Не уйдет, а, Серега? спросил Крылов, вытирая перчатки о тряпку.
Куда он денется?
Митько встал и потянулся.
Надо позвонить в наркоотдел, пусть дальше сами разбираются. Пошли, Белов.
Я несколько удивился, что Митько позвал меня, но спросить об этом решился только на улице.
Хочу прочитать тебе небольшую лекцию, ответил Сергей Иванович.
Об этикете при разговоре со старшими?
Нет. Хочу познакомить тебя с нашим криминальным миром. Человека, которого ты видел, зовут Царев Семен Михайлович, он правая рука авторитета Барона, который правит этим городом.
Стыдно сказать, но до этого дня я думал, что городом правит только мэр и его подчиненные.
Вы с ним знакомы.
Да мы виделись часто раньше.
И тут до меня дошло, почему Царев так смеялся: именно его или его сына, Митько так долго не хотел отпускать и поплатился за это.
Он начал я, но осекся.
Митько помолчал, потом быстро, но отчетливо проговорил:
Да, да! Это из-за него я до конца своих дней буду лейтенантом, и через пару лет буду обращаться к тебе на «вы».
Я раньше думал, что его это не заботит, но сейчас понял, что ему больно видеть, как его догоняют и обгоняют менее опытные опера. Я замолчал и до дома не сказал ни слова.
* * *
Отдохнуть мне сегодня, так и не удалось. Когда я начал обучать Сержанта команде «апорт», зазвучал дверной звонок. Это снова был Митько.
Извини, Володя, мне опять твоя помощь. У нас убийство на проспекте Октября, а ехать некому.
Я нарочито громко вздохнул и пошел одеваться. Странно все это. Неужто он один бы не справился? Я, конечно, незаменимый работник, но не на столько же
Митько был на машине: красном жигуленке пятой модели. Устроившись на переднем кресле, я скрестил руки, и спросил:
Сергей Иванович, вы что-нибудь узнали тогда, в Кулинске?
Митько промолчал, как будто я и не задавал никакого вопроса. Он вел машину, напряженно вцепившись в руль двумя руками. Смотрел он только на дорогу, и за всю дорогу не проронил ни слова. Может, он недавно права получил? Или боится врезаться? Во всяком случае в машине он не был, как рыба в воде.
Повторять вопрос я не стал, так как был уверен, что Митько его прекрасно слышал, но не хотел отвечать.
Когда мы подъехали к большому, элитному дому, я невольно вытаращил глаза: у подъезда стояли около двадцати машин. На одной из них большими буквами было написано: «СТВ» Сахаровское телевидение! Телевизионщики, то тут зачем? Неужто какую-нибудь шишку замочили? Кроме этого здесь было с десяток машин из милиции и несколько дорогих иномарок. А Митько говорил, что некому поехать! Здесь, наверное, половина персонала внутренних органов собралась! Митько был удивлен не меньше меня.
Мы поднимались по лестнице, все время нарываясь на людей: некоторые спускались, оживленно разговаривая по мобильному телефону, некоторые стояли кучками и обсуждали события. Я хотел остановиться и послушать, но Митько тут же толкнул меня в спину.
У раскрытой двери стоял сам прокурор города! Может, мэра пристрелили? Или депутата городской Думы? Зайдя в квартиру я увидел труп. Расстрелянный примерно так же, как и сторож склада, на дорогом паркете лежал мужчина в белой рубашке и черных штанах. На мэра или губернатора он не походил, однако его лицо было мне небезызвестно. Вокруг него суетились эксперты, фотограф и оператор с камерой. При виде трупа Митько стало плохо: его лицо побледнело, взгляд затуманился. Он прошел в другую комнату и поздоровался за руку с мужчиной в черном костюме. Тот презрительно улыбнулся и произнес:
Чего здесь потерял, Сергей Иванович? Думаешь дело поручат тебе?
Почему бы и нет?
Не мечтай, лейтенант. Этим делом будем заниматься мы, следователи прокуратуры. Ну, или, может быть, фээсбэшники.
Да, понял я. Просто мимо проходил и решил заглянуть к старому знакомому.
Знакомый? Значит, убили еще одного друга Митько?
Ну и как? лукаво спросил следователь.
Даже не знаю, расстраиваться мне или нет, ответил Митько.
Я тоже. Ладно, мне работать надо.
