходила по лесу и вела мирные беседы с шеважа? Что-то я весьма в этом сомневаюсь. Может, конечно, без бабушки не обошлось
Погоди, вон она идет. Сейчас я попробую ее чуток прощупать.
Когда Пенни вошла, покачивая тяжелыми ведрами, женщины нарочито серьезно занимались своими делами и не обращали на нее ни малейшего внимания.
Куда поставить?
А, это ты! Да прямо в бочонок возле печки. Умывальник у нас вон там, за занавеской. Кружку с верхней полки возьми.
Я уже умылась. Снегом.
Илюли.
Что?
Нет, ничего, напеваю просто. Не знаешь такую? «Как илюли ходила за водой».
Кто такая Илюли? Я знаю несколько песенок про Крошку Лайку. А вы любите петь?
Иногда.
Давай не трать зря время, наставительно заметила Ведана. Раз считаешь, что уже умывалась, может, еще за двумя ведрами сбегаешь? У тебя быстро получается. А мы тут пока завтрак состряпаем.
Было видно, что Пенни готова в одиночку приготовить любой завтрак, лишь бы не плестись за водой во второй раз. Но ведь не спорить же с этими милыми женщинами. Похоже, они еще не наговорились вдвоем, за ее спиной.
Новое утро в Обители наполняло девочку безотчетной радостью. Во время первой прогулки за водой она все не могла взять в толк ее причину, а сейчас, идя уже знакомой дорогой и наступая в собственные глубокие следы, осознала, что источник этой радости коренится в получении невнятной, но уже осязаемой цели своего существования. Раньше она об этом даже не задумывалась, жила и жила. Теперь же сравнение ее нынешних ощущений с прошлой жизнью у бабушки, в уединенной избе, на краю мира, в соседстве с кем угодно, только не с такими же, как она, казалось ей делом неблагодарным. Как же хорошо, что все так получилось! Ее будут поначалу использовать для всякой ерунды, но будут и учить чему-то, что ей впоследствии наверняка пригодится, а может, и придаст всему происходящему вокруг новый смысл.