Бомба была безоболочная.
Какая-какая? хором спросили Лыков, Петровский и подошедший ротмистр Вуич.
Без оболочки, то есть не дала поражающих элементов, осколков. Поэтому нас контузило, но не убило.
Повезло, крякнул жандарм. Профурсили ребята все элементы.
Не уверен, возразил грек. Анархистылюди решительные, гвоздей насыпали бы, не пожалели. Или гаек, все едино. А тут вон как. Думаю, тот, кто кинул заряд, не хотел нас убивать. Только напугать, вывести на время из игры.
Алексей Николаевич спохватился:
Кого не хватает? Главаря?
Он выдернул из шеренги лохматого парня в кубовой рубахе:
Где Жукевич? Это атаман ваш бомбу в нас кинул?
Бомба у него была, у Студента, подтвердил арестованный.
Наделал грохоту и удрал под шумок, сообразил Петровский. Ну ловкач! Своих бросил под наши пули, а сам
Кстати о пулях, спохватился статский советник. Пока мы валялись
Вы о потерях? Их, слава богу, нет. У меня одного чиркнуло по рукаву, и у охранной команды человеку плечо оцарапало. Но ерунда, все целы.
И анархисты целы, постреляли для вида и сдались, подхватил Вуич. Я же говорю: повезло. Никто ни в кого не попал
Опасное задержание превратилось в фарс. Стороны повоевали немного для очистки совести и, не понеся потерь, заключили перемирие. И лишь два командированных чиновника Департамента полиции, без которых вполне можно было обойтись, получили контузию.
В два часа ночи Лыков и Азвестопуло ввалились в дежурный покой Городской Выборгской больницы, что на Большом Сампсониевском проспекте, и потребовали доктора. Явился заспанный эскулап. Он был, как тогда говорили, «с юго-западным лицом». Внимательно осмотрев полицейских, доктор выписал Сергею мазь, а его начальнику капли в ухо. Сказал при этом:
Кажется, вам можно идти в вашу православную церковь и ставить свечки. Угадал?
Навроде того, уклонился от прямого ответа коллежский асессор.
Щека скоро заживет. А вот ухо не запускайте, иначе есть опасность оглохнуть, обратился доктор к Лыкову. Хорошо бы вам полежать под наблюдением врача.
Пишите перевязочное свидетельство. На обоих.
Вашему молодому коллеге тоже? Э-э там легкий ожог
Пишите. Что, вам бумаги жалко? А ему наградные дадут.
Понял, весело ответил врач и накатал два перевязочных свидетельства. У статского советника он констатировал сильную контузию с повреждением барабанной перепонки, а у коллежского асессорапоранение лицевых тканей.
Алексей Николаевич пришел домой и попал на допрос к жене. Она сварливо выясняла, за каким лядом чин пятого класса поперся на задержание. Потом соорудила мужу компресс и обозвала контуженным придурком
На другой день Лыков, не с самого утра, показался на глаза директору. Белецкий уже знал, что поручение министра оказать содействие градоначальству выполнено. И что два чиновника едва не поплатились за это жизнью.
Так, говорите, бомба была без-обо-лоч-ная? по слогам выговорил директор.
Азвестопуло так сформулировал, ему виднее. Я в свое время посылал его на курсы в школу стрельбы.
Хе-хе Их там было восемь человек?
Точно так, Степан Петрович.
И один сбежал, а именно главарь? Пока вы с Азвестопуло выходили из горизонтального положения
Увы. Жукевич-Стоша по кличке Студент кинул заряд прямо нам под ноги. Взрыв был такой, что я простился с белым светом. А оказалось, нужны лишь капли в ухо, все остальное цело. Сергею Маноловичу наружность испортили, но тоже заживет. Судя по всему, главарь не собирался убивать, а хотел только напугать. Что ему вполне удалось
Белецкий глядел на подчиненного с сочувствием:
Да, кто бы мог предвидеть. В очередной раз Бог отвел. Вам требуется отпуск для лечения?
Доктор рекомендовал.
Даю три дня. Министру я уже доложил, что его поручение вами выполнено с риском для жизни. Опаснейшая банда обезврежена. Одного из злодеев вы схватили лично, несмотря на контузию. Так ведь? Так. Вашему помощнику выпишу наградных двадцать пять рублей. Пусть тоже отдохнет денек-другой. Ступайте, Алексей Николаевич, жду вас в четверг.
Лыков поблагодарил и удалился. Но домой он не пошел, а направился в сыскную. Там его дружески приветствовали коллеги, спрашивали про ухо и пытались подбодрить. Ответив на вопросы, статский советник отобрал у Кренева бумаги про анархистов и углубился в чтение. Он хотел найти Студента и вернуть должок. Напугал, сволочь, так, что до сих пор ноги будто ватные. Ну, берегись
Из бумаг охранного отделения и впрямь следовало, что анархистов в России больше нет. Кто же тогда грабил казенные винные лавки в столице? Алексей Николаевич стал делать выписки.
В справке говорилось: после событий 19051907 годов главные организации переместились за рубеж. В империи народились новые, которые более походили на шайки уголовных. Лозунги они взяли прежние, а названия сделались совсем уж опереточными. «Кровавая рука», «Лига красного шнура», «Черные вороны», «Мстители» и тому подобные отряды прославились жестокостью и неразборчивостью. Борьба с правительством вылилась исключительно в экспроприации наличности. А новые бойцы спускали добычу в ресторанах.
Все это давало сыщику надежду, что Студент отыщется. Его образ жизни неизбежно сведет анархиста с простыми уголовниками. И тогда агентура даст сигнал. Жукевич-Стоша остался без подельников. Добычу банда успела разделить, и атаман долго на своей доле не протянет. Деньги кончатся, ничего другого, кроме как грабить, Студент не умеет. Надо только подождать.
Алексей Николаевич улучил момент и проскочил к начальнику сыскной. Филиппов принял коллегу сочувственно и тоже спросил про ухо. Чиновник отмахнулся:
Да все нормально. Легко мы отделались, ну и слава богу.
Владимир Гаврилович порылся в столе и вынул какие-то жестянки:
Вот, нашли в той квартире. Лежали под кроватью.
Лыков посмотрел и внутренне содрогнулся. Это была оболочка для бомбы. Одна жестянка, меньшая по диаметру, была вставлена в другую. Зазор между ними был заполнен рублеными гвоздями.
М-да Не успел или не захотел?
Стоша? уточнил главный сыщик. Поймаемузнаем. Что-то еще скажут допросы его ребятишек. Вы с какой целью интересуетесь?
А с целью поймать, признался Лыков. Напугал он меня своей хлопушкой. Обидно!
И зачем вам его ловить? Оставьте это дело Петербургской сыскной полиции.
Алексей Николаевич протестующе поднял ладони:
Жукевич-Стоша не столько политический злодей, сколько уголовный. Вы сами мне говорили, что эти две силы смыкаются. И когда они сольются, империя может не выдержать.
Вы надеетесь еще спасти империю? невесело ухмыльнулся Филиппов.
А вы полагаете, что уже поздно?
Нет, еще не поздно. Однако дело сие неблагодарное и небезопасное.
Владимир Гаврилович покосился на дверь и продолжил:
Насчет Распутина слышали? Вот кого в первую очередь надо выкинуть из столицы. А попробуй выкинь! Сам вылетишь в два счета. Наш, с позволения сказать, самодержец пилит сук, на котором сидит, с удивительной настойчивостью
Лыков кое-что уже знал про «святого старца» и тоже полагал, что таких людей при Дворе быть не должно. Разговоры подобно этому ходили по Петербургу не первый год. Но от Филиппова он слышал такие слова впервые.
Неужели Распутин настолько влиятелен?
Более чем, Алексей Николаевич. Имейте это в виду, не ссорьтесь с мерзавцем.
Да мне нет до него никакого дела. А ему до меня.
Вот и хорошо, обрадовался Владимир Гаврилович. Теперь насчет смычки политических с уголовными. Процесс начался после тысяча девятьсот пятого года, когда тюрьмы набили и теми, и другими. Стороны присмотрелись друг к другу и обнаружили, что у них могут быть общие интересы. Пока сделки единичны. Но что будет завтра? Слышали про моего однофамильца с «Потемкина»?
Лыков кивнул. Дело московских анархистов, которое охранка открыла прошлой зимой, было настолько необычным, что в Департаменте полиции ему сначала не поверили.
В начале 1911 года осведомитель Московского охранного отделения по кличке Фельдшер был внедрен в группу безмотивников. Эти боевики считались самыми непредсказуемыми. Их извращенные принципы позволяли убить кого угодно, например, за чистый воротничок. Поэтому охранники смотрели за такими революционерами в оба. Фельдшер сообщил, что группа собирается выехать на экс в Кострому. Десять человек с оружием купили билеты в один поезд, но сели в разные вагоны. Полиция решила не доводить дело до крови. Анархистов взяли в Костроме прямо на вокзале. Но главарь, некто Савельев, ушел. И с ним еще парочка боевиков. По счастью, они не поняли причины провала, свалили все на случайность. И вернулись на свои московские явки, где их приняли по первому разряду. Обыски обнаружили анархистскую литературу, револьверы, боеприпасы, но не подрывные заряды. А было известно, что у группы они имелись.