Разве это не Иностранный легион?
Да. Больше того, это кокарда 313-й бригадытого подразделения, которое было в Алжире.
Да что ты!
Откуда тебе знать, ты же вырос не в Тулоне. Ты уже ложишься?
Пока еще нет.
А меня простишь, если я пойду спать?
Конечно. Спокойной ночи и не беспокойся.
Он услышал, как Арлетт поднимается по лестнице. Так что же значат «bee», «dee»нет, «dee», «bee», «рее»? Похоже на «пришелувиделпобедил».
Ди Би Пи. Что-то вьетнамское. Может, это имя или место в Индокитае? Но тот человек сказал, что это по-английски.
Внезапно Ван дер Вальк понял. Все оказалось до смешного просто, настолько, что он чуть не стукнул себя по лбу. Ну конечно, английский алфавит. Начинается с «эй», «би», «си». Перевести на французскийи получится «Дэй, Бэй, Пэй»Дьенбьенфу.
Он встал и заглянул в буфет, где стояла бутылка виски. Браво, Арлетт, во второй раз. Он налил большой бокал и подошел к книжным полкам. Из растрепанной книги «Битва при Дьенбьенфу» торчали листки дешевой коричневатой бумаги с пространными комментариями, написанными рукой Арлетт. В книгу были вложены многочисленные газетные вырезки и фотографии. На форзаце значилась девичья фамилия Арлетт. Он понялне женщина, которая была давно замужем за офицером голландской полиции, читала эту книгу и написала на ней свою фамилию. Это была девочка из Тулона.
Грустное повествование эта история политической перестраховки, трусливых решений и компромиссов. Военного тщеславия и упорства. Кто говорил от имени мира? Не Эйзенхауэр или конгресс. Не Черчилль. Последнее слово было за коммунистическим командующим, Джиапом. Ничего нового под солнцем.
При этом в ней было и свое величие. Жертвенность, и красота, и трагический финал. Страдания на холмах, носящих названия «Гюгет» и «Эльян», компенсировались страданиями на холмах, куда Народная армия вручную втаскивала свою артиллерию.
Ван дер Вальк смог дочитать лишь до половины. Не помогало даже виски. Он взглянул на фотографии. Такой яркий контрастДжиап и Наваррглавные действующие лица. И полковникиизысканно-вежливый Кастри и те двое, грубые и сквернословящие крестьянские аристократыЛанглэ и Бижар.
Арлетт спала с включенным светом, на что способны только женщины. Никакой мужчина не может уснуть при включенном электричестве. К своему неудовольствию, он увидел, что его лампа тоже была включена. Ну и пусть, все равно он не спит. Он надел куртку и берет. Он хромал от усталости. Прихватив с собой трость, Ван дер Вальк, прихрамывая, вышел в два часа ночи на спящие улицы провинциального городка. Сто тысяч жителей, район, за который отвечал бы какой-нибудь лейтенант парашютно-десантных войск с сотней солдат.
Дождь прекратился, но ветер все еще неистовствовал на улицах под чернильно-черными рваными тучами, которые изредка расступались, показывая три четверти диска мертвенно-бледной луны. Здесь была Голландия, не джунгли. И он был не лейтенантом парашютно-десантных войск, а полковником, должностным лицом. Он хромал и ходил с тростью, как Кастри. Комиссия, которая вела расследование поражения, была потрясена, когда узнала, что Ланглэ, простой подполковник без всякой полевой подготовки, был единственным полевым командиром французского гарнизона и что Бижар, скромный майор, командовавший парашютным батальоном, был его помощником.
А чем же тогда занимался полковник де Кастри? спросил изумленный генерал.
Отправлял наши послания в Ханой, просто ответил Ланглэ.
Ван дер Вальку лучше было соблюдать осторожность. Он попал в осиное гнездо, вляпался в дерьмо, и ему следовало опасаться за свою карьеру не меньше, чем за свою шкуру! Избегай бойни, парень. Возможно, он напоминал Жиля, генерала парашютно-десантных войск, который был первым командующим при Дьенбьенфу, папашу Жиля, с никудышным сердцем и стеклянным глазом, который совершил свой первый прыжок в сорок лет и который, увидев, что его ждет, проворчал, мудрый старик, обращаясь к Коньи: «Вытащи меня отсюдая достаточно долго жил, как крыса». Уж лучше было быть похожим на Жиля, чем на Кастри, хвастливого кавалериста, любителя устраивать скачки, тащить в постель девиц и атаковать в конном строю врагов, который пренебрег своей карьерой и стал отправителем посланий в Ханой.
