Здесь есть раковина? спросил он.
Вон там, возле стиральной машины, ответил Айверсон.
Хейз отошел от верстака и направился к раковине на противоположной стене. В полу возле раковины был водосток, прикрытый решеткой. Хейз встал ногами на решетку, открыл кран и принялся мыть руки, намылив их куском хозяйственного мыла, лежавшего в раковине.
В подвалах всегда грязно, заметил Айверсон.
Ага, согласился Хейз.
Он вытер руки собственным носовым платком, поднялся из подвала наверх, вышел на улицу и направился в кондитерскую на углу. По телефону-автомату он позвонил в полицию и сказал, что хочет поговорить с детективом-лейтенантом Сэмом Гроссманом.
Алло? раздался голос Гроссмана.
Сэм, это Коттон Хейз. Я нахожусь на Пятой Южной, только что поднялся из подвала. Мне сказали, что вчера здесь были твои ребята, делали снимки.
Делали, подтвердил Гроссман.
Сэм, у тебя есть снимки верстака, за которым работал покойник?
Какой, Коттон? Какое дело ты имеешь в виду?
Убийство топором, Пятая Южная, 4111.
А, да. Верстака? По-моему, есть, а что?
Ты их смотрел?
Мельком. Я сравнительно недавно пришел на работу. У моего брата вчера была свадьба.
Поздравляю, сказал Хейз.
Спасибо. Так что насчет верстака?
Посмотри еще раз на снимки, сказал Хейз. Не знаю, видно на них или нет, но над верстаком висят три полки. Среднюю кто-то вытер. На ней нет ни пылинки.
Да?
Да.
Посмотрю, пообещал Гроссман. И если что-либо замечу, приму во внимание.
Дай нам знать, ладно, Сэм?
Кто еще работает с тобой?
Стив Карелла.
Хорошо, я вам позвоню. Коттон?
Да?
На это может потребоваться время.
Что ты имеешь в виду?
Мне придется послать туда человека, чтобы снова посмотреть все, сделать снимки и, возможно, кое-что проверить.
Хорошо, только дай нам знать.
Обязательно. Большое спасибо.
Хейз пошел обратно к дому Лассера. Теперь непременно следует поговорить с жильцами. Кто-то вытер пыль со средней полки. Интересно, кто и зачем.
Беда была в том, что в Хейзе сразу узнавался полицейский. Поэтому ему приходилось туго с людьми, которые принципиально не любили полицию. Высокий, в шесть футов два дюйма ростом, Хейз весил сто девяносто фунтов. У него были голубые глаза, квадратный подбородок с ямочкой посередине и ярко-рыжие волосы с седой прядью над левым виском, которая появилась после того, как ему однажды нанесли ножевую рану, прямой нос с уцелевшей переносицей, хорошо очерченный рот с припухлой нижней губой, но выражение лица оставалось высокомерным даже тогда, когда он пребывал в хорошем настроении. А уж сейчас, когда он приступил к опросу жильцов, он отнюдь не был в хорошем настроении. Обойдя же два с половиной этажа и наслушавшись наглых и самоуверенных ответов, он разозлился еще больше.
Было уже двенадцать дня. Хейз проголодался, но ему хотелось до обеда покончить с третьим этажом, чтобы во второй половине дня обойти еще три. На каждом этаже было по четыре квартиры, и он уже опросил жильцов За и 3б, оставались еще Зв и Зг, а затем еще двенадцать жильцов с четвертого по шестой этаж включительнозамечательное времяпрепровождение, да еще в понедельник. Как только он поднялся по лестнице и вошел в зловонный подъезд, в доме тотчас стало известно, что у них в гостях легавый, что, собственно говоря, никого не удивило, поскольку все знали, что в прошлую пятницу старому Джорджу Лассеру раскроили топором голову. Легавых здесь не любили, да еще в пятницу, да еще в январе.
Он постучал в дверь квартиры 3 "в" и, не получив ответа, постучал еще раз. Он уже был готов двинуться к 3 "г", как вдруг услышал, что из-за двери кто-то спросил:
Джорджи, это ты?
Голос был молодой и почему-то едва слышный, поэтому Хейз сначала решил, что человек за дверью болен, но тут его осенили сразу две мысли, заставившие вновь вернуться к двери. Во-первых, поскольку всем в доме было известно о появлении полиции, почему голос за дверью квартиры 3 "в" спрашивает, не Джорджи ли это? И во-вторых, какой Джорджи? Единственный Джорджи, о котором Хейз мог в эту минуту вспомнить, был покойный по имени Джорджи Лассер. Он снова постучал в дверь.
