Правильно, товарищ Чордаш, согласился с ним Фельмери. Так вот вспомните, пожалуйста, где девятнадцатого июля ночью были установлены красные сигнальные лампочки?
Тут и вспоминать нечего, возразил Чордаш заносчивым, пожалуй, даже хвастливым тоном. На мгновение он забыл об испорченной скатерти, хотя рука его продолжала гладить разрез, словно больную рану. Если завтра утром вы навестите меня на службе, в отделе, я смогу вам совершенно точно сказать, где в указанную вами ночь горел красный свет.
Нам это нужно знать сейчас, немедленно, уважаемый товарищ главный инженер, с подкупающей улыбкой заметил Шалго. Вы, как государственный служащий, товарищ Чордаш, а точнее, как лицо, облеченное доверием, знаете, что такое вопросы государственной безопасности. Поэтому мы и обратились именно к вам
Мужчина весь вытянулся в струну от мгновенно наполнившей его и теперь распиравшей изнутри гордости.
Минуточку терпения, товарищи. Сейчас. Только переоденусь.
Полчаса спустя они уже были в конторе товарища Чордаша и тщательно, графу за графой, просматривали «Журнал ведения дорожных работ». Шалго только головой покачивал при виде аккуратности, с которой были оформлены все журнальные записи. Тем временем из желтого шкафа был извлечен скоросшиватель и в нем за несколько секунд найден акт068/19.
Вот, пожалуйста. На этой схеме мы видим, так сказать, все нужные нам данные, гордо произнес товарищ Чордаш и, словно полководец, устремив вперед указующий перст, вытянулся во весь свой крохотный рост. Вот этими красными кружками, принялся пояснять великий человечек, обозначены места, где установлены лампы красного цвета. Как вы видите, в тот день на пяти объектах моими рабочими производились дорожные работы. Цифры вверху обозначают день начала работ, внизудату окончания.
Отлично, похвалил Фельмери. Давно не видел такой четкости в делопроизводстве. Подозреваю, что товарищ Чордаш тайком окончил какую-нибудь военную академию.
Академий я не кончал. И даже на военной службе никогда не был. Но я привык думать. И привык во всем соблюдать порядок.
Полагаю, товарищ начальник, что Фюред вы знаете как свои пять пальцев, сказал Шалго.
Еще бы не знать! воскликнул Чордаш. Да я здесь родился и вырос. В школе здесь учился. А с сорок пятого года бессменно на государственной службе состою. В этом со мной никто не может сравниться. Так сказать, рос вместе с нашим городом Я тут не то что каждую улицукаждого жителя в лицо знаю!
Тогда вам нетрудно будет сказать, вот эти два объекта на каких улицах находятся? спросил Шалго и показал на два красных кружка вблизи кардиологического санатория.
Конечно, нетрудно. Этотна улице Майва, а этотна улице Балванеш. На первом объекте меняют водопроводную магистральную трубу, а на втором просела мостовая. Наверное, подмыло снизу асфальт грунтовыми водами. В ближайшие три дня работы будут закончены на обоих объектах.
Но лампочки красные там и сейчас горят? уточнил Шалго.
Конечно.
А из этих двух улиц какая поднимается в гору?
Обе. По улице Майва движение одностороннее, по улице Балванеш двустороннее.
Шалго задумчиво разглядывал схему, и Фельмери, словно угадав его мысли, спросил:
А если ехать от Шиофока и свернуть на улицу Балванеш, дорога будет идти в гору или под гору?
В гору.
На всякий случай они записали названия и остальных улиц, где девятнадцатого июля ночью горел красный предупредительный свет.
Еще один вопрос, сказал Шалго, пока Чордаш перевязывал шнурком папку с документами и ставил на полку скоросшиватель. Не знаком ли вам случайно профессор Матэ Табори? У него дача в Эмеде.
Он яхтсмен? Как же, знаком! Разумеется, только понаслышке. Лично не имел чести. Наша знаменитость местная, так сказать.
И сестру его знаете?
Чокнутую художницу? Чордаш как-то странно ухмыльнулся. Знаю. Да ее все тут у нас знают.
Лично?
Нет, лично тоже, так сказать, не удостоен. Но издали частенько доводилось наблюдать за ихней работой. На берегу озера, с мольбертом. Сказывали, на конкурсах красоты до войны она неоднократно избиралась местной «королевой побережья». Только я, так сказать, в те времена не очень бывал зван на эти самые конкурсы
Да, в молодости она была очень хороша собой, подтвердил Шалго. Вы, конечно, слышали и о том, что после войны Бланка Табори усыновила ребенка из сиротского дома.
