Тайгер, в чем дело? спросила она.
Я напуган, детка, ответил я ей.
Глава XI
Двое полицейских сидели в патрульной машине, которую они предусмотрительно поставили примерно в пятидесяти футах от ворот дома Клода Бостера. В случае чего они могли сказать, что не заметили, как я туда вошел. Хотя оба внимательно следили за мной через зеркало заднего вида и, убедившись в том, что это именно я, стали мирно продолжать свой разговор, прерванный моим появлением.
Вокруг дома мокрая трава газона была примята неширокой тропинкойкак свидетельство того, что дом тщательно охранялся. С неба падали редкие капли дождя. Я позвонил в дверь, подождал немного, оглянулся на Камиллу, сидевшую в машине и с интересом наблюдавшую за мной, затем позвонил еще раз. Никто не отозвался на звонок. Я попросил Камиллу подождать и пошел проверить заднюю дверь. Она была также закрыта, и никто не открыл мне после звонка. Оставалось только одно место, где он мог быть, мастерская. Если телефон в мастерской не работал, было ясно, почему он не отвечал на мои звонки.
Я быстро пересек газон и, подойдя к двери мастерской, постучал. Дверь оказалась закрытой. Я позвал Бостера, приложил ухо к толстой двери и прислушался. Внутри раздалось слабое позвякивание стекла о цемент. «Черт», сказал я тихо и машинально подергал ручку двери, понимая, что это бесполезно. Даже выстрелом из пистолета мне вряд ли удалось бы разбить замок и открыть дверь. Я подошел к окну, встал ногами на каменный выступ фундамента, тянувшийся по всему периметру здания мастерской, ухватился руками за край стены и попытался заглянуть внутрь. В этот момент я был хорошей мишенью для того, кто мог притаиться в мастерской, поджидая удобного момента. Я все взвесил и решил, что у меня нет другого выхода, кроме как рискнуть и проникнуть в мастерскую через окно. Дулом пистолета я выбил стекло, осторожно удалил осколки из рамы, с силой сорвал металлические жалюзи и бросил их на газон. Потом, подтянувшись, рывком перекинул свое тело в окно, на какое-то мгновение задержавшись на подоконнике, а затем, вытянув вперед руки, упал внутрь мастерской. Я уперся в скамейку, стоящую под окном, едва не выронив пистолет, и покатился по полу, пока не встал на четвереньки. В это время я был совершенно беспомощен и открыт для нападения. Прошло несколько секунд. Я поднялся на ноги, оглянулся по сторонам и увидел в полумраке мастерской блеск стекла. Это была разбитая стеклянная бутыль, а рядом из-под станины токарного станка торчали ноги. Я нашел выключатель лампы на станке и включил свет, повернув гибкую ножку лампы так, чтобы было лучше видно, кто лежит на полу.
Это был Клод Востер, изменившийся до неузнаваемости. Лицо его невероятно распухло и все посинело от кровоподтеков, пальцы рук были перебиты и торчали в разные стороны под невероятными углами. Кусок широкой ленты хирургического пластыря, которым был заклеен его рот, теперь болтался сбоку, прикрепленный одним концом к щеке.
Он был еще жив. В глазах его светилось сознание, и он смог каким-то образом разбить об пол стеклянную бутыль, когда услышал меня за дверью.
Я позвал его:
Клод?
Губы его задвигались, и на них показалась кровь. В этот момент я обратил внимание, что рабочий фартук, который был на нем, прожжен прямо напротив сердца. Я стал осторожно ощупывать тяжелую парусину фартука в этом месте и обнаружил сплющенную пулю, которая была выпущена в него из «магнума» 22-го калибра.
Когда-нибудь Клод Востер поймет, как ему повезло. В верхнем кармане фартука у него лежало три стальных гаечных ключа, они и приняли на себя смертоносную силу пули, не позволив ей прошить насквозь его грудную клетку. Они лежали у меня на ладони, изогнутые и расколотые, но ставшие преградой выстрелу и не позволившие навсегда умолкнуть Клоду Бостеру.
Вы меня слышите?
В ответ последовал слабый кивок головы.
Я знаю, что вам здорово досталось, но все будет в порядке. Держитесь изо всех сил, не умирайте. Я должен поговорить с вами.
Востер кивнул головой и слабым голосом медленно сказал:
Да но поторопитесь. Я не могу вынести это.
Что здесь произошло?
