Остальные раны лёрцев, включавшие в себя синяки, и неглубокие порезы и вовсе не требовали хирургического вмешательства. А как использовать подорожник бывалые солдаты отлично знали.
Преследователи вернулись под утро и вместе с Толиком. За импровизированным завтраком - кипятили только воду для бодрящего травяного отвара, заменявшего тут чай - Грус поведал нам с Клиссой и Ликой, что они почти сразу потеряли беглеца, заплутали в каких-то оврагах, но на их счастье к ним выбежал пёс. И предложил следовать за ним.
- Как это - предложил? - с улыбкой спросила Клисса, намекая на недавний разговор. - Неужели, заговорил?
- Ну... нет, - смущённо ответил лейтенант - не заговорил, но он побежал куда-то, лаял, оборачивался и всем своим видом показывал... Я решил следовать за ним, и вскоре - как его зовут? Толик? - он привёл нас к какому-то оврагу, на дне которого лежала дохлая лошадь и этот сержант, тоже... Неживой, в общем. Кстати, совсем рядом с дорогой. Без Толика мы бы...
- Заблудились? - невинно осведомилась Лика.
- Ну, да! Я же не знаю местность! То есть, утром бы мы, конечно...
- Нашлись? - поддержала шутку Клисса.
Грус хмыкнул и снова перевёл разговор на собака, который тоже тут присутствовал, но в разговоре, естественно, не участвовал - занимался костью от окорока, изъятого нами из замковых запасов. На ней сохранилось довольно много мяса.
- Так вот: это просто замечательный пёс! Как вы его дрессировали? - это уже ко мне.
Я опять наговорил, было, разной чуши про некие секретные технологии дрессировки, немного запутался, а потом подумал, что лучшего случая частично легализовать "способности" моих зооморфных товарищей может и не представиться.
- Эти пёс и кот понимают человеческую речь, а я понимаю их, - сказал прямо. - Проверить не трудно. Спросите его что-нибудь, что знаете вы с ним, а я нет. Он мне ответит, а я переведу.
- Вы шутите, господин капитан?
- Ни в коей мере!
- Э-э... Тогда пусть скажет вам, отчего умерла лошадь и тот сержант.
- Вау-вау-вау! - демонстративно коротко сказал Толик и снова принялся за кость. Процесс обгрызания вкуснятины, конечно, нисколько не мешал телепатическому общению. Что нужно, он мне рассказал.
- Лошадь сломала передние ноги при падении в овраг, но у неё ещё была пулевая рана в боку. Сержант свернул при падении шею.
- Раздери меня Побеждённые, всё это правда! - эмоционально прокомментировал лейтенант.
- А ещё он сказал, что он же - Толик, и послужил причиной падения: погнался за всадником, срезал дорогу и неожиданно выскочил перед лошадью. Та испугалась, встала на дыбы и свалилась вместе с седоком в овраг.
- Удивительно! - обычно уравновешенный Грус сегодня не мог сдержать эмоций. Оно и понятно: не каждый день тебе демонстрируют чудо. Лика тоже слушала, едва не раскрыв рот. Только Клисса, похоже, давно ожидала чего-то подобного.
- Ведь всё так и было! - восторженно продолжил лейтенант. - Если бы мне это кто-то рассказал, то - клянусь Победившим! - я не поверил. И, что? Всё это он вам сообщил своим коротким "гав-гав"?
- Не только... - неопределённо ответил я.
Лейтенантский скепсис, впрочем, снова взял верх. Он подумал и выдал:
- Конечно, вы не знали этого доподлинно, но могли просто догадаться. Ведь про падение в овраг сообщил вам я. А вот, что сказал мне Фидо, там в овраге?
- Гав! - ответил на это пёс, а я скучным голосом "перевёл":
- Там в овраге вы спросили солдата: "А он точно мёртв?" На что Фидо ответил вам: "Конечно, чуете, как смердит? Так бывает, когда человек ломает шею".
- Фу, лейтенант! - возмутилась Лика. - Разве можно о таком за завтраком?
- А это и не я, это он! - попытался оправдаться Грус, указывая на Толика. Кажется, всё-таки поверил. И уточнил:
- А кот, вы говорите, он тоже?
- Тоже! - подтвердил я.
- Экая незадача! А я-то его, когда он первый раз запрыгнул к нам в подвал, так шуганул! Даже, чуть ли не пнул. Не сразу заметил ошейник и записку. С детства отчего-то не люблю котов. Он ведь, пожалуй, обиделся!
- Может, и обиделся, но дело превыше личных обид! - выспренно заявил я. - Но Вася очень отходчивый, так, что просто извинитесь! Вот, отнесите ему ветчины, а то он что-то хандрит. Может, ему вчера мыши несвежие попались?
- Кхм...!
Теперь поперхнулась Клисса, а Лика заявила:
- Ну, вы сказанули, Бушуй, - "несвежие мыши"! Ничего отвратительнее не могли придумать?
- Мог, - кротко ответил я. - Я мог сказать "тух..."
- Достаточно!
- Извините, дамы! - я встал и склонил голову.
- Ладно! - Лика сменила гнев на милость. - Воистину, мужики остаются мужланами, хоть крестьяне, хоть дворяне и офицеры. И слабым женщинам их не переделать! Когда выступаем, Грус?
- Через полчаса, Лика, если господин капитан прикажет! - ответил тот и, испросив разрешения у дам, удалился к карете. С куском ветчины в руке.
- Приказываю, - сказал я ему вслед.
Что-то Грус перестал употреблять приставку "период" в моём звании, как это демонстративно делал раньше. О чём-то это, да говорит...
И не устаю удивляться, какая всё же Лика умница. Моя Лика!
***
Теперь, когда от устья ущелья нас отделяло не более двух-трёх миль, нужда в исключительно ночном движении отпала сама собой. Враги ныне могут оказаться только впереди или сзади, и мы в таком случае с ними обязательно столкнёмся, скрыться нам негде, уйти с их дороги некуда. Да и передвигаться по горному ущелью в ночное время не стоит по понятным причинам.
Карету мы столкнули в ближайший овраг. Получилось довольно удачно. Если не присматриваться, то её обломков сверху почти не видно. Я сам сводил Ксюшу к ручью, выбрал репьи из её гривы и хвоста. Пока запрягал, она тыкала меня мордой в плечо и норовила залезть в карман куртки, где я припас для неё кусок последней чёрствой лепёшки. Солдаты навьючили лошадей, и Грус отдал команду к отправлению.
Лика решила ехать со мной. Толик, теперь официально назначенный разведчиком, бежал в основном впереди отряда, периодически возвращаясь, чтобы сообщить, что впереди "чисто". Василий устроился на ликиных коленях. Здоровье его поправилось, только он страдал от блох, которые по его уверениям, перескочили на него с блохастого Толика. Моё предположение, что это могло произойти во время его последней мышиной охоты, он с негодованием отверг. И взял с меня слово, что как только мы вернёмся к цивилизации, я раздобуду дегтярного мыла и устрою ему помывку. Вроде, оно помогает избавиться от этой заразы.
"Вонь от него, конечно, неимоверная, но лучше терпеть вонь, чем укусы этих тварей!" - заявил он.
Скоро мы въехали в ущелье. Дорога стала хуже, вся она оказалась загромождена осыпавшимися со скал камнями, размером от мелкого щебня, до солидных валунов. Конечно, за ней столетия никто не ухаживал, поскольку на балансе, так сказать, она не числилась, а контрабандисты тут на повозках не рассекали. Чаще пешком и на лошадях. Тем не менее, проехать пока было можно. Лошадка шла шагом, да тут и не разгонишься: справа отвесная стена, слева неглубокая пропасть, на дне которой шумит горная речка. Неглубокая, конечно, относительно: если свалишься, то костей не соберёшь. Время от времени дорога спускалась ко дну ущелья, и тогда можно было сделать короткий привал, напоить лошадей и напиться самим.
А затем снова вперёд. Если нам никто и ничто не помешает, то дня через три-четыре мы прибудем, хоть и к промежуточной, но очень важной цели нашего путешествия: месту слияния ущелий. Оно расположено всего в полумиле или даже меньше от перевала, на котором стабилизировалась линия фронта. Или, поскольку, как я уже говорил, тут в горах никакой такой линии нет, то к точке боевого соприкосновения имперских и лёрских войск.
По мере нашего продвижения, климат понемногу менялся. Коряво сказано? Но зато верно передаёт температурные колебания в течение суток. Если днём, да на солнышке было по-прежнему жарковато, то когда отряд попадал в тень, то ветерок, который в горах дует всегда, приносил уже не просто желанную прохладу, а нечто... более бодрящее, так сказать. Впору обзаводиться толстыми суконными штанами, национальной лёрской одеждой - предметом неиссякаемых шуток жителей равнин. Только взять их было негде.
А ночью, чтобы согреться, люди жались к скупому костерку - дрова мы везли с собой, и их нужно было экономить. А потом, расстелив на голых камнях плащи и в них же завернувшись, всю ночь просыпались от того, что рука или нога, неосмотрительно покинувшая во сне тёплый кров, леденела на свежем воздухе. И её было необходимо вернуть домой для обогрева, попутно попытавшись изнутри подоткнуть плащ во всех тех местах, где под него стремился пробраться настырный ночной холодок. Да и ещё пару раз за ночь нужно было - извините за прозу жизни! - встать пописать. И ещё каждый час-два переворачиваться на другой бок, оттого, что шедший от камней холод этот самый бок потихоньку промораживал, даже через плащ. В общем, не сон, а целое приключение.