Он вышел, а я осмотрел комнату. Она была перевернута верх дном: мебель переломана, люстра висит на одном проводе, ковер скомкан, обои отодраны. Как говорится, «приходил ко мне Сережка, поиграли мы немножко».
Здорово поработали, проговорил Митько, подошел к косо висящей копией Моно Лизы и аккуратно снял ее с гвоздя. Затем он начал тщательно осматривать стену за ней.
Что он ищет? Тайник, что ли? Митько тем временем уже закончил и повесил «Джоконду» на место. Затем он достал сигарету и закурил. Я молчал, хотя вопросов у меня накопилосьцелая сотня. Он курил и думал, думал и курил целых пять минут. Затем, пожалев меня произнес два слова, которые стали ответом на большинство моих вопросов.
Это Барон.
Я был страшно зол на Митько. Согнал меня из дома только из-за того, чтобы посмотреть на труп крупного криминального авторитета! Расследовать это убийство все равно будут спецслужбы, а мы будем лишь помогать. И из-за этого я потерял целый день драгоценного отдыха!
Однако не только Сергей Иванович привлекали меня к этому происшествию. Вечером, все телеканалы нашего города говорили об одном: убили известного вора в законе по кличке Барон. Мне же на это было наплевать. Одним преступником меньше, одним больше, какая разница?
Однако телевидение было со мной не согласно: 90 % всего эфира новостей были заняты только этим. Одна компания даже не показала концовку детектива, который я смотрел из-за экстренного выпуска. Разозлившись, я выключил телевизор и откинул голову на подушку.
Почему Митько не хочет рассказать о том, что он раскопал в Кулинске. Может, считает, что это его личное дело, или то, что я ничего не пойму? А может, не хочет признавать, что он ничего не смог узнать? Во всяком случае, я имел право знать, что есть нового по моему бывшему делу об убийстве на вокзале. А чем объяснить его странные действия в квартире Барона? Что он скрывает?
Сержант громко тявкнул, призывая к себе внимание. Затем, он подбежал к входной двери и начал лапами царапать его угол.
Гулять хочет. Ладно, ничего не поделаешь, мы в ответе за тех, кого мы избили то есть приручили.
На улице было тепло. Желтые и красные листья ветром «поднимались» и медленно «кружили над распятьем». Деревья «полыхали» яркими цветами своих одеяний и «медленно гасли», осыпаясь на блеклый асфальт.
На скамейке под развесистой ольхой сидела старушенция в дореволюционном платье, с огромными волосами. На ее коленях в корзинке сидела роскошная пушистая кошка и облизывала лапы. Взяв щенка на руки, я быстрым шагом хотел пройти мимо. Не тут то было! Сержант, учуяв вечного врага своих сородичей, кинулся из рук так неожиданно, что я не успел ничего предпринять. Старушка тоже была не готова к атаке, и завидев щенка заголосила:
Крыса! Крыса!
Кошка была поумнее хозяйки и сразу догадалась кто перед ней. Выгнув спину, она громко зашипела. Сержант в ответ тявкнул.
Старушка, решив, что крысы не лают, заголосила еще громче:
Псина, псина! Застрелите ее, она съест мою кошку!
Так как кошка была в два раза больше моего щенка, то уж скорее она могла его загрызть. Я решил прийти на помощь.
Погодите, я его уберу.
Отойди! заверещала старушка и, вскинув руки, нечаянно задела свою прическу и та слетела с ее головы, обнажив абсолютно лысую голову. Видимо, во время, свободное от прогулок, бабуся посещала собрания неонацистов.
Сержант тем временем попытался подойти к кошке, однако та не раздумывая, залепила щенку такую пощечину, что он, заскулив, бросился в мои ноги. Схватив его, я побыстрее скрылся из двора. Боясь, что за мной сейчас помчится банда скинхедов во главе со старушкой, я прошел не глядя мимо нескольких домов, пока не оказался у склада Царева. Рядом с ним был небольшой пустырь, идеальный для собачьих прогулок. Какой-то собачатник даже барьер здесь поставил. Я выпустил Сержанта на землю, и он тут же побежал к тоненькому деревцу. Вдруг, откуда не возьмись, появилась огромная собака и, подбежав к щенку, наклонила голову и начала обнюхивать. Сержант сжался, я тоже, пожалев, что не взял с собой пистолет.
Успокойтесь, раздался сзади величественный голос. Джекдобрый, он детей любит.