На какое-то время он закрыл глаза, и я уже подумал, что он потерял сознание, но Востер приоткрыл их и взглянул на меня.
Я услышал стук в дверь. Подумал, что это полицейский. Он вошел ударил меня.
Кто, Востер?
Худой. Он был высокий. Его лицо
Что? Продолжайте. Что, что, говорите!
Востер сплюнул кровь из разбитого рта, умоляя меня глазами прекратить расспросы, но я не мог этого сделать. Он сказал:
Правая сторона изуродована, вся в шрамах. Стеклянный глаз. У него был странный пистолет.
Что было потом?
Отражение боли и ужаса появилось в его глазах, тело обмякло при воспоминании о пережитом. Челюсть его отвисла и задрожала, он застонал и повернул голову набок.
Как это было, Востер?
Он вновь медленно повернул голову ко мне.
Я рассказал ему, произнес он. В его голосе прозвучала вина. Я ждал, зная, что ему есть что сказать. Наконец он зашевелил губами:Я вспомнил место, которое упоминал Луи. Лисвилл. Он бил меня пытал меня и я сказал ему. Востер скосил глаза, по телу пробежала судорога. Одна рука при этом завернулась каким-то ужасным зигзагом. Я не мог этого вынести.
Я попытался говорить как можно спокойней:
Когда, Востер? Как давно он ушел?
Рано утром.
Это давало преимущество Найджу Хопесу в несколько часов.
Лисвилл где это?
Он попытался мне ответить, но не смог. Его рука, дрожа, приподнялась, как будто он хотел указать на что-то. Глаза его вновь потускнели. Он сделал последнее усилие, с трудом выдохнул из себя: «Карта укол булавкой»и потерял сознание.
Сейчас он находился в таком состоянии, что ему надо было дать хоть несколько минут собраться с силами. Я ничем не мог ему помочь, выпрямился, спрятал пистолет и оглядел комнату, ища карту. Никакой карты не было. Я выдернул на пол ящики, в которых Востер держал бумаги и схемы. Карты не было, хотя я перерыл все бумаги и в ящиках, и на полках. Востер пытался указать, но куда? Я вновь подошел к нему, намереваясь его расшевелить и получить ответ, и тут увидел, что из нижнего кармана фартука высовывается какая-то бумага. Это была обыкновенная карта автомобильных дорог Восточного побережья для туристов, такие обычно выпускают большие топливные компании с указанием заправочных станций. Цо эта карта охватывала значительный участок Восточного побережья от Флориды до Майна. В южной части есть сотни местечек с названием Лисвилл, которые могут представлять из себя всего лишь несколько домов у дороги. Я расстелил карту и посмотрел в угол листа, где были перечислены в алфавитном порядке все более или менее крупные города, ища название Лисвилл, но такого там не было.
Тогда я вспомнил, что Клод еще упомянул о булавочном уколе. Я повернул карту изображением вниз и стал осторожно водить подушечками пальцев по поверхности, стараясь нащупать выпуклость от укола. Ничего не обнаружив, я взял карту, поднял ее и стал смотреть против света, пытаясь обнаружить в бумаге отверстие от укола иголкой. Я рассматривал карту почти пять минут и нашел это место. Малюсенькое отверстие от укола иголкой. Видимо, Луи Агронски, указывая место, ткнул в него иголкой, и Востер, запомнив это, сказал мне. Маленькая точечка на голубом фоне карты была рядом с легендарным Лисвиллом, расположенным на самом берегу.
Я засунул карту в карман и схватил трубку телефона, чтобы позвонить Чарли Корбинету.
Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем трубка была снята и сквозь шум голосов я услышал его «Да?».
Тайгер, Чарли. Я могу говорить?
Он почувствовал нетерпение в моем голосе и своим обычным тоном, как будто это был рядовой звонок, сказал:
Конечно.
Я нашел место.
Да, продолжайте, пожалуйста. Я буду рад вам помочь. Эти слова он произнес немного изменившимся голосом, несмотря на старания не выдать себя.
Нет, спасибо. У нас нет времени. Я не хочу, чтобы кто-нибудь другой вмешивался, иначе мы спугнем нашего мальчика. Слушайте дальше. Найдж Хопес добрался до Клода Бостера. Кстати сказать, не так уж и трудно было это сделать. Вокруг дома ходил полицейский, и Хопес проник в мастерскую, когда тот был на противоположной стороне. Востер в таком состоянии, что нуждается в срочной помощи.