Зверев подошел к нему и стал рассматривать еще одно фото, которое висело над ним. На снимке Валентина Михайловна Завадская сидела в глубоком кресле. Рядом с ней, держась за спинку, стоял пышноволосый паренек в форме пехотного лейтенанта и сурово смотрел в объектив.
Вошла хозяйка и опустила на журнальный столик поднос. На нем стояли латунный чайник с витиеватой ручкой и сахарница с кристально-белыми кусочками рафинада. Рядом тарелка, на которой лежали бутерброды с угличской колбаской и плавленым сыром.
Зверев без малейшего колебания набросился на угощение. Отхлебнув чая, он понял, что окончательно согрелся.
Наконец, уничтожив парочку бутербродов, капитан заявил:
Итак, давайте займемся делом. Из протокола допроса я узнал, что в пятницу вечером вы отправились в ваш загородный дом, расположенный в Барашкине, а ваш муж остался дома.
Совершенно верно.
А почему он не поехал! Ваш муж не любил отдыхать на природе?
Напротив. Он обожал наш деревенский дом. Мы собирались ехать вместе, но в пятницу Андрей задержался в больнице. Он вернулся около девяти, тут же заявил, что у него возникли дела и ему в эти выходные придется поработать на дому.
Что за работа?
Не знаю. Андрей Филиппович не любил, когда я лезла к нему с расспросами. Узнав, что муж остается дома, я тоже решила отказаться от поездки, но муж стал возражать. Он вызвал мне такси, чтобы я успела на последнюю электричку, и буквально выпроводил меня за порог.
Это не показалось вам странным?
Конечно, показалось. Муж был очень возбужден, даже накричал на меня, хотя обычно вел себя очень сдержанно.
Вы, конечно же, не знаете, чем вызвано столь необычное поведение вашего мужа?
Увы! Валентина Михайловна пожала плечами.
Зверев еще раз отпил из чашки, промокнул салфеткой губы и поинтересовался:
Вы часто уезжаете в Барашкино на все выходные?
С начала весны мы ездили туда постоянно. Андрей впервые остался дома.
Значит, о том, что квартира будет пустовать, мог знать кто угодно?
Разумеется. Мы не делали из этого тайны.
Теперь о картине. Откуда она у вас?
Видите ли, этот самый Шапиро в свое время лечился в нашей межрайонной больнице. Тогда он был еще совсем никому не известным художником и, если я правильно поняла, носил другое имя.
Да, в те времена его звали Даня Шапировский, сказал Зверев.
Так вот этот самый Шапировский и подарил Андрею Филипповичу свое творение.
«Ну что ж, все вроде бы встает на свои места», подумал он и произнес:
Простите, а могу я узнать, что изображено на этой картине?
Валентина Михайловна усмехнулась и сказала:
Вы же, вероятно, и сами знаете, что разобрать то, что изображено на подобных картинах, бывает довольно сложно. Вы представляете себе, что такое кубизм?
Боюсь, что очень отдаленно.
Я бы сказала, что на картине присутствуют хаотично расположенные угловатые фигуры. Все они лично мне ничего не напоминают. Определенно могу сказать лишь то, что в центре картины нарисованы настенные часы с кукушкой.
«В первом случаеухо, во второмчасы с кукушкой. Это уже кое-что. Теперь можно хоть на что-то ориентироваться».
Зверев удовлетворенно кивнул и спросил:
Скажите, а фамилия Сычев вам что-нибудь говорит?
Кто это?
Бывший заведующий отделением неврологии, начальник вашего мужа.
Я его не знаю.
Когда Сычев ушел на пенсию, ваш муж занял его место.
А почему вы о нем спрашиваете?
Дело в том, что тогда, в двадцать седьмом году, Даня Шапировский подарил не одну, а две свои картины врачам, лечившим его. Одна досталась Сычеву, а втораявашему мужу.
И что в этом такого?
А то, что этот самый Сычев тоже постоянно ездит на дачу вместе со своей супругой. В эти выходные в их дом проникли воры и украли у него картину Шапиро.
Сычева тоже застрелили? ужаснулась Завадская.
К счастью, нет. В отличие от вашего мужа, Сычев, как и планировал, уехал за город. Возможно, именно поэтому он и остался жив.
Завадская покачала головой.
