Черт подери! Олауссен попытался замахнуться, но остановился, вспомнив, что руки у него работают не в полную силу.
Вы можете понять, что я не знаю, кто и почему это сделал? Если вы расстроены, потому что следствие зашло в тупик, срывайте свою злость на ком-нибудь другом!
Ладно. Я просто пытаюсь убедиться, что не зря трачу время.
Вы ведь все равно его не найдете?
Почему это?
Чистое зло. Никаких мотивов, зло ради зла.
Право на воздаяние.
Ну, я пока вижу умытое зло, но не чистое. Этот парень знал, что делает. Может, у вас в городе двойник завелся?
Олауссен угрюмо взглянул на инспектора, по всей видимости, эта мысль не казалась ему нелепой.
Наверное, это и правда так, пробормотал он, подумав.
Кактак?
Он принял меня за кого-то еще. Он действовал решительно и гневно. Он казался не знаю, как объяснить холодным и расчетливым.
То есть это ваша версия? Что он вас с кем-то спутал?
Не моя, а вообще единственная версия. Я никому ничего не должен.
Хорошо. Пожалуй, хватит, Рино пришлось пару раз качнуться, чтобы встать с дивана. Проклятый жир на животе надежно загородил собой мышцы. Надо что-то делать с этой страстью к сладкому
Кстати
Взгляд Олауссена уже приклеился к телевизору: шел последний забег. Видимо, он надеялся, что судьба отплатит ему за трагические события.
вы знаете Нильса Оттему?
А должен?
Честно говоря, стало бы легче.
Имя мне ни о чем не говорит.
Его нашли сегодня утром. С ним случилось почти то же самое, что и с вами. Только вот в этот раз преступник выбрал огонь. В данный момент Оттему в больнице Хаукеланд, врачи пытаются спасти ему руку.
Черт возьми!
Мы ищем какую-нибудь связь.
Думаете, это он же?
Похоже на то.
Оттему, Олауссен явно копался в памяти. У вас нет его фотографии?
Я работаю над этим.
Олауссен обескураженно посмотрел на инспектора:
Поверьте, я все эти дни думал о причине!
В этот момент подозрения Рино переросли в уверенность, он попрощался и оставил хозяина наедине со ставками. Он садился в машину, когда зазвонил телефон.
Ты был прав, сказал Томас. Пару лет назад Оттему получал социальную помощь.
* * *
Рино распахнул дверь в службу социальной помощи и направился в отдел пособий. Его представления об этом месте оказались совершенно неверными: в комнате было светло и уютно, и никаких суровых женщин с пронизывающим взглядом в приемной не оказалось. Симпатичная девушка в розовой футболке с надписью «Have Faith» на груди приветливо улыбнулась Рино из-за стойки. Инспектор предположил, что за ее выбором одежды не скрывалось никаких более глубоких смыслов.
Он представился и сказал, что хочет поговорить с руководителем отдела.
У нас нет руководителей отдела, мы работаем в команде. Но, боюсь, они все сейчас на собрании, она вытянула шею и оглядела коридор. Сейчас посмотрю. Эвен!
Молодой человек лет двадцати в черном свитере поло и очень идущем ему блейзере поднял голову от копировального аппарата, взял в руки пачку бумаги и направился к приемной.
Этот человек из полиции, у него есть несколько вопросов. Не знаешь, когда закончится собрание?
У молодого человека было одно из тех лиц, которые рано стареют, глубоко посаженные глаза и прямые черты. Он кивнул в знак приветствия:
Подобные собрания непредсказуемы, он ухмыльнулся, как бы подчеркивая, что не разделяет любовь начальства к новомодной организации предприятия. Но вы вполне можете войти. Клиентов там нет.
Молодой человек опять кивнул, а девушка пошла по длинному коридору и постучала в одну из дверей. Через полминуты худая высокая женщина средних лет протянула Рино руку.
Лисбет Толлефсен. Чем могу помочь?
Мы можем где-нибудь поговорить?
Да, конечно.
Он заметил, что на дверной табличке значилось «руководитель команды», подобное наименование должно было демонстрировать, что все сотрудники команды движутся в одном направлении, и эта женщина, усаживающаяся за стол, должна корректировать курс движения, чтобы никто случайно от усердия не заблудился.
В чем дело? сложив перед собой руки, женщина взглянула Рино в глаза и приготовилась слушать. Похоже, сама полицейская форма наводила ее на мысль о плохих новостях.
Вы, может быть, читали о происшествии на Ландегуде?
Про того парня, у которого руки оказались прикованными под ледяной водой?
Да. Он получает пособие. Его имя Ким Олауссен.
Взгляд стал более жестким.
Подобный случай произошел около трех лет назад. И еще одинсегодня утром. Расследование только началось, поэтому мы сейчас прежде всего ищем взаимосвязь. И, кажется, нашли.
По ее взгляду он понял, что она догадалась, к чему он клонит.
Они все получали пособие.
Она выпрямилась.
И чего вы хотите?
Если честно, я и сам не знаю. Конечно, возможно, это простое совпадение, однако мы должны это проверить. Поэтому я и обратился к вам.
Послушайте я забыла ваше имя.
Карлсен. Рино Карлсен.
Карлсен, мы не имеем права
Разглашать сведения о частных лицах. Я знаю. Я и не собираюсь просить вас предоставить мне какие-то личные сведения. Мне все равно, какие суммы они получали, он сменил позу. У вас же хранятся дела всех клиентов?
Да, мы храним заявления и документы по всем обращениям.
Отлично. Я ищу, точнее, надеюсь найти какую-то связующую нить между этими делами, то, что сможет объяснить причину материальных трудностей, которые испытывали эти люди.
Боюсь, что у вас неправильное представление о сведениях, которые у нас хранятся. Мы оказываем срочную помощь, мы помогаем нашим клиентам прийти к соглашению со своими кредиторами. Мы не анализируем причины, по которым нашим клиентам нужна помощь, только выясняем, не кроется ли проблема в азартных играх или злоупотреблении алкоголем.
Рино жестом показал, что именно это он и имел в виду.
Но эти сведения никуда не заносятся. Если бы я предложила вам полистать их личные дела, чего я предпочла бы не делать, вы увидели бы только заявление на пособие, приложенные документы и информацию о принятом решениив общем, сухие факты.
А еслипросто предположениеони все жаловались на то, что их шантажируют или преследуют, об этих фактах была бы сделана отметка?
О шантаже мы сообщили бы вам. Остальныеназовем их «неприятности» входят в понятие личной информации, которую мы не имеем права разглашать.
Понимаю. По-вашему, в папках вряд ли может найтись что-то, что поможет обнаружить общее между нашими пострадавшими.
Именно так.
И все-таки, давайте начнем с Кима Олауссена. Вы уже знаете о происшествии, и имя вам знакомо. Не могли бы вы поговорить со своими подчиненными, может быть, кто-нибудь из них вспомнит разговор с этим мужчиной? А потом вы бы сами решили, что из их разговора можно рассказать мне.
Было видно, что от подобной идеи женщина не в восторге.
Мы говорим о покушении на убийство с риском повторной попытки.
Я поговорю с сотрудником, который занимался делом Олауссена. Но особо не надейтесь.
Это единственный шанс.
Она кивнула, но без особого энтузиазма.
Рино вежливо поблагодарил, попытался выйти из коридора, но заблудился. Лисбет пришлось ему помочь:
Вам в другую сторону. Там отдел опеки и попечительства.
Он еще раз вежливо поблагодарил, но ее покровительственный тон вызвал в нем раздражение. Это чувство еще сидело внутри, когда через десять минут он опустился за свой стол в управлении. Он остро почувствовал необходимость выпустить пар и набрал номер телефона подходящей жертвы.
Она ответила после третьего гудка:
Хелена.
Это я. Ты отвела Иоакима к психологу без моего согласия!
Она обреченно вздохнула:
Ты Иоакима возишь черт знает куда, а я и слова не говорю.
Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Иоакиму трудно.
Конечно, трудно. И мне было трудно в тринадцать. Всем мальчикам в этом возрасте трудно.
Мы уже год получаем тревожные сигналы из школы, Рино. Если мы и дальше будем отрицать, что у него проблемы с поведением, мы только окажем ему медвежью услугу.