И маман с успехом начала играть в дипломата, причем со всеми Николаевыми одновременно. Лизе она показывала, что она на их стороне и заверяла ее, что сын просто боготворит свою избранницу.
Перед дедом она произносила извинения за невольную любовь молодых и уверяла, что никто такого не планировал и никто не виноват, нодело молодое ведь!
Перед родителями она унижалась и просила прощение за то, что Миша вообще появился на их горизонте, и что он вообще никогда не осмелился бы признаться Лизе в своих глубоких и безнадежных чувствах, но По большому секрету, в их романе ведущую роль играет сама Лизанька, и даже она в сердцах как-то заявила, что если ее родные не согласятся на их брак, то она спрыгнет с балкона!
Услышав такой секрет, родители похолодели от ужаса. Теперь уже на совместном совете всех родителей было решено, что уж раз они так любят друг друга, то пусть женятся! В конце концовне средневековье, надо быть интернационалистами, ведь и коммунизм не за горами! А как известно, при коммунизме не будет вообще никаких национальностей.
Бог с ними! Пусть женяться, подвел итог отец Лизы.
Черт с ними! провозгласил дед, вспомнив про четверть еврейской крови у своей бабки.
Пес с вами! мысленно произнесла Фира Львовна. «Стройте тут свой коммунизм, а мы все-равно вскоре в наш рай уедем!».
Вот таким образом Миша оказался, в конце концов, принятым в семью Николаевых. А дальше он попал в струю. Дед умер и его громадная квартира досталась им, потому что Лизанька была там прописана. Через несколько лет они стали подающими надежду математиками. И Лизу пригласили на работу по контракту в один французский концерн. Пока Миша доучивался, жена жила целый год в Париже. Мише с его еврейской кровью тогда такое счастье не светило, но ему было очень неплохо и в Москве. Учеба ему легко давалась, условия жизни были замечательные. Появились нелегальные подработки от друга, который с неба звезд не хватал в математике, но смог устроиться аналитиком в одной крупной фирме в Германии. Так как с расчетами и анализом у него было туго, то Михаил постоянно отсылал Алексею свои, которые тот щедро, по советским понятиям, оплачивал их. Фира Львовна даже стала проникаться чувством гордости за свого мальчика. Наконец, даже в условиях советского социализма, ее сынок смог оправдывать фамилиюЗолотой Человек! То ли еще будет, когда они смогут вырваться в Израиль! Уж там ее Миша расцветет, будьте уверены. И там он сможет оправдать уже и свое имяКто, как Бог!
Мадам Гольдман, говоряя соседке о сыне, даже слезу умиления смахнула!
Представьте, Розочка, я ведь его специально Мишей назвала! Ведь Вы слышали поговорку: «как лодку назовешьтак она и поплывет!». Мой муж тоже так считал. И вот посмотрите результат: у Мишеньки с детских лет активность, пытливость и логичность ума, любознательность, сильная воля, он всем интересуется. Жаль, в этой стране у него нет будущего!
Как у всех нас, Фирочка.
