Услышав громкий вскрик дочери, на кухню прибежала теща. Бросившись к Наталье и схватив ее за голову, стала целовать ее и просить прощения. Но дочь, хотя глаза у нее и были открыты, уже не подавала признаков жизни.
-- Ты что натворил, изверг, дрянь?! Ты же убил ее! Убил, убил!.. -- завопила она на Василия. Ее покрытое красными пятнами и слезами лицо сразу сделалось некрасивым. Она выла жалобно и как-то потерянно, возможно, впервые осознавая то, что натворила против родной дочери... Василий выскочил из кухни и стал быстро одеваться.
Был «Василёк», а стал извергом, дрянью... -- думал он с обидой на тещу. -- Да разве я хотел ее смерти? Зачем мне было убивать Наташу, зачем?.. «Изверг»... «Дрянь»... «Василёк»... А-а-а... О чем это я, когда через стенку лежит мертвая жена?.. Только что кричала, говорила обидные слова и била, шлепала по лицу... А рядом негромко плачет теща. Видно, боится, чтобы люди не услышали и не узнали...»
Вернувшись на кухню, Василий подошел к теще, обнял ее и начал смятенно объяснять, что все произошло случайно, он не хотел, но так получилось... Плакали оба, а затем, успокоившись и придя в себя, стали думать, что же делать с трупом.
Мне в жизни много пришлось повидать всяких людских жестокостей. Но такого, что рассказал хирург-недоучка Рязанцев, ни видеть, ни слышать мне еще не приходилось. Короче, выносить труп, даже ночью, они посчитали небезопасным. Поэтому «мясо» с тела своей жены Василий срезал ножом, укладывал в сумки и пакеты, а потом развозил с тещей по разным городским свалкам. Кости Наташи по частям вывезли за город и сбросили, тоже по частям, в реку Дон. Так жестоко, не предав земле, избавились они от тела родного человека: мать ни в чем не повинной перед ней дочери, а Василий -- от своей жены, которую, возможно, он и не хотел убивать, но...
После гибели Наташи Василий продолжал жить с тещей на правах бывшего мужа ее дочери. Учебу забросил и был из мединститута отчислен. Их совместной жизни теперь никто не мешал, и опасаться, закрывать дверь на задвижку было не от кого. А соседи говорили о том, какой Василий оказался милый и заботливый человек. Заявление о розыске дочери и жены подали сразу, и было заведено уголовное дело. Но желаемых результатов оно не принесло, да и не могло принести. Постепенно случай этот стал забываться, а Василий продолжал жить с тещей. Горе осталось позади, но... Но их семейную идиллию нарушил я.
Когда помещенный в КПЗ Василий рассказал как все было, я, не выпуская его из камеры временного задержания, вызвал в отдел милиции тещу. Попросил и ее сообщить, что случилось в тот трагический день в ее квартире.
Женщина уже знала, что муж дочери, с которым после ее смерти она продолжала сожительствовать, задержан, и отпираться не стала, рассказала во всех подробностях, как все началось и чем закончилось. Потом долго плакала.
-- Я-то тут при чем?! -- говорила сквозь слезы. -- Это он ее по голове бузанул...
У меня к ней было несколько вопросов. Один из них -- почему писали столько жалоб и заявлений, обвиняя всех, что розыском дочери никто не занимается, хотя знали истинную причину смерти дочери?
-- А как же не писать? -- ответила она с неподдельным удивлением. -- Ведь всякое могли подумать...
-- Значит, не хотели, чтобы люди о вас плохо думали? -- усмехнулся я, вглядываясь в лицо как-то сразу постаревшей женщины.
-- Выходит, что так, -- ответила она тихо и опять заплакала. Но жалости к ней у меня не было, ведь все началось с ее распущенности, которая и привела к страшному семейному горю.
-- Ну а почему уже после гибели дочери продолжали жить с ее убийцей?
-- Не стала другую молодую жизнь ломать, -- ответила после долгого молчания.
«Какая же ты мать, -- подумал я, -- если родную дочь, извините за грубость, на писулёк променяла? Стыдоба-стыдобушка, как людям-то теперь в глаза будешь глядеть?..»