Джорджи? спросил голос, по-прежнему приглушенно. Хейз попытался припомнить, где он слышал похожий голос раньше.
Да, ответил он. Джорджи.
Одну минуту, сказали за дверью.
Он принялся ждать.
Он услышал приближающиеся к двери шаги. Тот, кто шел, был босым. Услышал, как отодвинули засов, затем вытащили из металлического гнезда цепочку, потом щелкнул обычный английский замок, и дверь приоткрылась.
Вы не... возмутился голос, но Хейз уже просунул ногу в образовавшуюся щель. Тот, кто был за дверью, попытался было захлопнуть дверь, но в эту секунду Хейз толкнул дверь плечом, она отворилась, и Хейз очутился в квартире.
В квартире было темно. Жалюзи были закрыты, пахло мочой, застоявшимся сигаретным дымом, человеческим потом и чем-то еще. Перед Хейзом стоял мужчина в помятой полосатой пижаме. Его лицо заросло пятидневной щетиной, и ему срочно требовалось постричься. Ноги у него были грязные, а на пальцах и на зубахжелтые никотиновые пятна. Дверь позади него была открыта, и Хейзу была видна спальня и кровать со спутанными простынями. На кровати лежала женщина. Кроме испачканной нижней юбки, задравшейся высоко и обнажившей иссеченную шрамами ляжку, на женщине ничего не было.
Не говоря уж ни о чем другом, эти шрамы свидетельствовали о том, что в квартире живут наркоманы.
Кто вы, черт побери? спросил мужчина.
Полиция, ответил Хейз.
Предъявите документы.
Не умничай, парень, сказал Хейз, вытаскивая из кармана бумажник. Достаточно взглянуть на все это, чтобы понять, что тебя ждут неприятности.
А может, это вас ждут неприятности за насильственное вторжение в квартиру! отпарировал мужчина, глядя на удостоверение, которое Хейз совал ему в лицо.
Хейз положил бумажник обратно в карман брюк и подошел к окну в кухне. Он поднял жалюзи, открыл окно, через плечо бросив мужчине:
Ты что, уже дышать перестал?
Что тебе нужно, легавый?
Как тебя зовут?
Боб Фонтана.
А девчонку?
Спроси у нее, ответил Фонтана. Спрошу, когда придет ее черед. А пока скажешь ты.
Я забыл, пожал плечами Фонтана.
Сколько дней вы уже здесь сидите?
Не знаю. Какой сегодня день?
Понедельник.
Уже понедельник?
Не возражаешь, если я открою еще одно окно?
Ты что, борец за свежий воздух?
Хейз вошел в спальню и открыл там оба окна. Девица на кровати даже не пошевелилась. Обходя кровать, он натянул юбку ей на ноги.
В чем дело, легавый? полюбопытствовал Фонтана. Не любишь шлюх?
Сколько времени она в таком состоянии? спросил Хейз.
Откуда мне знать? Я даже не помню, как ее зовут.
Она жива? спросил Хейз.
Надеюсь. Она ведь дышит, разве нет?
Хейз, взяв девицу за руку, проверил пульс.
Еле-еле, сказал он. Чего вы набрались?
Не понимаю, о чем ты, отозвался Фонтана. Со стула, стоявшего возле постели, Хейз взял обожженную столовую ложку.
Что это, Фонтана?
По-моему, ложка. Наверное, кто-то ел суп.
Да ладно тебе. Где он?
Что? Суп?
Наркотик, Фонтана.
Значит, для этого ты явился сюда?
Кончился, что ли? спросил Хейз.
Не знаю. Ты сам задаешь вопросы и сам вроде на них отвечаешь.
Ладно, сказал Хейз, начнем сначала. Сколько ты уже сидишь здесь, в квартире?
С Нового года.
Все празднуешь? А девчонка?
Это моя сестра, и отстань от меня, сказал Фонтана.
Как ее зовут?
Луиз.
Луиз Фонтана?
Ага.
Где она живет?
Здесь. А ты думаешь где?
А ты где?
Тоже здесь. Фонтана заметил, что Хейз нахмурился. Забудь об этом, легавый. Я сплю на кушетке.
Сколько ей лет?
Двадцать два года.
А тебе?
Двадцать шесть.
Давно ты на наркотиках?
Я не понимаю, о чем ты. Если у тебя есть, за что меня наколоть, выкладывай. А иначе убирайся.
Почему? Ждешь кого-то?
Ага. Президент Джонсон обещал прийти. Обсудить отношения с русскими. Он приходит обедать каждый понедельник.