Никаких лекарств, а толстая неповоротливая врачиха выписала целую пачку рецептов, Валентин покупать не стал. Температура сама прошла, остался только насморк и слегка побаливало горло. Закрывая больничный лист, врачиха выписала ему направление на УВЧ. Он покинул поликлинику, даже не поинтересовавшись, где находится процедурный кабинет.
Однако к вечеру нос у Валентина так заложило, что дышать он мог только ртом. Промаялся всю ночь, весь следующий день, а вечером после работы побрел в поликлинику.
В физкабинете медсестра в марлевой повязке усадила его перед аппаратом и, перевернув песочные часы, вышла в соседний кабинет, прикрыв за собою дверь. За несколько секунд до истечения песка вернулась, чтобы отключить аппарат, сделала отметку в направлении и, опахнув Валентина ароматом духов, обласкав взглядом темно-карих продолговатых глаз под черными узкими, круто взлетающими бровками, направилась за ширму, где на кушетке, залитой ослепительно ярким голубоватым светом, лежал мужчина с хорошо развитой мускулатурой, в темных очках и плавках. Валентин проследил взглядом за легкими шажками ее смуглых ног, такими плавными, словно шла она по воздуху, совсем не касаясь пола, и ощутил острое чувство ревности.
На другой вечер, когда он опять шел в поликлинику, у него слегка замирало в груди от предвкушения новой встречи с кареглазой сестричкой. Однако в процедурном кабинете его встретила крашеная блондинка предпенсионного возраста. Валентин растерянно огляделся: «А где.?»«Изольда? в бесцветных глазах блондинки дрожала откровенно издевательская усмешка. Ножку подвернула Ножку»
За пять сеансов с насморком было покончено, и Валентин решил на УВЧ поставить жирную точку. Вечером после работы, не спеша перекусив в общаге, он спустился на вахту и позвонил Иде. Хотел выспросить новости, но у Иды сидела Лина, и разговор о главных новостях не получился.
Приезжай, сказала Ида. У нас тут вкусная рыбка. И еще что-то
Лину он не переваривал, почемуи сам не знал.
Мне на УВЧ надо, сказал он первое, что пришло в голову, и в тот же миг почувствовал какое-то необъяснимое беспокойство. Глянул на часы: было без двадцати семь. Физкабинет работал до семи. «Не опоздать бы!».
Ну конечно, конечно, иди лечись! безоговорочно одобрила Ида его благое намерение. А завтра обязательно надо встретиться
Да. Ну, пока!.. Положив трубку, стремглав поднялся в комнату, оделся и побежал в поликлинику.
У двери в физкабинет не было ни души. Он потянул на себя дверь и заглянул внутрь. В кабинете было пусто. Однако свет горел.
Валентин тихонько кашлянул, и в ответ из-за ширмы как эхо донесся легкий шелест. В следующий момент оттуда вышла сестра в белом халате и без маски.
Я опоздал? спросил Валентин.
Ну, и молодец, что пришли! сказала сестра, и он узнал эти продолговатые темные глаза с круто взлетающими бровками.
Тем не менее само лицо показалось ему совершенно незнакомым и чужим.
На этот раз, перевернув песочные часы, она никуда не ушла. Присев сбоку на стул, стала ждать.
Как ваша нога? спросил Валентин.
«Ножку подвернула. Ножку»
Еще побаливает, сказала сестра и неожиданно спросила:Вы где живете?
На улице Грозина, сказал Валентин.
Тогда нам немножко по пути. А то я уж запаниковала: Дороги ужасные, а сейчас так темно
* * *
Дороги для пешей ходьбы и в самом деле были ужасные. С самого ноября снег падал почти не переставая. В газонах его намело по пояс, а тротуары поднялись чуть не на полметра. Все бы ничего, да вот зима пока что стояла сиротская, не зима, а сплошные оттепели: днем тротуары развозило, а к вечеру вымешенную ногами снеговую кашу примораживало, и тогда пешеходы на бугристой заледенелой коросте тротуаров здорово смахивали на эквилибристов.
Пока Изольда переодевалась, он дожидался ее в коридоре, и когда из дверей физкабинета вышла, прихрамывая, улыбающаяся длинноногая красотка в узких брючках, теплой кожаной куртке и белой вязаной шапочке с помпоном, опять в голове явственно прозвучали язвительные слова ее пожилой сменщицы: «Ножку подвернула. Ножку»
Одну остановку, до улицы Шаумяна, проехали автобусом, а дальше надо было идти дворами, мимо гаражей, в кромешной темени. По обледенелым буграм и ямам.