Значит, Эстер была причастна к этой легендарной трагедии, к этой катастрофе, оказавшей колдовское влияние на ход событий в Алжире, равно как и во Вьетнаме, раскаты эха которой не переставая грохотали по всему миру. «Будь осторожен, говорил Жиль. Потеряешь хоть дюйм землии ты пропал». И они потеряли. «Беатрис», «Габриэль», «Анн-Мари» и «Доминик» они потеряли почти без борьбы, и было уже поздно проявлять такие чудеса храбрости, как на «Гюгете» и «Эльяне». Ван дер Вальк уверенно шел по хмурым улицам. Как и все другие великие катастрофы, эта быстро обросла живучими, несмотря на всю их абсурдность, мифами, которые теперь никто не мог опровергнуть. Взять, например, миф о том, что остроконечные скалы в Дьенбьенфу носили имена любовниц де Кастри. Да, действительно, места первых высадок десантников носили женские имена еще задолго до того, как Кастри заступил в должность. Бижар и Жиль высадились на «Наташу». Он сам он приземлился на «Эстер»! Голландский крестьянин, сын амстердамского плотника. Что ж, Ланглэ был бретонским крестьянином, Бижарсыном тулонского железнодорожника. А дворянином был Христиан Мари Фердинанд де ла Круа де Кастри, из рода герцогов, важных персон, французских маршалов. Нет. Его, Ван дер Валька, забросили в тыл, и он выстоит и будет сражаться, а если за это придется поплатиться карьерой, его ждет один маленький домик во французском лесу.
Не был ли отец Рут в Дьенбьенфу? Кого там только не былоеще одна легенда (усердно поддерживаемая голландцами) гласила, что все защитники были легионерами из бывших германских эсэсовцев. Конечно же там были легионеры. Они заняли «Беатрис» и «Изабель». Теперь он вспомнил, что на «Беатрис» была 313-я часть, та самая, значок которой носила на берете Рут. Может быть, это не случайность? Там были немцы, конечно слишком молодые, чтобы быть эсэсовцами и испанцы и югославы! И французские офицеры, и русские, и бог знает кто еще
Одну часть кроссворда он разгадал. Эстер была связана с войсками, которые сражались при Дьенбьенфу, теми войсками, в которых существовала круговая порука. Что бы ни случилось, даже сейчас, спустя годы, солдаты, которые выжили в этом вьетнамском аду, общались, узнавали и поддерживали друг друга. И он был склонен думать, что телефонный звонок из Франции имел меньше отношения к Секретной армии, чем к этой удивительной связи, личной солидарности мужчин, которые ползали в пыли «Эльяна» и смотрели вверх на холмы Джиапа.
Разумеется, не стоило так уж доверять кокарде. Эстер была медсестрой. Через ее руки прошло множество солдат.
Арлетт все это видела.
Ван дер Вальк остановился как вкопанный. А вдруг и сама Эстер была при Дьенбьенфу? В его голове эхом прозвучали слова Зомерлюста: «Их называли «Ипса» или что-то в этом роде». Медсестра воздушно-десантных войск. Тренировалась в прыжках с парашютом.
Медсестры пользовались славой в тех местах. Женевьева де Галард-Терраубе, например, Ангел Дьенбьенфу, которая не сумела уйти, когда полевой аэродром попал под прямой обстрел артиллерии Джиапа. Она оставалась там на стороне Гровэна на протяжении всей осады. Какие еще женщины были там? Бриджит Фриан, самая известная из военных корреспондентов, которая была под огнем несчетное количество раз. Больше, чем количество выпитых им чашек горячего чая. Но она уехала перед осадой, и ей было запрещено спускаться в лагерь на парашюте, когда осада началась. Пола Бургад, секретарша Кастри, на второй же день осады прилетела обратно в Ханой по срочному распоряжению Кастри.
Конечно, были и другие девушки, но и легенды о них, и, что неудивительно, официальные отчеты были весьма туманными. Безусловно, там не было других постоянных медсестер, кроме Женевьевы де Галард-Терраубе, но медсестры прилетали и улетали, пока это оставалось возможным.
Почему тот факт, что Эстер Маркс имела отношение к Дьенбьенфу, вызывал некоторое смущение во Франции? И что еще важнее, те люди, которые намереваются заехать к нему завтра, будут говорить ему правду или ложь? Все связанное с Дьенбьенфу окружала ложь, и множество вопросов так и оставалось до сих пор без ответа. Почему это, почему товсе это напоминало странное стечение роковых обстоятельств, приведшее к поражению при Ватерлоо.