В этот же день с санкции прокурора в квартире был проведен обыск. Было это в декабре месяце. Возились долго, разыскивая разные вещественные доказательства. Даже унитаз пришлось разобрать, потому что, по словам Рязанцева, кое-какие фрагменты тела он бросал в унитаз и смывал водой. В самом деле, некоторые кусочки тела были найдены.
Нас заинтересовали и вещи Рязанцева, в частности, привлек внимание его приемник «ВЭФ». Он сказал: купил его у студента медицинского института Головко. Проверив по картотеке разыскиваемых вещей, я установил, что приемник пропал из квартиры, в которой были убиты ее жильцы -- двое пожилых людей. Это убийство в Центральном районе так и оставалось нераскрытым. Через приемник мы вышли на убийцу стариков и вскоре задержали его. Так, расследуя пропажу студентки, а потом ее убийство, я помог раскрыть и еще одно убийство. После всех этих раскрученных дел меня поблагодарили начальник милиции и начальник уголовного розыска. Конечно же, было приятно, что труд не пропал даром. Дело по убийству вел следователь прокуратуры Гужва. Потом состоялся суд, определивший виновным меру наказания: Рязанцев был приговорен к девяти годам лишения свободы, а мать погибшей студентки к шести с половиной годам.
К слову, о работе оперативников тех лет у меня остались самые хорошие воспоминания. Мои товарищи работали цепко, ответственно, на службе дневали и ночевали. Хотелось бы отметить, что у каждого из нас была хорошая агентурная сеть. Я ведь и сам вышел из уличной детворы, поэтому жизнь трудных подростков знал не понаслышке и уж агенты, мои глаза и уши, были у меня надежные. В работе имел свой подход: перед трудностями не гнулся и не отступал, не боялся, что схлопочу выговор. Ну а уголовные дела, что приходилось раскрывать, всякий раз доводил до конца. Считал, что самое страшное в людях -- безразличие к человеческому горю. Особенно опасно, если этой болезнью страдают работники милиции. Плохо, когда в милицию берут всех кого ни попадя. Так нельзя. У иных нынешних работников милиции, по их мнению, вокруг только одни преступники. Нет, нормальных людей все-таки больше, и всегда можно подобрать себе добрых помощников, только не надо быть безразличным и безучастным ко всему тому, что рядом с тобой происходит.
Дело Плужникова
Речь пойдет об одном из самых громких оперативно-розыскных дел в моей работе -- деле директора магазина «Автоваза» В.Н. Плужникова. Забегая вперед, скажу честно, что полностью я его так и не раскрутил, обстоятельства не позволили. Слишком многие, в том числе и высокопоставленные лица, обращались тогда к начальнику «Автоваза» и в магазин к его директору за приобретением машин, которые были в большом дефиците.
Но обо всем по порядку. Итак, шла середина 80-х годов прошлого века. Работая оперативником в отделе милиции Советского района, я по своим функциональным обязанностям обслуживал и «Автоваз», располагавшийся на проспекте Патриотов. К тому времени голубой мечтой обеспеченных граждан было приобретение в личную собственность автомобиля. Однако решался данный вопрос далеко не просто, так как желающих купить машину было много, а вот машин для продажи не хватало. Естественно, что в таких случаях и появляются оборотистые люди, которые обогащаются на возникшем дефиците.
Для того, чтобы знать, какая обстановка в том или ином коллективе, я старался почаще бывать в них, встречаться с людьми, получать от них нужную мне информацию. Так и должно быть, и никакого новшества я этим самым не открываю. Учитывая специфику и социальную значимость «Автоваза», мне здесь приходилось бывать чаще, чем в других коллективах. Я был хорошо знаком с руководством «Автоваза», его работниками, встречался с людьми, приезжавшими покупать машины. Разговаривая с ними, оставлял им номер своего телефона. Если же происходили какие-то изменения в порядке продажи машин, я о них непременно знал. Порадовался, когда в магазине «Автоваза» стали продавать машины ветеранам труда и передовикам производства. А почему бы и не продавать, если эти люди своим многолетним трудом заслужили такое право? Об этом мне говорил и руководитель «Автоваза» Попов. А директор магазина В.Н. Плужников это новшество преподносил как свою личную инициативу. Иногда встречал я и знакомых, приехавших оформлять покупку машины, радовался за них. Мне казалось, что обстановкой на «Автовазе» я владел, хотя и понимал, что там, где имеется дефицит, обязательно будут и нарушения.