Все в порядке, Сэм, попытался успокоить его Карелла.
Кто сказал? потребовал Уитсон. Я убью этого сукиного сына.
Никого ты не убьешь, Сэм. Сядь и остынь. Я хочу знать, что здесь произошло.
Не мешайте мне, сказал Уитсон. Это вас не касается.
Сэм, я офицер полиции, заметил Карелла.
Я знаю, кто вы, отозвался Уитсон.
Мне позвонили и сказали, что ты хотел убить управляющего. Это правда?
Через несколько минут вам позвонят еще раз, прорычал Уитсон. И вы услышите, что я убил управляющего.
Карелла не сумел сдержать хохота. Хохот поразил Уитсона, который на секунду опять сжал кулаки и смотрел на Кареллу недоуменным взглядом.
Ничего смешного нет, сказал Уитсон.
Я знаю, Сэм, согласился Карелла. Давай-ка лучше присядем и поговорим.
Он полез на меня с топором, сказал Уитсон, указывая на Айверсона.
Впервые с тех пор, как они вошли в подвал, Карелла и Хейз взглянули на Айверсона не как на подвергшуюся нападению жертву. Если Уитсон был рослым, то и Айверсон был ничуть не меньше. Если Уитсон был способен устроить погром, то и Айверсон ему ничем не уступал. Он сидел на ящике из-под молока, из раны на голове у него сочилась кровь, но от него по-прежнему исходило ощущение мощи и силы, как исходит запах от вышедшего из джунглей зверя. Когда Уитсон указал на него, он поднял глаза, и детективы вдруг почувствовали, как он весь начеку, как полон нервной энергии, которую излучал в той же степени, что и ощущение силы, и поэтому приблизились к нему с опаской, какой никогда бы не испытывали возле раненого человека.
О чем он говорит, Айверсон? спросил Карелла.
Он ненормальный, отозвался Айверсон.
Он только что сказал, что вы напали на него с топором.
Он ненормальный.
А что это? спросил Хейз и, наклонившись, поднял с пола топор, который лежал на бетонном полу футах в десяти от того места, где сидел Айверсон. По-моему, это топор, а, Айверсон?
Топор, согласился Айверсон. Я держу его здесь в подвале и пользуюсь им, чтобы колоть дрова.
А почему он валяется на полу?
Наверно, я его там бросил, отозвался Айверсон.
Врет, сказал Уитсон. Когда он замахнулся на меня топором, я его ударил, и он уронил топор. Вот почему топор и лежит на полу.
А чем вы его ударили?
Я схватил кочергу и его ударил.
Из-за чего?
Я же только что вам сказал. Он полез на меня с топором.
Почему?
Потому, что он подонок, сказал Уитсон. Вот почему. Айверсон встал и сделал шаг в сторону Уитсона.
Сесть! крикнул Карелла, метнувшись между ними. Что он хочет этим сказать, Айверсон?
Не знаю, что он хочет сказать. Он ведь ненормальный.
Предложил мне двадцать пять центов, возмущался Уитсон. Я сказал ему, что он может делать со своими двадцатью пятью центами. Двадцать пять центов!
О чем ты говоришь, Уитсон? спросил Хейз и вдруг сообразил, что до сих пор держит в руках топор. Он прислонил его к бункеру с углем, как раз в ту минуту, когда Уитсон снова повернулся к Айверсону.
Подожди, черт побери! заорал Хейз, и Уитсон остановился как вкопанный. О каких двадцати пяти центах ты говоришь?
Он предложил мне двадцать пять центов за то, чтобы я колол дрова. Я сказал ему, пусть он засунет...
Давайте разберемся, предложил Карелла. Вы хотели, чтобы он колол дрова для вас, так, что ли, Айверсон? Айверсон молча кивнул.
И предложили ему двадцать пять центов?
Двадцать пять в час, ответил Айверсон. Столько, сколько я платил ему и прежде.
Да, поэтому я и перестал работать на тебя, дешевка. Поэтому я и начал работать на мистера Лассера.
Но ты раньше работал на мистера Айверсона, правильно? спросил Хейз.
В прошлом году я работал здесь. Но он платил мне всего двадцать пять центов в час, а мистер Лассер предложил пятьдесят, поэтому я и перешел к нему. Я не дурак.
Это верно, Айверсон?
Здесь у него было больше работы, ответил Айверсон. Я платил ему меньше, но работал он дольше.
