Опять сорок тысяч, не понял Хейз. Ну и что?
Столько он и получил. Кто?
Берке.
От кого?
От поставщика из Техаса.
За что?
Он указал их как за посредничество, но на самом деле это были дополнительные пять процентов, про которые я вам объяснил.
Не понимаю, признался Карелла. Где он их указал?
В сведениях, которые представил мне для исчисления подоходного налога.
Он сообщил о сорока тысячах долларов как о полученных за посредничество от поставщика из Техаса, так?
Совершенно верно. Он получал от своей компании тридцать тысяч жалованья. А эти сорок тысяч получил сверх того.
Ну и что?
По крайней мере, у него хватило ума не обращаться к своим собственным бухгалтерам.
Что значит «хватило ума»?
Эти сорок тысяч получил лично он. Компании они не достались. Но не указать их в декларации для подоходного налога он побоялся, предпочитая обобрать держателей акций, нежели ссориться с Дядюшкой Сэмом. Поэтому и не обратился к своим бухгалтерам.
И что дальше? спросил Карелла.
Я сразу понял, что ухвачу за хвост золотую рыбку, если только мне удастся до нее добраться. Но как? Стоит мне пискнуть, и он пойдет к Кавано, который позвонит в Филадельфию своим бывшим дружкам, друзьям детства, теперь уже выросшим и ставшим бандитами, и мне придется ловить рыбку, уже лежа на дне реки. Тут-то я и вспомнил про Лассера. Я знал, что он мелкий жулик, потому что не раз видел, как он тащит из подвала латунную и медную арматуру, которую продает потом сборщикам утиля. Офис Берке находился на другом конце города. Знать Лассера он не мог.
И как же вы все это проделали?
Я встретился с Лассером и объяснил ему, что мне от него нужно. Затем позвонил Берке и сказал, что намерен в течение недели заняться его подоходным налогом, а потому мне требуются все его финансовые документы, в том числе вычеты из жалованья и премия в сорок тысяч, полученная им за посредничество. Он обещал привезти их на следующий день. Во второй половине дня я поехал поработать у него в кабинете и, когда уходил, посоветовал ему оставить все документы на работе, а не брать с собой, потому что завтра приеду закончить. Он запер их в верхнем ящике письменного стола.
И что же дальше?
В ту же ночь мы с Лассером забрались к нему в офис. Нам нужны были только документы, но, чтобы выглядело это как настоящее ограбление, мы прихватили золотые карандаш и ручку, кое-какие деньги, пишущую машинку и прочее барахло, которое там валялось. Берке обнаружил кражу на следующее утро. Через две недели Лассер явился к нему.
И что же он ему сказал?
Признался, что ограбил его офис, а когда Берке собрался вызвать полицию, показал ему список доходов, добавив, что прихватил его из ящика случайно среди прочих вещей, поскольку, мол, не шибко разбирается в экспортном бизнесе, но что, заметив имя Энсона Берке и поняв, что речь идет о подоходном налоге с сумм, среди которых упомянуты полученные им лично, а не заработанные фирмой сорок тысяч долларов, сообразил, что выглядят они подозрительно. Берке послал Лассера к черту, еще раз пообещав обязательно позвонить в полицию, на что Лассер извинился, сказал, что, может, он и вправду ошибся, что все, наверное, чисто и ясно и что в таком случае, надеется он, Берке не будет возражать, если Лассер пошлет этот документ совету директоров его компании. Тут Берке и понял, что пахнет жареным. Да так, что обжигает нос.
Поэтому он заплатил Лассеру столько, сколько тот запросил.
Да.
Сколько же?
Берке утаил от компании сорок тысяч долларов. Мы с Лассером рассудили, что он, наверное, будет поступать таким образом и дальше, пока мы будем держать язык за зубами.
И поэтому?
Лассер попросил у него половину этой суммы.
А иначе?
А иначе он пойдет прямо в совет директоров.
И Берке заплатил?
Да.
И вы с Лассером поделили эти двадцать тысяч поровну?
Совершенно верно. По десять тысяч каждому.
И продолжали получать каждый год. Что оказалось немалой суммой, вздохнул Карелла. Поэтому вполне возможно, что Берке это надоело, он пошел в подвал на Пятую Южную и убил Лассера, пытаясь освободиться от...
