Да я, например, и так никуда не собираюсь выезжать, с усмешкой вставил Валентин. Пожалуйста, хоть сейчас!
И бесконечные допросы, допросы Хотя, возможно, вы и невиновны. Возможно! А на истинного убийцу, если таковой существует в природе, следствие может так и не выйти. И зачем в таком случае, спрашивается, вам понапрасну трепать себе нервы? Советую хорошенько подумать над тем, что я сказал. Заявление пока останется у меня, а вы подумайте.
Ладно, подумаем, пообещал Валентин.
* * *
Сразу после Рождества Ида опять сходила в прокуратуру. Она решительно отказалась забрать свое заявление, и следователь опять ее стращал, на этот раз исключительно намеками. Причем, намеки были настолько туманны, настолько неосязаемы, что воспринимать их можно было только на уровне подсознания: тебе посылают импульс, а ты понимай как хочешь, и, если есть желание продолжить диалогвыходи таким же образом на обратную связь. А мы, со своей стороны, уж постараемся тебя понять. Возможно, и поймем друг друга
Да он же форменный иезуит! сделала Ида новое открытие. И боюсь, что все они там такие. Этот, который занимался делом Ионина, тоже не мычит, не телится
Валентин развел рукой завесу табачного дыма, которая висела перед ним. Притушил сигарету в пепельнице.
Если все они такие, то результат заранее известен.
И.? Ида смотрела выжидающе.
Он развел руками и промолчал. Однако Ида не отставала:
Как прикажешь тебя понимать?
А так и понимай: ты ничего не докажешь, а они что захотят, то и навесят на тебя.
Никак в штанишки наложил? с язвительным участием поинтересовалась Ида.
Еще не успел, хмурясь ответил Валентин. Но опасность чувствую.
Забрать мне, что ли, заявление? спросила не глядя на него.
Уж ты сама решай.
Но хоть что-нибудь у тебя там брезжит? Ида дотронулась пальцем до его лба.
Пустота, Валентин виновато улыбнулся. Летишь, в пространство врезываясь
Ида сердито притопнула ногой:
Валька, кончай ломаться! Я тебя таким не знала.
Понятно: я ведь еще не попадал в такие истории. И знаешь что? Боюсь, эдак мы еще рассоримся. Не хотелось бы. Поэтому мне лучше уйти, он встал, притушил окурок и, глядя в недоуменно округлившиеся глаза Иды, добавил:Мне правда надо побыть одному. Может, что-нибудь путное и придумаю. А то пикируемся тут
Я больше не буду, сказала Ида. Ну хочешь, уйду в другую комнату, а ты сиди и думай?..
Нет, я пойду, Валентин смягчил тон. Есть одна идея.
Интересно, интересно!
Мой сосед в милиции служит, как раз в уголовном розыске. Может, что-нибудь посоветует.
А, тогда иди! сказала Ида. Конечно!
10. Олег Миронов
К счастью, сосед оказался дома. Валялся на кровати и читал «Спидинфо». Ответив молчаливым кивком на приветствие, он продолжил увлекательное чтение.
Валентин разделся, присел за стол, поставив стул таким образом, чтобы видеть из-за газеты лицо Олега, выждал какое то время и спросил:
Послушай, как у вас с кадрами в милиции?
Олег неохотно оторвался от картинки, которую в этот момент рассматривал, и сухо осведомился:
А что такое?
Вам требуются люди с чистой совестью?
Не понял, безликим тоном обронил милицейский работник, скосив глаз на газетную полосу.
Вдобавок, немного владеющие приемами каратэ, выкинул Валентин еще одну козырную карту.
Вообще-то я кадрами не занимаюсь. Парень отложил газету.
Понятно, покивал Валентин. Тогда скажи
Милицейский работник все так же нехотя сел на кровати, спустив ноги в шерстяных носках на пол. Был он вихраст, розовощек и мускулист.
Что тебе сказать? и смерил Валентина оценивающим взглядом, будто ни разу до этого не видел.
Глаза у милиционера были, ничего не скажешь, красивые: зеленовато-карие, яркие, опушенные длинными темными ресницами.
Я второй месяц работаю на заводе, начал Валентин. Приехал по вызову прежнего директора, Орлинкова. Ты, конечно, слышал, что с ним случилось?
Олег кивнул:
Самоубийство на бытовой почве.
