«Твою мать! Не задумывайся над тем, где ты находишься!» решил он. Но легче было подумать об этом, чем сделать. Он продолжал ползти, надеясь на то, что вот-вот нора закончится.
Двигаться стало сложнее. Седьмой решил, что ход Червивого Короля теперь повел на поверхность. Но силы покидали его. Мышцы гудели, горло горело, перед глазами все кружилось и вертелось. Он тяжело, с присвистом дышал, точно пробежал марафон.
Удары сердца отдавались болью в груди.
Седьмой зажмурился.
Вдох.
Медленный выдох.
Вдох-выдох.
Могильную тишину нарушало лишь дыхание мужчины. Воздух словно был шершавым, его с силой приходилось забивать в легкие. Казалось, что там он превращался в камень и разрывал тонкие нежные капилляры к чертям собачьим. С каждым новым вздохом воздуха было все меньше и меньше. К тому же сердце билось редко и глухо, словно собиралось остановиться и сказать: «осторожно, ты откинул копыта, следующая остановкаад».
Чтобы успокоиться, Седьмой уставился на зажигалку. Пламя подрагивало и шипело. Из-за болей в голове оно то раздваивалось, то собиралось в один язычок огня. В ноздри бил запах газа.
Мужчина вытащил одной рукой флягу, открыл ртом крышку и начал пить. Вода была такой холодной, что сводила зубы.
Седьмой полз, но подземный ход все не выводил на поверхность. Мыслями мужчина возвращался в свой деревянный домик в лесу. Конечно, после Всплесков чудовищ в роще появлялось немерено, но Седьмому удавалось справляться с проблемами. Можно было жить в деревне, поближе к норам, вот только люди там забитые и испуганные. Да и опасно стало там. В последнее время Крылатые стаями налетали на деревни.
По спине скользнула змейка боли. От неожиданности Седьмой вскрикнул. Из рук выпала зажигалка. Огонек на короткое мгновение червяком изогнулся на песке и потух. Между тем боль от спины разлилась по рукам и ногам. Седьмой с силой зажмурился. Только сейчас он вспомнил, что оставил обезболивающее в кармане рюкзака. А это могло означать одно: его убьет скорее артрит, чем нора Червивого Короля.
Седьмой попытался подумать о своем доме, но сверло, вгрызающееся в спину, не давало сосредоточиться. Сотни иголочек впились в руки, медленно-медленно погружаясь в мясо и дробя кости. Мужчина закричал. Он расстегнул куртку, но снять ее не получилось из-за тесноты норы. Артрит вгрызался в ослабленное холодом тело.
Мужчина лежал в позе эмбриона, скованный пульсирующей болью, и думал о том, что наступает его конец.
Утехи времени. Отступление второе, и последнее
Олег сидел белый как мел; он достал из кармана пачку валидола, вытащил таблетку и закинул в рот. Одно веко его подергивалось; лицо приобрело синюшный оттенок; глаза мужчины бегали.
Лев же смотрел в окно машины и раздумывал, что ему делать дальше. Он должен позвонить в милицию и сообщить о трупе. То, что палец не плод воображения, подтвердилось на сто процентов. Но Олег отговаривал его привлекать ментов. Мало ли у Влада есть связи и там. Ведь может так получиться, что кого-то еще замуруют К любым ошибкам, в том числе самым фатальным, ведет недостаток информации.
Вот и оставалось мужчинам сидеть в машине.
У тебя закурить есть? спросил Олег.
Лев помотал головой.
Солнце стояло в зените. На небе не было ни облачка. Лишь редкие птички расчерчивали синеву.
Пахло свежескошенной травой.
Я думаю, что ничего делать не надо, сказал Олег. Не будем звонить ментам и Владу. Мы сделаем по-умному: проигнорируем. Ты сегодня переночуй у меня. Завтра я отвезу внука к бабке и приеду обратно. А там уже можно либо вытащить труп и закопать по-человечески, либо засунуть палец туда, откуда он вылез. Второй вариант предпочтительнее. Мало ли Влад догадается Понимаешь?
Хорошо. Ты не против, если я у тебя теперь буду ночевать? Я вообще что-то стремаюсь возвращаться в дом Влада.
Без проблем, сказал Олег. В его испуганном лице было что-то мистическое. Вот это ты попал, Лев. В такое говно вляпатьсянадо постараться. Мне девяностые вспоминаются. Вот тоже было время. Столько плохого навидался.
Через несколько секунд Лев понял, что пальцыдо боли, до хрустастискивают ручку сиденья. Олег правон наступил на такое большущее, дурно пахнущее собачье дерьмо. Ему остается только смириться с тем, что сделать ничего нельзя.
Злость на себя, на Олега, на Влада нарастала.
Надо дерябнуть коньячка, сказал Олег.
Не люблю его.
Почему?
Клопами пахнет.
Дурачок. Это клопы коньяком пахнут.
На минуту воцарилась тишина, а потом мужчины засмеялись. Надо было расслабиться.
Дом Олега находился возле реки. Он напоминал особняк из фильма ужасов: треугольная крыша, украшенная гранитными горгульями, две остроконечные башенки в высоту пятнадцать-двадцать метров, длинные и высокие балконы. Четырехэтажный дом смотрелся гармонично среди остальных жилых построек дачного поселка. Территорию вокруг него патрулировала грязно-серая псина на трех ногах. Одну ногу она то и дело поднимала в знак того, что это местоее собственность.
Вот это дом, сказал Лев, когда они подъехали к гаражу.
Стараемся, воодушевился Олег. Люблю я все необычное. Вот и решил отгрохать себе вот такой особнячок. Ты еще внутри не видел, как все выглядит.
К машине подбежал мальчик лет восьми-девяти. Лев поразился его сходству с Олегом. Те же голубые глаза, тот же курносый нос, те же толстые губы. Но в отличие от деда мальчик был одет в синюю футболку с Микки Маусом и в зеленые шорты.
А вот детей у Льва не было. Марина сделала аборт в двадцать один год и после этого не могла забеременеть. Сколько раз мужчина корил себя за то, что позволил жене пойти на такой поступок, сколько раз он винил Маринуне счесть. И нельзя сказать, что Лев не пытался исправить ошибку молодости: он искал докторов, способных сделать так, чтобы Марина снова смогла рожать, он ходил к священникам, черным магам, колдуньям, ведуньям. Но ему пришлось смириться. Конечно, можно было бы взять ребенка из детдома, но Лев и Марина хотели своего.
Раньше мужчина представлял, как его будет встречать его сын (а хотел он только сына).
Как будет гулять.
Как будет жить.
Светлые мечты всегда остаются мечтами.
Олег вылез из машины и, широко раскинув руки, подошел к внуку.
Кто тут у нас самый сильный? спросил он.
Мальчишка широко улыбнулся и гордо заявил:
Я!
Дед и внук выглядели счастливыми. Льву даже показалось, что Олег забыл про труп в стене. Но ошибся. Глаза деда были серьезными. Возможно, Олег сейчас прикидывал стоит ли отвозить внука к бабке.
Лев, пошли в дом.
Темнело.
В окне удавалось увидеть лишь колкие точки фонарей.
Лев сидел в кухне и пил темное пиво. Олег укладывал внука спать, но должен был вот-вот вернуться.
А вообще богато живет дедок, думал Лев. Восемь комнат в доме, три машины и мотоцикл в гараже. Какая же у Олега работа? Наверное, тоже с криминалом связан. Нельзя жить в таких хоромах и не убить никого.
Удовлетворенный, что сам он чист перед законом и богом, Лев раскинулся на диване. Минуты три он сидел неподвижно, тупо глядя на огромный бар перед ним. Губы его скривились. Он буквально физически ощущал, как тянула его выпивка, обещая подарить забытье.
Завибрировал мобильный телефон, на экране возникла фотография Марины. Лев заколебался. Частично из-за того, догадается ли жена, что он выпил. Но в большей степени потому, что не хотелось разговаривать с ней. Он вдруг понял: ему не выдавить ни слова.
Иди к черту. Алкоголь превратил речь Льва в смазанный звуковой поток.
Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Лев рассматривал кухню. Высокие потолки, дорогая плитка цвета мокрого асфальта, мебельный уголок, широкоформатный телевизор, холодильник, бар
(Возьми телефон, милый.)
кондиционер, стойка для посуды.
(Я волнуюсь.)
Мужчина увидел на столе рисунок внука Олега. Черной краской на бумаге была выведена загадочная фраза: БЭТМАН СЖУЕТ ТЕБЯ.
Лев на мгновение задумался. А потом, подчиняясь неожиданному порыву, который был вовсе и не порывом, а чем-то другим, непонятным, он схватил мобильный и выкинул его в окно. Завтра он пожалеет об этом, но это будет завтра. Сейчас же Лев ненавидел Марину. И если бы она появилась в доме Олега, то мужчина бы ее сильно избил.