Пока мистер Лассер не переманил к себе твоих жильцов, добавил Уитсон.
О чем ты говоришь? спросил Хейз.
Все жильцы этого дома начали ходить за дровами к мистеру Лассеру.
Теперь они во все глаза смотрели на Айверсона: огромный, с неуклюже болтающимися руками, он стоял, кусая губы, и настороженно оглядывался по сторонам, как животное, попавшее в беду.
Это правда, мистер Айверсон? спросил Карелла.
Айверсон ничего не ответил.
Мистер Айверсон, я хочу знать, правда ли это? повторил Карелла.
Да, правда, отозвался Айверсон.
Что все ваши жильцы стали ходить за дровами к мистеру Лассеру?
Да, да, согласился Айверсон. Но это не значит...
И умолк. В подвале наступила тишина.
Что это не значит, мистер Айверсон?
Ничего.
Вы хотели что-то сказать, мистер Айверсон?
Я сказал все, что хотел сказать.
Ваши жильцы стали ходить к мистеру Лассеру, верно?
Да, сказал я вам! Что вам от меня нужно? У меня из головы идет кровь, он ударил меня по голове, а вы донимаете меня вопросами.
И как вы на это реагировали? спросил Карелла.
На что?
На то, что жильцы перестали к вам обращаться?
Я... Послушайте, я... Я не имею к этому никакого отношения.
К чему?
Я злился, да, но...
И снова Айверсон умолк. Он смотрел на Кареллу и Хейза, которые, в свою очередь, не сводили с него спокойного и серьезного взгляда. И вдруг по какой-то причине, возможно, потому, что почувствовал, что не в силах больше объясняться, а может, ощутил, что попал в западню, которая захлопнулась за ним, но вдруг выражение лица его изменилось: решение было принято, сомневаться не приходилосьон нагнулся и, не говоря ни слова, схватил топор, который Хейз оставил прислоненным к стенке бункера. Он схватил его легко, без малейшего усилия и так быстро, что у Кареллы едва хватило времени увернуться, когда Айверсон, как битой, взмахнул топором, нацелившись Карелле в голову.
Ложись! скомандовал Хейз, и не успел Карелла очутиться на полу, тут же перекатываясь на левый бок, чтобы вытащить из кобуры на поясе револьвер, как прогремели один за другим выстрелы Хейза. Он услышал, как кто-то застонал от боли, и увидел, что Айверсон стоит над нимогромное пятно крови расползалось по его голубому комбинезонус занесенным над головой топоромвероятно, именно так он занес топор в ту пятницу днем, когда лезвие его вонзилось в череп Джорджа Лассера. Карелла понял, что времени вытащить револьвер у него нет, как нет и возможности отползти или отвести удар, топор занесен и в следующую секунду опустится.
И тогда прыгнул Уитсон. Его огромное и мощное тело взлетело в воздух, пересекло, казалось, весь подвал и врезалось в не менее рослого Айверсона. Тот пошатнулся, оперся о стенку топки, и топор, со звоном ударившись в чугунную дверцу, с грохотом упал на бетонный пол. Айверсон, оттолкнувшись от топки, потянулся было за топором, но Уитсон, оттянув сжатую в кулак правую руку, вдруг с поразительной силой выкинул ее вперед, голова Айверсона с хрустом дернулась назад, словно от перелома позвоночника, и он упал на пол.
Полный порядок? спросил Хейз.
Да, ответил Карелла. А ты, Сэм?
Нормально, отозвался Уитсон.
Он совершил убийство из-за торговли дровами, удивленно произнес Хейз. Из-за грошовой торговли дровами.
Я сделал это из-за торговли дровами, признался Айверсон.
Я сделал это, потому что он украл у меня моих клиентов. Идея торговли дровами принадлежала мне. До того как я стал управляющим, камины в квартирах дома 4113 не работали, их заложили кирпичом и заштукатурили. Я привел их в порядок, они обогревали квартиры. Я первым придумал привозить дрова из загорода.
Джордж украл у меня этот бизнес.
Сначала он начал привозить огромные чурбаки из той местности, где жил со своей сумасшедшей женой. Затем он увел у меня подручного, пообещав ему за колку дров пятьдесят центов в час. Конечно, тот был рад, а кто бы не обрадовался?! Я не возражал, когда он продавал дрова своим жильцам, в своем доме пусть делает, что хочет. Но он начал продавать и моим жильцам, а вот это мне уже не понравилось.