Да тут еще трубы проходят под землей. Каждый год их раскапывают, поэтому летом после дождя тоже не пройти пожаловалась Изольда.
Крепко ухватившись обеими руками за Валентина, она ступала на больную ногу с большой осторожностью и временами тихонько поохивала. Валентин, прежде чем сделать очередной шаг, прощупывал ногою бугорок, на который собирался ступить.
И все-таки не убереглись, почти уже возле дома Изольда соскользнула больной ногой в ямину, и Валентин, пытаясь подхватить ее второй рукой, в которой нес сумку с продуктами, шабаркнул этой сумкой по ледяной коросте.
С его помощью Изольда утвердилась на здоровой ноге и на некоторое время застыла как в столбняке.
Очень больно? спросил Валентин.
Боюсь, все насмарку
Не можете идти?
Давайте попробуем
С грехом пополам доковыляли до подъезда.
Ох, теперь по лестнице надо как-то взобраться!..
Нет проблем! Валентин осторожно подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.
На площадке четвертого этажа опустил ее на здоровую ногу и протянул для прощания руку. Изольда вложила ему в ладонь свой кулачок, затем разжала пальцы и одновременно повернув его руку ладонью вверх. В руке у него оказалась связка ключей.
Вон тем, желтым! ткнула Изольда пальчиком.
Открыв дверь, он помог ей войти, снять курточку и сапоги.
Ты не торопишься? спросила она, улыбнувшись краешком рта, и, не дав раскрыть рта, распорядилась:Тогда раздевайся и проходи. Я сейчас, только переоденусь
Валентин подошел к серванту и всмотрелся в прикрепленную изнутри к стеклу цветную фотографию хозяйки. Игриво прищуренные блестящие глаза под круто взлетающими бровками, небольшой аккуратный нос, словно тонким перышком обведенные губы
Валечка!.. позвал его жалобный голосок.
Он вышел в прихожую и увидел Изольду в дверях ванной комнаты. Она стояла на одной ноге в солнечно переливающемся халатике, одной рукой держась за косяк.
Он помог ей добраться до кресла.
Больше я не нужен?
Изольда смотрела на него с загадочной улыбкой.
Тебе никто не говорил, что у твоих рук очень сильное биополе? спросила он, дотрагиваясь своей теплой, бархатно мягкой ладошкой до его ладони. Необычайно сильное!
Я, пожалуй, пойду, сказал Валентин, высвободив руку.
Напрасно ты меня здесь усадил, сказала Изольда. Пошли-ка на кухню!
На стенах кухни висели красно-желтые шкафчики. Крышка у стола была красная, а ножки желтые.
Изольда велела Валентину включить в розетку высокочастотный «филлипсовский» чайник, достать из шкафчика печенье и банку с растворимым кофе. Исполнив, что от него требовалось, Валентин сказал, отступая к двери::
Ну все, я пошел! Приятно было познакомиться
Изольда жестом остановила его.
Кстати, моя сумка в прихожей, под телефоном, принеси ее, пожалуйста!
Он принес сумку. От нее исходил винный запашок, и внутри похрустывало стекло.
«Монастырская изба» взгрустнула Изольда, извлекая из сумки помятый и мокрый брикет сливочного масла и мешок с батоном.
Развернула брикет, кончиком ножа сковырнула с него осколок стекла и со вздохом отложила масло в сторону:
Не стоит рисковать. В холодильнике есть баночка свиного паштета. Ты не против?
Спасибо, я все же пойду, сказал Валентин.
Посмотри там на верхней полочке, под испарителем.
Валентин извлек из недр холодильника зеленую баночку, повертел в руках.
Это не паштет, сказал он. Икра
Изольда удовлетворенно кивнула:
Тоже неплохо. Но к ней требуется масло, и она снова занялась брикетом, тщательно осмотрела его еще раз. Может, рискнем? И пожалуйста садись, а то у меня скоро шея отвертится. Тебя ведь дети не ждут.
Ждут, Валентин вздохнул. В том-то и дело, что ждут. У меня их четверо, мал-мала-меньше
Лихо. А жена ревнивая?