Например, Виро знал, что Лето может без последствий отказаться от женитьбы, встретив пару. Однако, всё было не так просто, как выглядело на первый взгляд.
Думаешь, это возможно? переживая за сына, спросил тогда Мидаре, не зная, что Виро подслушивает.
Сам знаешь, что вероятность ничтожна.
И всё же
Выбрось эти мысли из головы, оборвал супруга Исидо. Истинные встречаются редко. Если бы у Лето оказалась пара среди наших, мы бы давно знали. А об остальных и думать не стоит. Простолюдин сгинет так же быстро, как и появится
Куда должен был сгинуть простолюдин, Виро не знал, возвращаясь к мысли снова и снова. Идя на поводу у собственного удобства, он представлял, что Хюрема выгонят из города без права вернуться, или поселят подальше и станут следить. Но возможность того, что мера окажется слишком суровой, пугала Виро, не давая возможности поделиться с родителями.
Измученный метаниями омега разболелся. Нога нещадно ныла, и вот уже несколько дней он лежал в кровати, продолжая предаваться выкручивающим душу мыслям.
Ну, чего это ты хвораешь? в спальне омеги возник старший братдолжно быть, папа упросил субедара разрешить Толедо наведаться домой и справиться о младшем.
Хочу и хвораю, протянул Виро, глубже закутываясь в одеяло.
Толедо огляделся, словно оказался в комнате впервыене часто он наведывался к младшему. Небольшая спальня с узкой кроватью, столом и сундуком. На стене, у входа, зеркало, в углу несколько полок со свитками любимых Виро историй.
Альфа приблизился и взял один из них.
Всё ещё читаешь эти глупости?
Давно помню наизусть, пробухтел омега, желая, чтобы брат поскорее оставил его наедине с собственным несчастьем.
Ты всегда был смышлёным, протянул Толедо, подошёл к кровати, усаживаясь. Давай, рассказывай, что там у тебя случилось.
Нечего рассказывать.
Конечно, нечего. Ты ведь поэтому уже месяц как ходишь сам не свой.
Виро насупился и потупился. Толедо всегда видел его насквозь и знал как облупленного, ведь Виро рос на его глазах. Будучи малышом, таскался за альфой хвостиком, а когда тот прятался или старался ускользнуть, чтобы поиграть со сверстниками, разражался таким заливистым плачем, что папе приходилось возвращать Толедо или отправлять слугу, чтобы тот нянчился с Виро неподалёку от места, где играла малышня постарше.
Как только Толедо стал уходить на тренировки, положенные альфе его возраста, Виро требовал, чтобы и его пустили следом. Долго же ему объясняли, что такое альфа и омега. Но даже когда Виро признал, что должен оставаться дома, то с нетерпением дожидался брата и не отходил от него ни на шаг, когда того отпускали из гарнизона. Впрочем, Виро наконец повзрослел и больше не ходил за альфой по пятам, а Толедо осознал ответственность и перестал игнорировать младшего.
Виро? произнёс имя брата Толедо с той особой интонацией, которая появилась с тех пор, как оба стали достаточно взрослыми, чтобы разобраться в том, что положено старшим и младшим, альфам и омегам.
И Виро не выдержал. Наморщился, покраснел, глаза вмиг опухли и по щекам скользнули слёзы.
Эй, чего раскис? альфа придвинулся ближе, кладя руку на макушку брата. Ты же не плакса какой, Толедо знал о чём говорил: Виро чаще пытался походить на альф, нежели омег, и почти никогда не плакал, по крайней мере не перед другими. Говори уже, потребовал. Что не так?
Обещаешь молчать? проскулил Виро после некоторых сомнений и нового ручья слёз.
Конечно. Ямогила, ты же знаешь, Толедо говорил искреннеон никогда не подведёт младшего брата, и если тот не хочет, чтобы знали родители, так тому и быть.
Лето, крякнул омега, и потянул носом, пытаясь успокоиться.
Толедо тут же нахмурился.
Что с ним-то не так? неужели между этими двумя пошёл разлад, а он и не знал?
Хюрем, не объяснив, пискнул следующее имя Виро; имя, не вызывавшее в Толедо ничего кроме раздражения.