Михаил и сам удивлялся тому, что в советской действительности он начал набирать обороты. Ему с детских лет внушалось, что ЗДЕСЬ будущего для него нет. Оказалось, что все постепенно менялось. И хоть первая волна разрешенной государством эмиграции в Израиль сопровождалась радостными восхвалениями Яхве, Миша знал, что и там не все однозначно. Поэтому он и не рвался, как его мама, к земле богом избранных. Ему пока неплохо и здесь было. Лиза вернулась из-за границы дамой, уже знавшей себе цену, и больше не напоминала девчонку-абитуриентку, летевшую нараспашку всему миру. По части эмоций она тоже стала более сдержанной в повседневной жизни и позволяла раскрыться себе только во время секса. В этом плане у них все установилось хорошо и стабильно. Но со временем монотонность семейных отношений начала требовать хотя бы некоторых перемен. С самого начала в их семье повелось так, что каждый из них имел некоторую свободу. Если подруги Лизы были вынуждены стремглав нестись после работы домой, где их ждали дети и кухонная плита, то Николаева могла позволить себе отправиться в кафе и ждать Михаила к ужину там. Ведь у них детей так и не появилось. Сначала они суетились по поводу своей бездетности, даже пробовали сдавать анализы в центре бесплодия, но потом остановились. Обсудив логически, как и подобает математикам, сложившуюся ситуацию, они поняли, что возможно, их бездетностьвовсе не проклятие, а наоборотблагословение. В конечном итоге, все их знакомые постоянно ссорились из-за детей, были прикованы к дому и дедушкам-бабушкам. А они были свободны от всего этого и поэтому в любой момент могли поехать на выставку, в ресторан или в театр. Так зачем было портить устоявшуюся гармонию? Лиза до сих пор так и не могла понять, любит ли она Михаила, или просто он стал для нее первой целью, которую она хотела достичь, став взрослой. До сих пор она так ни разу и не испытала ураган страстей, о котором ей рассказывали некоторые подруги. Она недоверчиво выслушивала их признания о том, что они все бы отдали, чтобы вернуть назад несколько лет из прошлого и встретиться не со своим мужем, а с тем человеком, который встретится им через несколько лет. Миша был давно изученным, от него можно было не опасаться непредвиденностей. Ведь в жизни математиков все должно быть четко распланировано. Поэтому, Елизавету все пока что устраивало в семейной жизни.
Но к удивлению Михаила, в его жизни, кроме профессионального успеха, стали появляться поклонницы, которые польстившись на квартиру, заявляли, что женане стена Конечно, он был очень аккуратен в амурных делах, понимая, что в случае раскрытия, его крах наступит быстрее, чем взлет. А терять Лизино наследство он теперь не собирался.
2
Уже многолетней традицией у него стало раз в год, летом, посещать маму. Фира Львовна за эти годы сильно надломилась духом, бесконечно ожидая переезда. Внешне она тоже сдала, стала неподъемной. Первая волна эмиграции уже осуществилась. И мадам Гольдман от жизни ждала лишь того момента, когда у ее Миши появится, наконец, возможность уехать на историческую родину. Но Мишу пока все устраивало, а кроме того, он боялся, что мама не выдержит такой резкой смены климата и долго на земле обетованной не проживет. В семье их друзей произошла такая ситуация. Поэтому он пока тянул время, не зная, как поступить.
Затем, когда Лиза вернулась, все пошло по накатанной плоскости. И хотя и Михаил, и жена теперь осознавали, что на самом деле их брак изжил себя, первый шаг к освобождению никто не хотел делать. Лизе было стыдно перед родителями за свои прежние героические истерики и псевдосуицидальные угрозы, а Мише, как истинному прагматику, было жалко терять все, что его окружало последние годы и возвращаться к уровню среднестатистического советского гражданина. Кроме того, он ясно представлял, что в случае переезда в Израиль, все придеться начинать с нуля. Имея сейчас хорошо оплачиваемую работу и ужевозможность заграничних командировок, бросаться куда-то и кому-то что-то опять доказывать не имело смысла. Поэтому их семья продолжала свое существование на своем первоначальном фундаментелюбви к математике.
Миша с Лизой любили вечером перед сном посидеть в громадных дедовских креслах и порешать интересные кроссворды, а то и математические задачки. Совместное проживание со временем стало просто хорошей дружбой. Большинство приятелей даже завидовали их стабильным отношениям. Они даже не подозревали, что эта стабильность, без обычных выяснений отношений, истерик и хлопаний дверями, была результатом взаимного охлаждения Лизы и Михаила друг к другу. Муж и жена иногда задумывались о возникшей трансформации былых чувств, но думали, что со временем так и должно быть. Поэтому они, не связанные детьми, имели относительную свободу друг от друга. И именно потому они прекрасно себя чувствовали, вместе посещая какую-нибудь новую модную выставку или интересный научный семинар. Михаил не тяготился обществом Лизы в такие моменты. Он знал, что уделив сегодня внимание жене, завтра спокойно сможет навестить своих «птичек», как ласкаво он называл нескольких своих поклонниц. Гольдман ничего не знал о том, была ли так же свободна от него Лиза. Она просто теперь была его органической частью, а онее. И Михаил принимал это как данность и не собирался что-то менять.