Первую неделю наёмники трудились со скрипом, я по привычке наблюдал за всем, что происходило, но когда по окончании семи дней людям выдали честное вознаграждениене «киданули проклятые бандиты», как ожидалось, все зашевелились. Прозвучало обещание, что если закончат быстро и хорошо, получат премию.
Я был на восьмом месяце, когда оставил съемную квартиру, откуда поддерживал революцию, и переступил порог квартиры на верхнем этаже законченной семиэтажки. Я уже бывал здесь, когда Дитер сказал выбрать место, где станем жить мы. Остальные, в порядке иерархии, получили такое же право. Как и те, кто сумел проявить себя во время первого нападения на базу и революции. Но все выжидали, куда въедет Прайд, чтобы сделать свой выбор, стараясь, понятное дело, поселиться ближе к новому хозяину Грейштадта.
Жильё не было огромным и роскошнымэто шло вразрез с тем, чего хотел Дитер. Три комнаты, небольшой зал, кухня, душевая и балкон с прекрасным видом на паркодна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру. Простая отделка, ничего лишнего. Подрядчики, прослышавшие, что «Метка не кидает», взялись установить стандартные кухнихорошие, но только по принципу «всё самое необходимое». Завезли мебель с перебивавшейся мелочёвкой фабрики. Все услуги были оплачены справедливо, и все знали на кого, по сути, работают.
Рано или поздно, горожане узнают, что да как, слухами земля полнится, выглядеть в чьих-то глазах тиратами или новыми хапугамипоследнее, что нам было нужно. Но дело было даже не в этом, Дитер действительно не любил громоздкий шик и излишества, считая, что всё это отвлекает от важногоот работы. Как и верил в то, что труд должен быть оплачен.
Узнать Дитера ближе у меня было время, после того, как он объявил меня своим омегой и я стал обитать в его комнате. Я давно знал, что Дитер собранный, дисциплинированный и организованный, как и то, что бандасвоего рода «братство»значило для него очень много. Не меньше, чем семья. Особенно, когда своей собственной он лишился. За последнее время, пока он спал, ел и дышал одними мыслями с остальными, это чувство только обострилось.
Первый раз мы столкнулись лбами, когда Дитер захотел трахнуть меня с утра, а я отказался, меня напрягало, что через проём на нас может пялиться любая рожа. Дитер казался удивлённым такой претензией, с остальными проблем не возникало. Альфа не считал, что повод достаточно важный, чтобы прятаться от братьев.
Но я не сдался и не дал ему стащить с себя штаны. Может, он бы всё равно поступил по-своему, сломив моё жалкое сопротивление, но живот ограничивал не только мои манёвры. И он ушёл ни с чем. В местах, где не было посторонних глаз, я давал беспрекословноя и сам был не прочь перепихнуться, но только не на глазах у всех.
Дитер долго скрипел зубами, но всё же мы сошлись на занавеске, запахивавшейся только в одном конкретном случае. Пришлось проглотить, как бы мне не было стыдно за жуткий скрип старых пружин и плямканья смазки.
Оказаться за закрытыми дверями я был рад. И думал, что теперь получу хотя бы немного тишины и покоя. Только рано я раскатал губу. В нашей квартире шатались почти постоянно. Всё, что я смог отстоять, это неприкосновенность спальни и комнаты, в которой работалсюда никто не мог входить за исключением самого Дитера. Альфа смирился, но и мне пришлось пойти на уступки. Дитер, походу, благоговел перед моим животом.
Стоило нам остаться наедине, как он его трогал, гладил, а иногда, после сцепки, целовал. Меня передёргивало от смешанных чувств, но отказать ему я не мог, помня, что, как и я, он лишился многого.
Перестройка была в разгаре, и возвращался Дитер поздно. Яотёкший и быстро устававший физическинечасто выбирался за пределы двора, предпочитая поддерживать связь и решать дела удалённо. Но часам к одиннадцати уже не мог держать открытыми глаза и уползал в спальню. Как же хорошо было вот так просто отрубиться.
Я всегда просыпался, когда возвращался Дитер. Проснулся и на этот раз.
Альфа приходил всегда, никогда не ночуя вне квартиры. Я ничего не говорил, когда он заваливался в кровать забыв о душея знал, как он впахивал и сколько сил требовало держать всё под контролем. Он обнимал меня сзади, как в тот самый первый раз, на матрасе, и клал руку на живот. Протяжно выдыхал, словно только в этот момент мог по-настоящему расслабиться.