Нет, возразил Рер. Почему нет?
Золотые яйца перестали поступать в 1945 году.
Что вы хотите сказать?
С 1945 года мы денег не получали, ответил Рер.
Берке перестал платить в 1945 году, так?
Совершенно верно, улыбнулся Рер.
Но он все равно мог считать себя обиженным даже за то, что ему пришлось выплатить, и решил отомстить.
Ха-ха, торжествующе-злобно хохотнул Рер.
Почему нет? спросил Карелла.
Энсон Берке не мог убить Лассера.
Почему?
Я только что вам сказал. Он перестал платить в 1945 году.
Ну и что?
По той причине, что в 1945 году у него случился инфаркт, и он умер.
Что? спросил Карелла.
Да, радостно подтвердил Рер. Так что зря вы, ребята, старались. Футбольный матч не состоялся.
Январьплохой месяц для игры в футбол.
Зигмунда Рера они не арестовали, потому что сомневались, заинтересуются ли им законники, а главное, честно говоря, чересчур много с ним было волынки. И жертва Рера, и его партнероба ушли в мир иной, первая попытка вымогательства могла быть подтверждена только показаниями Кавано, которые в суде могут быть приняты за показания с чужих слов, поскольку тот, кого Рер собирался обобрать в 1937 году, их не подтвердил. Возможность отыскать предполагаемую жертву и получить ее согласие на изобличение самого себя ради изобличения Рера была весьма сомнительнойво всяком случае, все это казалось ерундой по сравнению с тем, что убийца двух человек все еще разгуливает на свободе.
Январьплохой месяц для игры в футбол, вот и все.
Когда они вернулись обратно в следственный отдел, у перегородки из реек их встретил детектив Мейер.
Где вы, ребята, гуляли? спросил он.
А что? заинтересовался Карелла.
Несколько минут назад нам звонил патрульный Мерфи.
Ну и что?
Подсобный рабочий пытался убить управляющего домом.
Где?
Пятая Южная, 4113, ответил Мейер. Цветного рабочего зовут Сэм Уитсон.
Глава 10
Когда Карелла с Хейзом приехали, на ногах у Сэма Уитсона сидели два патрульных, еще два прижимали к полу его огромные раскинутые в стороны руки, а один полицейский восседал у него на груди. Когда детективы приблизились к тому месту в подвале, где он был распят, огромный негр вдруг, сделав неимоверное усилие, вскинулся так, что полицейский, восседавший у него на груди, взлетел в воздух, а затем, ухватившись за борта его куртки, тяжело плюхнулся обратно.
Сукин сын, пробормотал Уитсон, и тогда еще один полицейский, который стоял и наблюдал, как другие борются со своим пленником, вдруг размахнулся и ударил Уитсона дубинкой по правой ноге. В углу подвала сидел Джон Айверсон, управляющий домом 4113 на Пятой Южной, соседним с тем, где работал покойный Джордж Лассер, и из раны на голове у него сочилась кровь. Дома эти были рядом и примыкали друг к другу, как две половинки одного эмбриона. Подвал у Айверсона был точно такой же, как и подвал у Лассера, отличаясь только содержимым. Поддерживая руками разбитую голову, он сидел на пустом ящике из-под молочных бутылок, а полицейские продолжали бороться с Уитсоном, который время от времени делал попытку освободиться. Тот же патрульный, что не участвовал в борьбе, по-прежнему наносил Уитсону удары дубинкой, пока один из патрульных не заорал:
Ради бога, Чарли, перестань! Как только ты ударяешь его дубинкой, он подкидывает нас всех в воздух.
Я стараюсь его успокоить, отозвался Чарли и снова ударил Уитсона по подошве башмака.
Хватит, распорядился Карелла, подойдя к тому месту, где вокруг лежавшего на полу негра роились полицейские. Дайте ему встать.
Он очень опасен, сэр, заметил один из патрульных.
Дайте ему встать, повторил Карелла.
Как угодно, сэр, отозвался тот же из патрульных, и все они одновременно, словно по сигналу, спрыгнули с Уитсона и попятились назад, как только Уитсон, стиснув кулаки и пылая взглядом, вскочил на ноги.