Сам того не замечая, альфа подобрался, готовый услышать что-нибудь неприятное, ведь это из-за омеги они впервые серьёзно поцапались с Лето. И это омега оставил отряд в дураках на охоте. Толедо голову сломал, пытаясь разгадать хитрость Хюрема во время погони, да так и не смог понять, как он обвёл всех вокруг пальца, злясь на омегу пуще прежнего.
Как только весть о победе Лиса распространилась в анаке, честь отряда Карафы существенно пострадала. Новость распространилась с молниеносной быстротой, и вот уже только ленивый не потешался над горе-раджанами. На празднике победа Хюрема стала одним из главных блюд. Все хотели знать подробности и неустанно поражались, как такое могло случиться, заставляя альф белеть от гнева. После им не единожды пришлось вызывать членов других старших отрядов на личные и массовые выяснения отношений, а поскольку сделать это можно было только ночью, улизнув из гарнизона за стены города, все нажили себе только большие неприятности. Слухи о столкновениях за честь не могли не достигнуть ушей старших субедаров, и вот уже наутро, не выспавшиеся и побитые, раджаны несли повинность в виде дополнительных заданий, доводивших каждого до седьмого пота и заставлявших валиться с ног. Но гордостьдело первостепенной важности, и как только новый язык проходился по святому, вспыхивали новые разборки стенка на стенку. Только недавно всем, кажется, надоело огребать, а затем отрабатывать за собственный язык, и толки о проигранной охоте улеглись.
Виной всему этому был, конечно же, Хюрем.
Виро продолжал наматывать сопли на кулак в попытке собраться, и Толедо предложил догадку:
Ревнуешь, что он отирается вокруг Лето?
Это было бы не удивительно. Лето повсюду таскался с омегой, объявив того подручным. Даже на праздник явился не один, притащив с собою бестию.
Вдруг они пара? неожиданно выпалил Виро, привлекая внимание брата и заставляя того фыркнуть:
Не выдумывай. Где Лето, а где Хюрем. Он так, временное подспорье.
Пропасть между альфой и омегой казалась непреодолимой, и потому такая мысль вряд ли могла прийти в здоровую голову. Виро был просто юнец, влюблённый в альфу постарше, и, конечно, его не могло не заботить постоянное присутствие другого омеги рядом. Но пара?!
Он глаз с него не сводит, не сдавался Виро. И тогда, на празднике. Ты бы видел Лето! он едва перевёл дух, чтобы продолжить: Я сказал, что мне всё это не нравится. Что неправильно наряжать любовника и расхаживать с ним на глазах у всех. А он глаза омеги снова наполнила влага, отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и побежал за этим Хюремом, когда понял, что тот нас подслушивает.
Толедо слушал молча, впервые видя Лето и Хюрема глазами младшего.
Он ведь любовник, просто подстилка, да ещё и некрасивый к тому же. Так чего Лето к нему так относится, словно ничто не может их разлучить? Виро не выдержал и снова разрыдался, пытаясь заглушить пронзительный звук одеялом.
Притянув к себе младшего, Толедо дал тому выплакаться. Гладя светлую голову, он погрузился в задумчивость, стараясь припомнить всё, что видел за то время, пока Хюрем отирался рядом. И вот что неожиданно пришло на ум.
Праздник Касты, свободный бой. Толедо с упоением наблюдает, как разворачивается кровавое побоище и на песок арены падают сражённые воины удачи один за другим, а этот омегаот горшка три вершка, продолжает стоять. Он хотел сказать Лето, что это просто поразительно, но того не оказалось рядом. Оглянувшись, Толедо увидел товарища рядом со старшим субедаром, они о чём-то напряженно переговаривались, неотрывно следя за боем. Толедо не стал мешать, вернувшись к состязанию.
После Лето вдруг решил сделать Хюрема подручным. Зачем Лето подручный? подумал тогда Толедо. За ним неотступно следовали соглядатаи Карафы, чего Лето на дух не переносил и с трудом мирился. И вот омега рядом, каждый божий день. Конечно, когда Лето перестал навещать Дом радости, кое-что прояснилось. Только вот зачем менять десяток отличных шлюх, умеющих удивить самое закалённое воображение, на одного омегу, который, как правильно отметил младший, не вышел ни рожей, ни кожей? Лето, в общем-то, мог и так ставить этого Хюрема в коленно-локтевую, когда бы ни захотел. Толедо не помнил, чтобы тому хоть кто-нибудь отказал.