Почему не спишь? спросил он, когда я завозился. Меня ждал, наверное?
Дитеру нравилось меня подначивать, когда он сообразил, что меня просто бесит любое проявление сопливой нежности и заботы.
Ха-ха, зевнул я.
Значит, не ждал?
Я ничего не ответил. Рука продолжала медленно гладить живот.
Тебе не о чем волноваться.
С чего ты взял, что я волнуюсь?
Ты вечно хмуришься.
Не может быть.
Поверь, фыркнул Дитер. Хочу, чтобы ты выбросил из головы лишнее и думал о малыше. Меньше месяца осталось, а у нас нет ничего.
Да, не мешало бы решить вопросы с тряпками и что там ещё могло понадобиться.
Хочу спросить, один вопрос мучил меня довольно давно, но времени вечно не было, как, впрочем, не было его и сейчас, и всё же, кажется, этот случай мог считаться подходящим, тогда ты продолжил вязать со мной узел Зачем?
Этот момент казался мне важным, потому что все объяснения выглядели неудовлетворительными. И это продолжало меня тревожить.
Узелпостоянный и регулярныйпочти гарантия залёта. Я мог предположить, что Дитер решил привязать меня к себе таким образом в расчёте на то, что я помогу в борьбе против Тиратии. Но я вроде как сам напросился в банду и околачивался рядом, не давая причин думать, что куда-то собираюсь. К тому же, сам заманил его на течку, и это тоже можно было расценивать как своеобразное признание альфе. Разве нет? Разве этого было не достаточно? К чему было заводить от меня Он едва знал меня. В чувства, вдруг проснувшиеся после течки, я, понятно, не верил. Дитер и не подходил-то ко мне ни разу, пока я не запер его в подвале.
Ты ведь этого хотел, ответил альфа после паузы, снова оглаживая живот.
Но какое тебе было до этого дело?
Рука замедлилась, Дитер размышлял, пока я замер в нетерпении, желая узнать ответ на мучивший вопрос.
Что ты хочешь услышать? Пылкие признания? недовольно проворчал альфа.
Какие, в жопу, признания, я даже оскорбился таким словам, знал же, что Дитер дышит ко мне ровно. Я хочу правду. Хотел повернуться, но живот мешал, и я остался лежать, только вывернув шею, и теперь видел потолок и очертания альфы позади.
Начистоту?
Давай.
Сначала я решил: ты вытащил меня из тюряги, чтобы я отомстил за твоих близких. Разделался с Тиратией с твоей помощью. Это понятно. Мои собственные мотивы не так уж далеки от твоих, так что мы шли одной дорогой, прочистил горло Дитер. Но когда ты затащил меня в подвал, я сообразил и ещё кое-что. Так что всё в порядке. Правда, меня более ощутимо прижало спиной к чужой груди.
Я не совсем понял, я реально не понял.
Ну и чего здесь не ясно? кипятился Дитер, явно не очень радуясь такому разговору. Ты до тридцатника никого не подпускал к себе. Зато со мной решил сразу провести течку, грозившую залётом и меткой, после которой всех бы от тебя воротило до конца дней. А ведь мы с тобой и не разговаривали толком ни разу, кроме по делу. И какого хуя тебе на меня набрасываться? Ты же не такой, как другие омеги, ты можешь и сам со всем справиться, Дитер перевёл дыхание. Я как из подвала вышел, всё никак концы с концами свести не могты-то ещё тот партизан. Пока додумался, чуть крыша не поехала. И всё же я вспомнил.
Я молчал, едва дыша.
Я понимаю, почему ты не сказал. И почему ты такой ершистый. Ты и мелкий был, как гвоздь в жопе. И сейчас, в общем, не изменился. Дитер огладил моё плечо. И всё же, не будь тебя, гнить бы мне в ящике под землёй, пока Тиратия бы процветала.
Часть 18
Привет, малышня, в детскую, где мы играли с Иво, вошёл незнакомец.
Огромный такойдаже больше отца, я сразу понял, что альфа.
Ди-и! заверещал мой новый друг и бросился в раскрытые объятья. А что это у тебя в руках?
Подарок любимому братишке, альфа протянул яркую коробку Иво.
Тот с жадностью вцепился в гостинец, глаза его тут же вспыхнулинаверное так же, как и у меня; мы оба узнали приметное сочетание жёлто-синего.