Еще бы! Знаю, конечно, я этого месарошского мальчонку, так сказать.
Шалго изумленно уставился на Чордаша.
Месарошского? Значит, у мальчика был отец?
У всякого ребенка должен быть отец, так сказать. Только Месарошем его прозвали не по отцу, а потому, что подкинули его в дом к Месарошам. В сорок первом это было, если меня память не обманывает. Однажды ночью позвонил кто-то в калитку к Месарошам. Господин Месарошнаш здешний адвокат. Вышел он к калитке, а там никого. Только корзина плетеная стоит на земле, и в ней младенчик, так сказать, месяцев трех-четырех от роду. Господин Месарош ту корзину в руки и с ней в полицейский участок. Винце, наш тогдашний участковый, сам дежурил в тот вечер. Составил он протокол по всей форме, и все дела. От него я и слышал эту, так сказать, историю
А где этот Винце живет?
Не живет он, так сказать, больше нигде. Помер. В прошлом году еще. Хороший был человек. Он все проверки после Освобождения чистым прошел. Никаких к нему претензий не было. Потом он еще долго у нас в дорожном отделе работал.
А что этот ваш Винце с тем найденышем сделал? продолжал допытываться Шалго.
А что ему делать? Вызвал наутро господина адвоката к себе и поладил с ним, договорился, так сказать, что господин Месарош сам отвезет мальчонку вместе с полицейским протоколом в Веспрем, в сиротский приют. Это я совершенно точно знаю.
Интересно, заметил Шалго. Но откуда вам известно, что приемный сын художницы Табори и есть тот самый подкидыш господина Месароша? Это вам сам адвокат говорил?
Нет, товарищ. Адвокату Месарошу сказали потом в приюте, что его подкидыш помер. А я про это знаю опять-таки от самого Винце. Он и прозвал инженера Казмера Табори «месарошским мальчонкой». Потому как он, так сказать, запомнил в свое время, что у мальчонки родимое пятно было на левой лопатке. Большое пятно. Со сливу величиной. Это он и в протоколе записал. Так вот, Винце как-то случайно увидел Казмера Табори летом на пляже и сразу про тот ночной случай вспомнил.
Совершенно верно, мелькнуло в голове Шалго, у Казмера на левой лопатке большое родимое пятно!
Очень интересно, вслух проговорил он. А где сейчас живет адвокат Месарош? Если он, так сказать, еще живет?
На улице Петефи. В той же самой вилле, что и до войны. Уже лет пятьдесят. В пятьдесят первом, правда у него, как у человека одинокого, эту виллу национализировали. Тогда адвокат в Будапешт переехал, к какому-то своему родственнику, так сказать. Говорят, даже подсобным рабочим был. А в пятьдесят восьмом или пятьдесят девятом возвратился он обратно, в наш Фюред. Брат его, каноник Месарош, добился у властей, чтобы вернули ему, так сказать, его виллу. Конечно, к тому времени виллу ту здорово перестроили. Так как все эти годы ее занимала местная контора «Заготвино».
Как зовут адвоката Месароша?
Балинт. Балинт Месарош.
А брат его, каноник, тоже живет вместе с адвокатом?
Нет, каноник живет в Веспреме. У епископа служит. Слышал я, что скоро он уходит на пенсию.
Шалго тяжело поднялся.
Фельмери предложил Чордашу отвезти его домой на машине, но тот, поблагодарив, отказался.
Пройдусь пешочком, подышу свежим воздухом. Озоном, так сказать
Илонка Худак ожидала их все это время в машине.
Я уж беспокоиться начала, дядя Оскар, сказала она. Думаете, приятно вот так сидеть ночью одной и ждать?
Не везет тебе, дочка! пошутил старый детектив, усаживаясь поудобнее. Вот видишь, опять никто тебя не похитил. Ну что ж, сначала посмотрим улицу Балванеш. Поезжай, юноша, а я буду команды подавать.
Фельмери медленно ехал по ночному спящему городу, а Шалго изредка негромко говорил: «Налево направо». Но в голове его все время назойливо вертелась одна мысль: почему адвокат Месарош утверждает, что подобранный им подкидыш умер в детском доме? Откуда ему это может быть известно? Жаль, конечно, что «хороший» хортистский полицейский Винце умер