Зверев поднялся и подошел к окну. Дождь все еще стучал по карнизу.
Валентина Михайловна отрешенно смотрела в окно, сжимая обеими руками небольшую фарфоровую чашку.
Зверев подошел к дивану, указал на фото, висевшее над ним, и осведомился:
Ваш сын?
Да, это мой сын Александр.
Он не похож на вашего мужа, произнес капитан и указал на фотографию Завадского, стоявшую на комоде.
Андрей Филиппович не был отцом Саши.
Вот оно что.
До встречи с Андреем я уже побывала в браке. Юрий Зотовтак звали моего первого мужа.
И где он сейчас?
Мой муж и сын погибли, сказала женщина и задержала дыхание.
Простите.
С Юрием Зотовым мы поженились в восемнадцатом, продолжала Валентина Михайловна, голос которой слегка дрожал. Тогда он учился на офицера.
Где учился?
В Новгороде, на курсах усовершенствования начсостава. Мой первый муж был родом из Пскова.
А вы откуда?
Я родилась в том же самом Барашкине.
Вы не очень-то похожи деревенскую девушку.
Валентина Михайловна улыбнулась:
Да уж. Однако это так.
Расскажите о себе.
Мои родителисамые обычные крестьяне. Отец воевал и погиб в Гражданскую, а мать умерла от тифа в те же годы. От моих родителей нам и достался этот дом. Окончив восьмилетку, я уехала в Псков и поступила на библиотечные курсы. Потом работала в библиотеке в Любятове, тогда-то и познакомилась с Юрой. Он приезжал на побывку. Мы целый год переписывались, а когда Юра окончил учебу и получил звание младшего лейтенанта, уехали в Карелию и там поженились.
Александр родился в Карелии?
Да, в двадцать шестом. В тридцать девятом Юра погиб в Финляндии, а мы с сыном вернулись в Псков.
Где вы были во время оккупации?
В сорок первом мы уехали в Куйбышев, к Юриной сестре. Саше тогда было четырнадцать. Потом он поступил в пехотное училище и уже в сорок пятом был отправлен на фронт, голос рассказчицы дрогнул. Саша погиб при освобождении Клайпеды. Почта тогда уже значительно лучше работала, чем в первые годы войны, но похоронку я получила только в апреле, за три недели до того, как Германия капитулировала. Валентина Михайловна замолчала.
Ее гостю было видно, что ей нелегко вспоминать этот период жизни.
Зверев чуть помолчал и спросил:
Валентина Михайловна, а вы любили мужа?
Юру?
Нет, Завадского.
Хозяйка квартиры усмехнулась и сказала:
Вас, очевидно, удивляет, что я не сильно убиваюсь о смерти Андрея Филипповича?
Со стороны это выглядит именно так!
Завадская нервно усмехнулась и добавила:
А еще вы наверняка подозреваете меня в убийстве мужа.
А почему нет? спокойно сказал Зверев. По статистике получается, что большинство убийств совершают люди, находящиеся в близких отношениях со своей жертвой. Подозреватьэто часть нашей работы. Так я повторю вопрос. Вы любили Завадского?
Валентина Михайловна задумалась, поставила чашку на комод и проговорила:
Любила, не любила. Это сложный вопрос. Я даже не знаю, как вам на него ответить. Наверное, все-таки любила, но совершенно не так, как Юру. Представьте себе послевоенное время, голод. Я потеряла мужа и сына, осталась одна. Тут-то и появился Андрей Филиппович!
И что же?
Тогда он еще не был руководителем районной больницы, заведовал отделением неврологии. Мы познакомились. Он тут же предложил мне с ним поужинать, ухаживал за мной, дарил подарки, ну а потом предложил выйти за него. Глаза Валентины Михайловны сверкнули. А какой смысл мне был отказывать ему? Человек перспективный, уверенный в себе. После войны, когда большая часть мужчин полегла на фронтах, женщинам просто непозволительно быть излишне разборчивыми.
Вы не пытались завести детей?
Я не хотела, а Андрей Филиппович не настаивал. Вы не думайте, что для меня это был брак по расчету. Мы в общем-то жили неплохо. До определенного времени.
Что вы хотите этим сказать? Зверев насторожился.
Валентина Михайловна отвела взгляд, задумалась и ответила с грустью: