Собака? встрепенулся Менкен. Ах да, ко мне недавно вечером заглядывал мальчонка, показать щенка Тот у них, видно, недавно появился.
Киппи Гимм поблагодарила его за усилия, сообщила дурную весть о ретривере, а также что к Грейнджеру выехала «Скорая».
Менкен кивнул и залопотал насчет того, что Грейнджер всегда был типом страннымнелюдимым, тихушником, но при этом, если судить по их встречам после заката, ночным гулякой. Пошло бла-бла-бла насчет вредных вибраций и о том, что у Грейнджера что-то то и дело просачивалось на поверхность.
Киппи слушала вполуха, оглядывая двор, подъездную дорожку, улицувсе что угодно, только не открытый гараж Грейнджера. Когда Менкен остановился перевести дух, она повернулась к нему, еще раз поблагодарила за помощь и предостерегла, чтобы тот на обратном пути не заглядывал в гараж Грейнджера, чтобы не видеть ту крайне неприятнуюпросто жуткуюкартину, забыть которую не так-то просто.
Менкен топтался еще с минуту; из-под толстовки у него выглядывал пуп, словно сурок, исподтишка ищущий свою тень. Вид у Менкена был мрачноватый: ясно, что эта деваха-коп дает ему укорот. Тем не менее предостережению он внял и ушел к себе не оглядываясь.
Вообще такой резкости этот добрый самаритянин не заслуживал. Он действительно сделал доброе дело, но уж очень хотелось поскорей услышать о Скотте Грейнджере.
Вабс появился через пару минут.
Бесполезно. Ничего не смог сделать. Думаю, Грейнджер по какой-то идиотской причине травил собаку газом, но при этом надышался сам: смерть просочилась через дверь.
Вот и поделом, буркнула Киппи. Вселенская справедливость.
Вабишевски ничего не ответил.
Киппи Гимм обернулась и посмотрела на гараж с недвижной грудой одеял и золотистого меха. Уже слышна была сирена приближающейся «Скорой». Гимм провела рукавом по глазам и чего-чего?.. Там что-то шевельнулось.
Вабс, выдохнула она, хватая напарника за плечо. Тот резко обернулся и посмотрел в направлении взгляда Киппи. О-па. Что за чертовщина?
Сначала было ощущение, что это игра теней. Сама импровизированная подстилка, казалось, извилисто подергивается, но вот картина стала четче: из кучи одеял выпутался одинокий щенок и, повалявшись на боку, кое-как поднялся и заковылял к подъездной дорожке, приближаясь на четырех шатких лапах к полицейским.
Невероятно. Просто отвал челюсти.
Киппи быстрыми шагами подошла к гаражу и присела на корточки, встречая приближение песика.
Все в порядке, медвежка, шепнула офицер Киппи Гимм, протягивая руку.
Песик робко лизнул полицейский палец. Гимм взяла щеночка на руки.
Медвежка, все в порядке, повторила она, почесывая его за ушами. Все будет хорошо.
А тут и «Скорая» подъехала.
Глава 3
Мейс, та дама из полиции все звонит и звонит. Пол Льюис руководил Чикагским центром по контролю и уходу за животными. Говорит, что очень загружена по работе, но возьмет того золотистого ретривера, если никто другой не изъявит желания.
Я в ответ кивнул.
Пол не унимался:
Я сказал ей, что сегодня к нам зайдет заклинатель собак.
Я посмотрел с осуждением:
Пол, я тебя заклинаю: перестань меня так звать.
Мы с ним вращались на одной орбите собаководства. У меня была школа дрессировки собак, и, наверное, половину моего дохода составляла работа на город.
Да перестань. Это облекает тебя ореолом таинственности.
Ага. В форме кондома.
Не скромничай.
Так что там, черт возьми, произошло? спросил я, до этого получив на телефон лишь сжатую информацию о жестоком обращении со щенком ретривера.
Пол протянул мне распечатку скана:
Вот. В основном это от женщины, которая жила в таунхаусе, ну и, конечно, из полицейского протокола.
На листе было с полдюжины разномастных абзацев. Наблюдая за презентациями Пола в «Пауэрпойнте», я знал о его страсти к подчеркиванию слов и фраз. Если же он был в ударе, то выделял жирным шрифтом, курсивом и подчеркиванием целые предложенияда что там предложения: целые абзацы. Ну а после двух чашек крепкого кофе начинал малевать стрелки-указатели размером с Эверест. Сегодняшняя инсталляция включала обилие жирных шрифтов, но лишь с небольшим количеством подчеркнутых существительных.
Не желая вникать в полутона всех его курсивов и цветовыделенки, я вместо этого выслушал Пола и с его подачи прошел через основные моменты:
Прежними хозяевами щенканедолго, с неделюбыли мать-одиночка и ее шестилетний сын. Женщина работала секретаршей в той же фирме, что и этот выродок Грейнджер. Мать с сыном ютились в квартирке ее сестрыжитье, понятное дело, не сахар. Им оставалось всего два месяца до получения съемного жилья, а потому ни в коем случае не следовало переезжать к этому придурку, но женщина и Грейнджер были меж собой в отношениях. Они, видите ли, встречались. Ну а как только мать с сынишкой переехали к нему, так все и пошло наперекосяк. Грейнджер, оказалось, был классическим Джекилом и Хайдомучтивым и податливым в рабочие часы, за обедом или в кино, но вечерами пил дома до одури. И чем больше напивался, тем сильнее изолировался от них от мира от вселенной. Оставленная на полу в гостиной игрушка оборачивалась тирадой длиною в ночь, с битьем кулаком по столу; флакончик крема в ванной, если поставить не туда, превращался в несносное брюзжание.
Короче, держал их в черном теле?
Ходили по струнке, как над вулканом. Пол мрачно усмехнулся. И вот последней каплей стал щенок. В начале той недели женщина с сынишкой привезли домой золотистого ретриверакстати сказать, с позволения Грейнджера. Сестра женщины работала в ветклинике, поэтому они вдвоем придумали грандиозную схему: спарить мать щенка с породистым псом, приплод затем распродать, наличность положить в банк, а одного щеночка оставить у себя. Ты ведь знаешь, кутята рождаются с закрытыми глазками и ушными каналамив сущности, слепоглухие в первые недели своей жизни. А по законам штата, первые два месяца щенка нельзя разлучать с матерью. И вот ровно на восьмой неделе женщина и ее сын принесли в дом Грейнджера теплый комочек золотистого меха, поместив его в ранее опрятный, незахламленный гараж Грейнджера. Реакция сожителя была такая, будто его дом собрались взорвать.
Ей бы взять и вернуться к сестре.
Она уже решила, что будет ждать ровно до сдачи квартиры, а потом уйдет, к черту, от этого долболома. Ее наблюдения за последний месяц эволюционировали от, Пол посмотрел в какие-то свои записи, «что-то ты многовато пьешь» до «давай-ка с этим полегче», затем «да у тебя проблемы» и наконец «какой же ты гнусный алкаш». Кульминация, как и следовало ожидать, произошла прошлой ночью: Грейнджер дал ее сыну пинка.
Вот это кульбит!
Во всяком случае, это все, что у нее написано, сказал Пол. Женщина собрала мальчика, запихнула вместе с чемоданом в машину и довела до сожителя, что у них «амур пердю». Хоть она и собиралась в спешке, но дала понять, что завтра с самого ранья вернется за остальными вещами и за щенком после того, как этот козлина протрезвится.
Чего, конечно же, не произошло.
Остальное тебе известно, сказал Пол. Кстати, эта женщина поделилась со мной мелкими психическими зарисовками. Грейнджер никогда не рассказывал о своем прошлом, но, по ее мнению, в детстве он страдал от эмоционального или физического насилия и это сказалось на его психике. Однако вместо того, чтобы обратиться к психотерапевту, Грейнджер занимался самолечениемтопил свою боль в алкоголе, заключил Пол, бросая тетрадь с записями на стол. И видимо, после того скандала Грейнджеру спьяну втемяшилось, что надо бы показать ей гнусного алкаша, которого она ввек не забудет.
Слушая рассказ Пола о щенке-ретривере, к которому я и приехал, я дымился, словно овощи на противне. На детство Грейнджера мне было наплевать. В моем уставе жестокое обращение с животными приравнивается к смертной казни. Будь моя воля, то Грейнджеров всего мира я бы с друзьями развешивал на сельских площадях вместо елочных украшений. И если б этот конкретный урод не пробил свой собственный билетвымер при естественном отборе, я лично поехал бы в Форест-Глен и там сунул ему в рот разгоряченный ствол.