Аранский по телефону наказал ему на Петровку не ехать. Сказал, ждет у себя, и попросил не задерживаться. Валентин нажал на красную кнопку и бросил телефон рядом на сиденье. А ведь он запланировал сегодня побывать как на Святошинском рынке, так и на Петровке. Это было важноокончательно разобраться, связаны как-то все эти преступления или нет, одна ли рука нажимала на спусковой крючок пистолета или нет. То, что ехать нужно, сомнения не было, этому свидетельствовали и результаты посещения Святошинского рынка. Теперь совершенно точно выяснилось, что преступник там был один, встречался с Букетом, затем проследил за ним и, когда Букет с приятелем вошли в электропомещение, проследовал за ними, избил и застрелил, после чего покинул помещение, прошел к оружейной мастерской, причем торопился и застрелил оружейников. Прямых свидетелей этих двух преступлений, совершенных примерно в течение минут двадцати, не было, но вот из показаний косвенных свидетелей картинка вырисовывалась достаточно понятная. Если честно, то ему хотелось найти доказательства того, что убийства на Петровке никак не связаны с убийствами на Святошинском рынке. Хотелось потому, что в его рассуждениях, анализе и отсутствии веских фактов, если не считать пуль, где вероятность совпадения исчислялась как пятьдесят на пятьдесят, все говорило о том, что общего там ничего не было. Совершенно разные мотивы, разные преступники и оружие, вот по оружию единственно требовалось доказать, что оно было разным, или наоборот.
Кордыбака посмотрел на телефон, ну почему не заскочить ему на Петровку, почему? Поговорил бы с соседями убитых валютчиков, что-то бы да и всплыло. Должен преступник где-то след оставить, пусть маленький, незначительную, но зацепочку. Может, еще где-то была видеокамера, на которой запечатлелся преступник. А как этого хотелось, хоть краем глаза, хоть со спины, хоть кусочек, но увидеть, ощутить его как реальное, материальное существо.
Валентин взял телефон и набрал Аранского. Тот ответил на первом же гудке.
Сергей Викторович, я опять.
Говори.
Да вот все голову ломаю, думаю, сопоставляю, анализирую по поводу Петровки.
Ты где сейчас? Аранский явно к длительной беседе не был расположен.
К Шулявке подъезжаю.
Хорошо, я жду тебя.
Сергей Викторович, может, все же заскочить на Петровку? Потолкую с людьми там
Аранский перебил его:
Кордыбака, ты почему такой упрямый. Я ведь сказал, дуй в управление.
Что-то серьезное?
Ну а ты как думаешь?
По Святошескому рынку?
Возможно.
Понял. Еду.
7
За окном была ночь, но свет в окнах соседних домов давал знать о том, что утро уже наступало. На часах была половина шестого, солнце всходило значительно позже, около семи. Вчера утром оно взошло незамеченным из-за плотной пелены облачности, да и за целый день его так никто и не увидел. По прогнозу обещали, что заладиться сегодня могло только к вечеру, хотя апрельская погода со свойственной по-весеннему непостоянностью за день могла меняться несколько раз, а потому надежда на солнечный и приветливый день впереди оставалась.
Город просыпался, это было уже не только видно, но и слышно: из квартир снизу доносились звуки кухонных хлопот вперемешку с полусонными неразборчивыми голосами, а за стенкой слева иногда злобно тявкала собачонка, реагируя на движения лифтов и возню с утра голодных голубей на балконе.
Далеко внизу на Соломенской изредка, со своей пока еще не частой периодичностью, шурша шинами по асфальту, проносились авто, с каждой последующей минутой сокращая периодичность, чтобы через полчаса уже слить этот шум в единый поток.
Борис проснулся и больше уснуть не мог, как ни силился и ни старался, переворачиваясь с боку на спину, со спины на живот. И это несмотря на то, что лег спать около двух часов ночи. Вечер вчера неожиданно приятно удивил одним непредсказуемым событием, внезапно окунув его в атмосферу другого, необычного, не свойственного для его существования, кусочка жизни. В этом было что-то и притягательное, и соблазнительное, завлекающее своей сказочной и природной обыденностью и в то же время пугающее и чуждое, не свойственное его образам, понятиям и целям, но так случилось.
Домой возвращался уже после восьми вечера: пока заехал в супермаркет за продуктами, потом место для стоянки машины пытался найти. Во дворе не парковался априори, в чужом мог, в своемникогда. По дворам ездить не сталсмысла не было, приткнулся на Соломенской, метрах в двухстах от дома.
Он увидел ее издалиту молодую женщину из лифта. Она сидела на скамейке возле подъезда, курила, обхватив свои плечи руками, поеживаясь от прохлады в легкой, пока еще не по погоде курточке. Он ее увидел и узнал и теперь, приближаясь, думал: поздороваться или пройти мимо. Если поздороваться, то она могла опять начать задавать вопросы, а этого не хотелось. После последней их встречи ощущение осталось не вполне приятным. А ведь и сейчас она могла пойти следом за ним в лифт, чтобы потом стоять рядом, сверлить назойливым взглядом и дурные вопросы задавать. Да, не совсем кстати сидела она у подъезда Оставался вариант поздороваться и пройти мимо.
Однако получилось так, как, видно, желала женщина: она тоже еще издали его заприметила и, когда между ними оставалось несколько шагов, повернула голову в его сторону, близоруко прищурила глаза и небрежно проронила:
А, соседушка. Вечер добрый. Не проходите мимо.
Все точки над «и» были расставлены, причем одной короткой фразой.
Борис остановился:
Здравствуйте. Да вот с работы. Не холодно?
Она не ответила, указала на место рядом с собой:
Присаживайтесь, и добавила: Если не торопитесь.
Три секунды он думал, не более. Не огорчать же! Огорчать, конечно, не сталположил пакет на скамейку, сел рядом. Женщина протянула пачку с сигаретами.
Не курю.
Спортсмен? полушутя спросила она.
Типа того.
Не видела, чтобы утром бегал.
Как-то незаметно и даже не задумываясь она перешла на «ты».
Люблю поспать.
Вечером, кстати, тоже не видела.
Рано ложусь.
Женщина опять прищурила глаза:
На все ответ имеешь?
Типа того.
А пиво будешь?
Не ожидая ответа, она достала из пакета пол-литровую банку «Пилснера», открыла и протянула Борису:
Зовут как?
Боря. Он сделал несколько глотков и поставил банку между ними на лавку.
Хорошо.
Что хорошо.
Все хорошо, она опять поежилась. Погода хорошая, вечер весь такой, зовут тебя тоже неплохо.
Борис не совсем понял, но согласился.
А меня Люба, она взяла банку, сделала несколько глотков и поставила опять между ними. Значит, с работы?
Борис согласно кивнул.
Я тоже. В «Сильпо» работаю. Домой идти не хочется.
Бывает, Борис поднял банку с пивом, сделал пару глотков. С мужем поссорились?
Нет. Просто настроение такое. Дом, работа, дом, работасерость сплошная. А мужа нет. А ты где работаешь?
Металлом торгую.
Это как?
На складе. Менеджер.
Женщина оценивающе окинула его взглядом:
По тебе так не скажешь.
Почему?
Не похож на офисного работника. Больше на спортсмена.
Одно другому не мешает.
Она тоже отпила из банки:
Каким спортом увлекаешься?
Плаванье.
В «Спорт Лайф», что ли, ходишь?
Борис согласно кивнул. Некоторое время сидели молча, по очереди прикладываясь к банке, пока она не опустела.
Люба посмотрела на свой пакет:
Еще пиво будешь?
Борис пожал плечами.
Здесь нет. Дома есть. Пойдем ко мне?
Они поднялись к ней на девятый этаж. Обстановка в квартире ему понравилась уже с прихожей. Мебель небогатая, но подобрана была со вкусом: ничего лишнего и в то же время все, что нужно было. Их встретил мальчишка лет двенадцати. Люба потрепала его по волосам на голове:
Уроки сделал, чадо?
Давно.
Познакомься, это дядя Боря.
Мальчик по-взрослому протянул руку:
Виталя.
Борис.
Кушал? материнские заботы проявлялись в первую очередь.
Да, мам, поел.