Так считает следователь. У вдовы другое мнение. Я был в ее квартире, когда мы обнаружили труп. И Валентин рассказал Олегу, что последовало дальше, вплоть до сегодняшнего допроса Иды Сан Санычем.
Олег слушал внимательно, не перебивая.
Даже не знаю, что посоветовать, проговорил он неожиданно участливым тоном, Во-первых, лично у меня другой профиль
Какой?
А главное, если дело попало в прокуратуру
Да мне бы то встретиться с толковым сыщиком!
А дальше что?
Дальше видно будет.
Не знаю, не знаю! Олег явно был в затруднении. Во-первых, навряд ли кто из наших ребят захочет с тобой говорить по этому делу.
Как этоесли захочет? Ведьубийство!
Кто ты Орлинковусват, брат? Никто, верно? Вот если сама вдова обратится
Валентин ткнул Олега пальцем в грудь.
Ты можешь ее познакомить с опытным и порядочным сыщиком? Просто познакомить! А после исчезнуть.
Она и без меня может с ним познакомиться, сказал Олег. Так, пожалуй, даже лучше будет. Пускай подойдет завтра к десяти утра, как раз закончится оперативка, и спросит Филиппа Лазутина.
Он опытный? спросил Валентин.
И порядочный. Старший опер в группе по раскрытию тяжких преступлений против личности, Олег подумал и затем добавил:Только вряд ли Филипп возьмет на себя это дело.
Почему?
А на нем уже висит один «глухарь», из-за которого его трясут на каждой оперативке.
Что за «глухарь»? спросил Валентин.
Безнадежное дело, по которому нет ни фигурантов, ни улик.
А кто такие фигуранты?
Ну, подозреваемые, скажем.
Понятно, усмехнулся Валентин.
11. Филипп Лазутин
Примерно таким Ида и представляла его себе: худощавым, смуглолицым, с легкой сединой на висках. Он указал ей на стул и попросил «минуточку» обождать, а сам продолжал убеждать кого-то по телефону:
Да не было им резона закапывать труп! Куда проще было бросить его в пруд
В небольшом кабинете, вся обстановка которого состояла из трех письменных столов, трех сейфов, столика с допотопной пишущей машинкой и компьютера, помимо Филиппа находилось еще двое «своих», один допрашивал, не особо стесняясь в выражениях, сидевшего напротив него чернявого мальца, а другой играл с компьютером в карты.
Филипп повесил трубку и обратил взор на Иду:
Что случилось?
Вы можете меня внимательно выслушать? спросила Ида, вглядываясь в его твердое, будто кованое лицо и не находя его приятным.
Сначала в двух словах: о чем речь?
Об убийстве Андрея Никитича Орлинкова.
Но ведь никакого дела об убийстве, по-моему, не возбуждалось?
Значит, надо возбудить. Орлинков не самоубийца. Я считаю, что его застрелили.
Вот как? Но убийства расследуются прокуратурой, сказал Филипп. Туда вам и надо обращаться.
Я уже обращалась, сказала Ида и снова спросила:Все-таки вы можете меня выслушать?
Ну пожалуйста, только покороче, у меня мало времени.
Ида рассказала, как они с Валентином пришли к выводу о том, что Андрей Орлинков был убит, как она ходила к следователю прокуратуры с заявлением и как тот убеждал ее забрать заявление назад, как стращал возможными неприятностями для нее и Валентина.
Филипп слушал, поигрывая карандашом, и, казалось, только карандаш его в эти минуты и занимал.
Чего вы хотите от нас? спросил он.
Ида сердито прихмурила брови:
Не знаю, что вы можете! Ну, хоть посоветуйте, как мне следует поступить.
Боюсь, что и этого не смогу, сказал Филипп, пристально глядя ей в глаза. Не имею права, поскольку делом этим не занимался и даже не видел его.
Это все?
Все. Впрочем, на всякий случай оставьте мне свой телефон.
Домашний или служебный?
Оба.
Ида передернула плечами:
Пожалуйста! Только зачем?
На всякий случай, повторил Филипп.
После этого ей ничего больше не оставалось, как только попрощаться и уйти.
Еще несколько минут после ее ухода Филипп продолжал катать в ладонях карандаш, с задумчивым видом чуть слышно высвистывая песенку о том, что важней всего погода в доме. Затем скосил глаза на компьютер и распорядился: