За утренней трапезой следовала прогулка: неважно куда, лишь бы не сидеть в квартире. ОН не работал и поэтому после завтрака начинал проявлять «любовь», от которой ломило всё тело и огнём сжигало душу. Пепелвот что, он оставил внутри Снежаны. Много пепла.
Прогулка могла заканчиваться у соседней «Пятёрочки», продолжиться в парке или завершиться на скамейке у дома. Снежане не обязательно было идтипокинуть место, в котором не осталось уголка для светлых воспоминанийэто было главным.
Довольно часто прямо на улице с ней случалась паническая атаканенастоящая, но реальная для Снежаны: дрожащие руки, учащённое дыхание, сердце где-то в лопатках, слёзы, рвущиеся наружу и застывающие комом в горле.
Плакать она перестала в тот день, когда начала жить без НЕГО.
Возвращаясь домой, Снежана оборачивалась, и заметив на этаже мужскую фигуру в дутом пуховике цвета асфальта, вынимала мобильный из кармана и замирала на цифре «1». Ни разу ей не довелось набрать 112каждая дутая куртка оказывалась безопасной.
Она долго сидела в коридоре, не решаясь войти в комнату и страшась увидеть ЕГО тапки с вышитым бульдогом, медленно снимала обувь, верхнюю одежду, заглядывала за угол, вздыхала с облегчением. До встречи с НИМ она включала музыку и начинала вязать под звуки «Love radio», теперь же работала в полной тишине, прислушиваясь к каждому шороху. На ночь на окна опускались плотные шторы, входная дверь проверялась трижды. Ровно тристолько лет Снежана страдала в домашнем плену.
В последний раз она встретила ЕГО у подъезда. В тот день Снежана так испугалась, что выронила из рук пакет: в нём был подарок для отцаслон на очередную годовщину смерти бабушки.
Отец, Всеволод Яковлевич коллекционировал стеклянные фигурки. Кто-то скажет женское хобби и окажется прав. Но он таким вот своеобразным образом чтил памятьизвинялся за то, что предпочёл оставить мать на старости лет одну и занимался собственной жизнью. Он и навещал-то её нечасто, хотя жил в часе езды от отчего дома. Мария Семёновна всегда мечтала увидеть слона не в зоопарке, не в кино, а в естественной среде. Сын обещал оплатить поездку в Таиланд, но не успелона скончалась от инсульта.
Статуэтка в пакете Снежаны должна была стать десятой, но она разбилась, превратившись в мусор на заснеженной дороге в тот момент, когда мужская рука легла на плечо.
Снежа, я скучал.
Она ненавидела это сокращение. В детстве её часто называли Снежей: друзья, одноклассники, даже мама, но это всё было до того, как ОН нанёс алую краску на такие простые буквы. Несмываемую краску стыда и боли.
Их встреча закончилась криком: сначала Снежана позвала на помощь. Выходивший из машины сосед подошёл узнать, что случилось. Затем ОН наорал на спасителя и двинул прочь.
Снежана ещё долго дрожала, продуваемая зимним ветром и ЕГО взглядом. А после, закрывшись в квартире, глотала пустырник в таблетках, сжимая мобильный. Мама просила позвонить, если ОН вдруг объявится, но Снежана не хотела её беспокоить.
К счастью больше они не сталкивались, и Снежана понемногу начала выбираться из кокона, сотканного толстыми нитями страха. Но это всё было «до».
А «после» она познакомилась с Марком.
***
Они встретились полгода назад. Если точнее, шесть месяцев и девять дней. Она высчитывала. Снежане было необходимо пересчитывать то, во что верилось с трудом. Без чисел она бы воспринимала происходящее в лучшем случае сном, в худшембезумием. Но с точной датой, помеченной в телефоне как день Счастья, «после» становилось правдой.
Марка она повстречала, возвращаясь от психолога. Она ездила на сеансы каждые два дня, и каждый раз перед Снежаной стояла одна и та же задача: открыть душу, убрать оттуда грязь и поехать обратно очищенной и свободной. Проблема заключалась в том, что сеансы никак не помогали. Ей не удавалось обнажить чувства настолько, чтобы рассказать, как муж обучал правилам общения с ним, поливая её завтраком. Как выбрасывал поглаженные ею вещи в мусорное ведро, а после заставлял покупать новые. Дороже. Только лишь потому, что она заикнулась о красивой рубашке клиента или предложила ЕМУ одеться к её маме понаряднее.
Не могла Снежана рассказать о безудержной страсти, окольцованной безумием, жестокостью; о совместных вечерах, когда у неё было лишь одно желание: стать невидимкой, потерять сознание. Умереть.
Она часто думала, что лучше так, чем жить под гнётом ЕГО любви. Но даже смерть для Снежаны была под запретом.
Я не хочу стать вдовцом, пойми, говорил ОН, таская её за волосы по спальне. Но, если ещё раз увижу, как ты заигрываешь с клиентами, сломаю тебе ещё и правую руку. Тогда ты точно не сможешь работать, и клиенты отвалятся. Ты меня поняла, Снежа?
Она кивала, глотая слёзы.
Той ночью, сотню раз убедившись в том, что ОН крепко спит, она выбралась из кровати, прихватив телефон со столика, и пошла в ванную: отмываться от НЕГО и своей слабохарактерности. Стоя под струями горячей воды, Снежана впервые задумалась о побеге: она хотела бежать. Но не от мужаот несчастной жизни.
Ступила на кафель, вставила наушники, взяла маникюрные ножницы, примерилась к вене на запястье и зажмурилась. Страх схватил резко, заставив глотать воздух. Его сила не давала Снежане дышать. Только когда муж наклонился, дыхнув нечищеным ртом, она поняла, что душил не страх, а ОН.
ЕГО руки ослаблиотпустили.
Я не стану вдовцом, Снежа, произнёс муж и хлопнул дверью, забрав с собой телефон и ножницы.
Она долго плакала, прижавшись лбом к холодном полу, боясь выйти и увидеть ЕГО. Через час, показавшийся вечностью, муж сам вынес Снежану из ванной комнаты, обтёр полотенцем, уложил в кровать и не притрагивался до самого утра к её израненному страхом телу.
Следующий день прошёл спокойно: молчаливый завтрак, уход мужа на балкон с сигаретой, и попытка Снежаны выполнить заказ.
«Если бы все дни были такими»с грустью думала она, глядя на ЕГО широкую спину, обтянутую клетчатой рубашкой. Как же она ненавидела эту рубашку. С неё началось их знакомство. Её же она теперь хранила в Коробке.
Психолог Милана Георгиевна считала хранение ЕГО вещей ужасной ошибкой, тормозом по восстановлению личности самой Снежаны, но сама «жертва», как всегда выражалась психологсчитала иначе.
Почему вы так держитесь за свою боль? в очередной раз спрашивала Милана Георгиевна.
Я не готова, снова и снова вздыхала Снежана, отвечая не только на этот вопрос, но и все прочие.
Сердце отказывалось принимать помощь от женщины с идеальным тоном кожи и совершенным телом, упакованным в костюм профессионального эстета. Снежана не верила в способность Миланы прочувствовать и понять то, что она пережила и переживала до сих пор.
Неестественная улыбка, притворная жалость, дорогие туфли и взгляд на мобильный: Когда же закончится сеанс, и я, наконец, получу свои деньги? Только это видела Снежана в умело подведённых глазах психолога. В ней и сейчас сохранилась уверенность: она приняла верное решение. Снежана радовалась тому, что не пришлось объяснять причинуМилана Георгиевна перевелась в другой центр и сама отказалась от клиентов.
Мы с вами договаривались о пятнадцати сеансах, говорила она, листая ежедневник, если вы решите продолжить, придётся ездить на другой конец города. Вы живёте на Гарькавого. Вам это удобно? Думаю, нет. Я могу посоветовать другого специалиста. Хотите? Не сомневаюсь, когда-нибудь вы справитесь с вашим кошмаром, но помочь вам сможет лишь тот, кто вызовет доверие, и это не я. Так вам дать телефон другого специалиста?
Снежана отрицательно помотала головой. Она молча покинула кабинет, испытывая небывалую лёгкость, всё-таки встречи с психологом её подавляли. Теперь же она была свободна.
Я справлюсь, убеждала себя Снежана, направляясь к метро. Когда-нибудь я обязательно стану целой.
***
Сидя в вагоне и пряча взгляд от пассажиров, она вспоминала о том, как у них с мужем всё начиналось. Думала ли она в тот миг, каким несчастьем обернётся согласие на всего один совместный ужин? Нет. Снежана не подозревала, сколько злобы и сумасшествия скрывается под непримечательной внешностью массажиста. ЕГО улыбка, глаза отвечали всем её желаниям: грели, радовали. Возбуждали.