Вызовите Макса Коркина в управление, распорядился он.
«Там и тут Макс, размышлял Миронов. Что, если это одно и то же лицо? Очень даже может быть. Кстати, и там, и тут «Волга». Причем гранатового цвета. Любопытно, весьма любопытно»
Макс Коркин заметно осунулся, под глазами появились темные круги.
Я же написал заявление, на все вопросы ответил, недоумевал он.
Понимаете, некоторые обстоятельства заставили еще раз с вами встретиться, разъяснил Миронов.
Какие еще обстоятельства? Густые брови парня сдвинулись. Уж не подозреваете ли вы меня в угоне собственной машины? Не зря, выходит, говорят, что милиция может объявить преступником кого ей заблагорассудится, если ей не удается напасть на след
Он как-то неестественно дернулся, оборвал фразу.
Что же вы, договаривайте, подбодрил Миронов и добавилЕсли не удастся найти преступника. Это вы хотели сказать?
Да, именно это, ответил Коркин. Вы вместо розыска моей машины пытаетесь приписать мне преступление, которого я не совершал. Иначе за каким чертом я вам понадобился?
Не стоит, молодой человек, поминать черта, сказал Миронов. Я пригласил вас в качестве свидетеля. Согласно закону, вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы. Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний можете быть привлечены к уголовной ответственности.
Коркин с холодным пренебрежением посмотрел на майора. Потом его взгляд задержался на пачке сигарет, лежавших на столе. Рядомбланк протокола, который должен зафиксировать разговор, ведущийся через стол. Разговор трудный, дыхание в дыхание.
С появлением на свет Макс был приучен родителями к такому порядку: если что-то существует в мире хотя бы даже в единственном экземпляре, то должно принадлежать ему. С каких-то пор он прочно усвоил, что ему все можно, все доступно, что он принадлежит к «своим». В отличие от «чужих» он купался в изобилии, ездил на «Волге» в школу, на тренировки, носил все самое модное, импортное. Воспитывал в себе властелина. Знал, чего хочет, имел цель, кратчайший путь к которойпрямая, без остановок.
Итак, давайте уточним, как же все-таки получилось Миронов помолчал, надеясь навести на встречный вопрос.
С машиной?
Нет, с Галиной Кудрявцевой. Почему вы с ней не встретились в условленное время? Что помешало?
Не встретилсяи все, поморщился Коркин. Это мое личное дело.
Личное-то личное, но меня интересует сущий пустяк: что помешало встрече?
Если говорить честно, то в это время я был с другой, смутился парень. Нехорошо, конечно, но, понимаете, так получилось. Так сложились обстоятельства.
Чего же тут не понять! Сегодня с одной, завтрас другой. Ездили куда-нибудь?
Да, в Пушкин. В парк. А потом
В ресторан зашли, подсказал Миронов. Он заметил, как изменились глаза Макса, стали стальными, холодными.
В какой еще ресторан?
«Витязь».
Никак следили?
Никто, молодой человек, за вами не следил. Вы сами наследили. Миронов легким движением пододвинул к себе книгу «Живописная Россия», открыл ее на закладке и взял счет. Узнаете?
Макс сообразил: его оплошность обернулась уликой. Надо как-то выкручиваться. И тут промелькнула мыслишка: отказаться от счета. Не мой-деи все тут. Мало ли кто мог обедать! Допустим, хозяин книги
Хотите сказать, что счет не ваш? легко разгадывая ход мыслей Макса, упредил его Миронов.
А почему мой? ухватился Коркин. Кто докажет? Официантка? Ее припугнитакое нагородит
Не порите, Коркин, чепуху, оборвал Миронов. Давайте по существу.
Запустив пятерню в густую шевелюру, Макс после некоторого раздумья признал, что был в ресторане с девушкойЛюдмилой Скворцовой.
Скворцовой?! непроизвольно произнес майор.
Да. Парень глянул на офицера с удивлением. Не верите?
Миронов мгновенно нашелся:
Нет, почему же. Очень даже верю. И, удовлетворенный, продолжалВернемся, однако, к началу. Значит, пообедали в ресторане, выпили
Дался вам этот ресторан, ворчал осмелевший Коркин. Дальнейшее, полагаю, представляет интерес разве что для двоих.
Не только для двоих. В дальнейшем вы отправились к себе домой. Вдвоем, естественно. Отдохнули часик-другой. Потом, опять-таки вдвоем, сели в «Волгу». Майор, медленно выговаривая каждое слово, внимательно следил за выражением глаз молодого человека. Сели и поехали. Куда? Не об этом сейчас речь. Речь о другом. Вы, Коркин, сели за руль с нетрезвой головой.
Макс переменился в лице.
Это уж слишком. В голосе парня что-то надломилось.
Слишком, говорите? Давайте ваше алиби.
Коркин сидел не шелохнувшись.
Миронов не торопил. Стал перекладывать бумаги на столе, заглянул в настольный календарь, сделал на листочке какую-то пометку. Посмотрел в окно, за которым лениво переговаривались верхушки тополей.
У нас, Коркин, есть доказательства, которые изобличают вас, нарушил затянувшееся молчание Алексей Павлович. И вызвал я вас для того, чтобы вы честно обо всем рассказали. Чистосердечно во всем признались. В своих же личных интересах.
Признался в угоне собственной машины? вспыхнул Макс. Что за чушь! Водите вокруг да около, ловите на слове. Авось клюнет. Не о моих интересах вы печетесь. Используете, товарищ майор, запрещенный прием.
Миронов взял в руки счет, вслух прочитал:
Коньяктриста. Плюс еще сто пятьдесят. «Солнечная долина» триста. Потом еще. Осетрина, икра, эскалоп. Итого в суммесорок восемь рублей семьдесят пять копеек.
Макс капризно дернул плечом:
Так это же было днем И осекся.
Главное было произнесено. Коркин подтвердил факт употребления спиртного. В какое-то мгновение он осознал свою оплошность, пожалел о сказанном, но слова, как и время, необратимы. Его мозг работал с явным опозданием.
Выясняю, как видите, обстоятельства, сказал Миронов. И только. А что касается ваших выражений: «водите», «ловите», то оставьте их при себе.
«Дело гораздо хуже, чем я предполагал, думал Коркин, с ужасом представляя себя на месте воображаемого преступника, которого вводят в зал суда, а потом отправляют за колючку. Он внутренне похолодел, ему стало страшно. И приказал себеБольше ни слова. Ничего не знаю, ни с кем не общался. И точка. Что он сделает? Не арестует же. Нет, конечно. А там, глядишь, отец, получив телеграмму, подоспеет. Главноене поддаваться, не паниковать. Держать себя в руках, прикусив язык».
Ничего я вам больше не скажу, отрубил Коркин. Обвиняете бог знает в чем. Шьете дело
А вы? в упор спросил Миронов. Чем вы занимаетесь? Пытаетесь пустить следствие по ложному пути. И кое-что уже сделали, но, создавая алиби, сами того не желая, готовили улики против себя. То, что вы со Скворцовой уехали на «Волге», факт, как говорится, бесспорный. И то, что вы возвратились домой без машины, тоже факт. Даже башмаки не удосужились очистить от купчинской грязи. Ночью я совершенно случайно обратил на них внимание.
Опустив голову, Коркин молчал, не отрывая взгляда от паркетины.
А потом вы звонили из автомата на Витебском вокзале, продолжал майор. Как вы там оказались? Живете-то в другой стороне. Что вы на все это скажете?
Ничего я вам не скажу.
Почему?
Макс нахохлился, как воробей на морозе.
Не скажуи все.
Странно. Сделали заявление об угонеи в кусты. Отдохните, а потом продолжим. Разговор еще состоится. И не один. Идите.
Людмила Скворцова приехала в Ленинград из деревни Гобза, что в Смоленской области. В институт не поступила.
Зачем уезжать? сверля девушку взглядом, вкрадчиво говорил Владислав Купылех, с которым Людмила познакомилась возле ресторана. Напиши предкам, что, мол, все в порядке, то, мол, да се. А тем временем все уладится.
А как жить без прописки, без денег? спрашивала Людмила, терзаемая неопределенностью.
Купылех остановил такси, распахнул дверцу и отступил в сторону, чтобы пропустить девушку в машину. Он был на голову выше ее, в синем джинсовом костюме, с фатоватой улыбкой человека, привыкшего к легким победам. Изысканные манеры, щедрость, упорный взгляд блестящих глазвсе это не могло не подействовать на Скворцову.